Прошедшие по всей Европе торжества по случаю юбилея Миланского эдикта стали хорошим поводом задуматься о культурных корнях современной Европы и о попытках подменить эти корни аморфным мультикультурализмом.
1700 лет назад императоры тогдашней Римской империи Константин и Лициний провозгласили религиозную терпимость на всей территории своей страны. Этот акт получил впоследствии название Миланского эдикта (Edictum Mediolanensium). Эдикт уравнял все религии в Римской империи в правах. Он не только положил конец кровавым гонениям на римских христиан, но и заложил основы мирного сосуществования различных религий, верований и культов. Почему же сегодня, спустя более полутора тысячелетий, проблема религиозной терпимости и межконфессионального мира вновь выдвинулась в Европе в повестку дня?
Почему в наши дни, когда в Европе функционирует Европейский союз с его разветвленными интеграционными институтами, вдруг оказалось, что европейское общество как никогда расколото, а лидеры этнических общин и представители конфессий все чаще говорят не на языке мира и терпимости, а на языке религиозных войн Средневековья?
Тому имеется целый комплекс причин. И к числу первоочередных относится открытие границ Европы выходцам из других регионов и одновременно игнорирование культурно-национальных различий, никуда не исчезнувших из современного общества. В результате европейские государства становятся все более «рыхлыми» в этноконфессиональном плане. Прибывающие же в Европу представители инонациональных групп, наоборот, сплочены под своими национально-религиозными лозунгами.
Политика мультикультурализма привела к появлению в западноевропейских городах целых районов, жизнь которых полностью копирует историческую родину своих жителей. Гостям Брюсселя, Берлина и Лондона обрисовывают районы, куда «белым христианам» лучше не заходить. В Париже дело до такого пока не дошло, но погромы конца 2005 года показали, что и родине Просвещения далеко до полной реализации принципов свободы, равенства и братства.
Пока мультикультурализм не выходил за рамки политических деклараций о намерениях, особых проблем не возникало. Однако как только рецепты Евросоюза наталкивались на конкретные условия той или иной страны, возникал острый конфликт, немедленно приобретавший широкий общественный резонанс.
Если лидеры Евросоюза исходят из общетеоретических моделей интеграции, то их оппоненты идут от фактов. Достаточно вспомнить пример Швейцарии. Накануне последних выборов в Национальный совет этой республики праворадикальная Швейцарская народная партия выстроила свою агитацию вокруг проблемы продолжающегося наплыва нелегальных иммигрантов – притом, что население страны уже сейчас на четверть состоит из иностранцев. Предметом судебных разбирательств стал один из плакатов, озаглавленный «Косовары режут швейцарцев» и посвященный инциденту, когда выходец из Косова убил руководительницу местной социальной службы за то, что ему, по его словам, «предоставили слишком маленькую финансовую помощь». Юристы разошлись в оценках, а вот избиратели отдали Швейцарской народной партии почти 27% голосов и уверенное первое место.
Давая оценку охватившим в августе 2011 года Лондон беспорядкам, лондонская «Таймс» писала, что теперь «политики должны предложить нам концепцию переустройства страны». Это высказывание относилось к правительству Великобритании, но под ним могли бы подписаться и жители всей «единой Европы».
Збигнев Бжезинский еще в конце 1990-х годов в качестве одного из сценариев развития Евросоюза после приёма в него большинства стран Центральной и Восточной Европы предвидел превращение формально единого континента в «Европу ссорящихся между собой государств-наций». По его мнению, такое развитие событий поставит под угрозу решение одной из главных геополитических задач США в Старом Свете – обеспечение «доступа передовых и энергопотребляющих экономик к энергетически богатым республикам Средней Азии».
И этот прогноз, несомненно, сбывается: достаточно вспомнить жесткие разборки Парижа и Рима по поводу беженцев или взаимные претензии Венгрии, Словакии, Румынии и других стран Центральной и Восточной Европы. Не менее острые конфликты разгораются внутри отдельных государств. Ситуация усугубляется неспособностью Евросоюза и европейских лидеров выработать сколько-нибудь внятную концепцию противодействия финансовому кризису.
По сути, все последние годы европейские политики пытались реализовывать – причем одновременно – два противоположных курса в отношении осевших в Европе приверженцев ислама. Один курс полностью отвечал пресловутой политике мультикультурализма, что на практике сводилось к элементарной сегрегации. То, что подобная «скрытая сегрегация» ведет в тупик, показали погромы в Лондоне и Париже, чуть было не перекинувшиеся на Бельгию и Германию.
