Нерешительность Европы

Евросоюз взял трехмесячный тайм-аут на ведение переговоров о создании зоны свободной торговли с Соединёнными Штатами. Правда, приостановка касается только одного направления - переговоров по вопросам защиты инвестиций. Причиной такого решения комиссар ЕС по вопросам торговли К. де Гюхт назвал небывалый интерес со стороны общественности (1). Неужели Еврокомиссия стала, наконец,  прислушиваться к настроениям в обществе? Ведь впервые официально признано, что в европейских странах есть не только сторонники договора, но и те, у кого «проект века» вызывает по меньшей мере сомнения: «Я знаю, что у некоторых людей есть искренние опасения по поводу этой части соглашения», - сказал де Гюхт. А коли сомнения в успехе грандиозного договора имеются, Еврокомиссия выделила три месяца на общественные консультации – читай: на промывку мозгов недовольных граждан. 

Само политическое решение о трансатлантическом договоре не обсуждается. Да и когда такое случалось? Решения подобного рода всегда имеют геополитическую мотивацию и принимаются зачастую вопреки общественному мнению. После войны именно так принималось решение о ремилитаризации Западной Германии. По опросам, в начале 1950-х годов 70% взрослого населения высказывались против создания бундесвера. Общественные настроения не переменились и после создания бундесвера: поначалу армию собирались комплектовать из добровольцев, но их катастрофически не хватало и пришлось ввести всеобщую воинскую обязанность. И что же? Посчитались власти с прививкой антимилитаризма, полученной немцами за годы войны? Ничуть. На совещании министров иностранных дел США, Великобритании и Франции в Нью-Йорке в сентябре 1950 г. с подачи американцев (госсекретаря Дина Ачесона) было принято предложение о перевооружении ФРГ в рамках НАТО. Причём на тот момент ФРГ даже не была членом альянса, её приём в НАТО произошел в 1955 г. 

Через четыре года французы одумались: их парламент отказался ратифицировать договор о создании Европейского оборонительного союза. Тут на помощь американцам поспешили англичане, спешно инициировавшие присоединение ФРГ к Брюссельскому пакту. Тогдашний немецкий канцлер Конрад Аденауэр горячо поддерживал идею ремилитаризации, потому что в его представлении наличие вооруженных сил было обязательным условием восстановления суверенитета страны. Суверенитет получился всё же не совсем полноценным: союзники держали на территории Германии до 800 тысяч военнослужащих – на 300 тысяч больше, чем в бундесвере. И дело не только в конфронтации между Востоком и Западом: даже сегодня, по словам Эгона Бара, «почти все соседние государства воспринимают… американское присутствие как гарантию того, что Германия и впредь будет вести себя прилично» (2). Стоит ли удивляться, что, несмотря на уменьшение иностранного военного контингента, многие немцы продолжают считать Германию оккупированной страной? Страной, чьё руководство принимает решения с оглядкой на американского «большого брата». Может быть, именно по этой причине канцлер А. Меркель объявила заключение трансатлантического договора своим заветным желанием? «Ничего мы не желаем больше, чем заключения договора о свободной торговле между Европой и Соединенными Штатами», - заявила она. 

Применительно к договору о трансатлантической зоне параллель с НАТО неизбежна. Нынешние переговоры между США и Евросоюзом стартовали в ответ на ежегодный доклад конгрессу США о положении дел в стране, с которым президент Б. Обама выступил в феврале 2013 г. 15 секунд своей речи он посвятил предложению «начать переговоры о всестороннем трансатлантическом торговом партнерстве в области торговли и инвестиций с Европейским союзом, поскольку справедливая и свободная торговля обеспечивает миллионы американцев высокооплачиваемой работой» (3). Попытки теснее привязать ЕС к США предпринимались и раньше, когда в Вашингтоне затевали экономическую НАТО. Американцам нужно подмять Европу под себя, чтобы продлить золотой век своей глобальной гегемонии. Только отвечает ли это интересам европейцев, и прежде всего Германии? Показательно, что сегодня немецкие экономисты старательно избегают термина «экономическая НАТО»: им бы крайне не хотелось, чтобы у иных внешних партнеров, и в первую очередь Китая, создалось впечатление, что трансатлантическая зона ударит по их торговле с Германией. Кстати, германо-китайские экономические связи, как показал Э.Сноуден, являются предметом особо пристального внимания американских спецслужб… 

Впрочем, даже скандальные разоблачения о шпионской прослушке личного телефона госпожи федерального канцлера не поколебали решимости правительства ФРГ продолжать переговоры по трансатлантической зоне. Руководство страны демонстративно пропустило мимо ушей призыв председателя Европарламента Мартина Шульца взять паузу в переговорах: «Нам, европейцам, нужно подумать о том, как вести переговоры с партнёром, которому известно всё, о чём мы говорим между собой» (4). В аналогичной ситуации бразильцы повели себя куда жёстче: когда стало известно, что прослушивался телефон президента Дилмы Руссефф, заказ на 36 истребителей уплыл от американского Boeing’а к шведскому конкуренту, концерну Saab. А заказ солидный - на четыре с половиной миллиона долларов (5). После этого даже в США ужесточилась критика в адрес бесцеремонных разведслужб. 

Официальные лица по обе стороны Атлантики сулят своим гражданам золотые горы после появления супер-зоны свободной торговли. Главным преимуществом называют создание новых рабочих мест. Одной только Германии сулят 180 тысяч новых рабочих мест - такую оценку дает, например, Мюнхенский институт IFO. Оправдается ли эта заказная оценка, покажет будущее, а пока западные СМИ освещают данную тему по правилу древних римлян: либо хорошо, либо ничего. Правда, римляне считали, что так нужно отзываться о покойниках. Сегодня такой принцип применяется в отношении переговоров о создании трансатлантической зоны свободной торговли: об этом широким кругам западной общественности просто не сообщают никакой серьезной информации. Возможно, потому, что неизбежны последствия, которые едва ли можно предвидеть? Скажем, компенсирует ли создание новых рабочих мест открытие европейского рынка для американских фермеров? Об этом предпочитают помалкивать. 

Ещё одна историческая аналогия - введение европейской валюты. В Германии были большие сомнения по поводу своевременности перехода на евро, но немцы пошли на риск