Сторонники другого подхода к решению проблемы места ислама в Европе действуют с противоположных позиций – в духе «интеркультурализма». Они настаивают на том, что прибывающие в Европу жители Северной Африки, Ближнего и Среднего Востока и других регионов должны максимально воспринять культуру и традиции европейцев. Никаких хиджабов, минаретов – зато немедленная высылка тех, кто не желает «европеизироваться». Подобную политику проводят, например, власти, Швейцарии. Ее приверженцем являлся и бывший президент Франции Николя Саркози. Он сделал собственные выводы из парижских погромов конца 2005 года, когда ему выпало занимать пост министра внутренних дел Пятой Республики. Правда, эти выводы почему-то коснулись в основном экстрадированных в Восточную Европу цыган.
Как результат, сегодня мы имеем в Евросоюзе сразу два подхода к проблеме ислама и исламистов, но оба ведут к одному – к радикализации настроений и коренных европейцев, и пришлых. Растущие на демографических дрожжах мусульманские общины все больше обособляются, а правые экстремисты набирают пропагандистские очки, перерастающие на очередных выборах в голоса за крайне правые партии.
Симптоматично, что проблемой мультикультурализма в последние годы всерьез озаботились даже в Канаде, которую вроде бы до сих пор не захватывали межэтнические и межконфессиональные баталии. Там ещё в 2008 году была создана специальная «Комиссия по проживанию», эксперты которой констатировали, что даже для Канады мультикультурализм не является подходящим решением - в отличие от интеркультурализма. Последний же надо понимать, особенно применительно к франкоговорящему Квебеку, как стремление «примирить этнокультурное многообразие с целостностью франкоязычного ядра». В переложении на европейские реалии это тезис означает примат сохранения национально-культурного ядра европейской цивилизации - при всем уважении к возрастающему этноконфессиональному многообразию в Европе.
В сложившейся ситуации появление радикальных лидеров, партий и движений по обе стороны конфессиональных баррикад не удивляет. Одни публикуют скандальные карикатуры, снимают фильмы, направленные против других конфессий, сжигают их священные книги. Другие призывают разрушать христианские храмы, как это в очередной раз сделал на днях верховный муфтий Саудовской Аравии Абдул Абдуль-Азиз ибн Абдуллах Аль аш-Шейх. Правда, его призыв относится к христианским храмам на Аравийском полуострове и в странах Персидского залива, но укрепление позиций радикального ислама в Европе позволяет прогнозировать попытки «зачистить» от христиан и европейские просторы.
Как водится, противостоящие стороны привычно обвиняют в провокациях друг друга. Заявившее о себе во второй половине 2000-х годов в Кёльне и других германских городах общественное движение «За Германию» считает, что европейские правительства слишком терпимо относятся к угрозе исламского радикализма, а подчас даже подвергают гонениям тех «смельчаков», кто подобной угрозе противостоит. Так, осенью 2012 года правительство ФРГ попросту запретило въезд в страну скандально известному американскому проповеднику Терри Джонсу. Это стало ответом на его обещание публично сжечь Коран в том случае, если бы в Иране был приведен в исполнение смертный приговор, вынесенный в отношении христианского священника, перешедшего в христианство из ислама. Смертный приговор в итоге был отменен, авторитет Джонса еще больше вырос, а в моральном проигрыше оказались власти Германии.
Справедливости ради стоит сказать, что гримасы мультикультурализма подчас приобретают весьма забавные формы. Так, французское интернет-издание Slate.fr напомнило о символической роли знаменитой германской свиной сосиски (Bratwurst): «Для любого немецкого политика решение отведать Bratwurst кажется наиболее эффективным способом показать свою близость к народу, воззвать к сердцам своих избирателей и растрогать их чувства. Сосиска приобретает чуть ли не священный статус». Сосиска, сделанная из неприемлемой для мусульман свинины, не могла не стать предметом «мультикультурных» игр. Сопредседательница партии «зеленых» Клаудиа Рот появилась перед журналистами не с Bratwurst, а с турецким кебабом, решив «продвинуть ценности мультикультурализма», иронизирует Slate.fr. Вот только проблемы такого рода далеко не всегда разрешаются в Европейском союзе на кулинарном поле.
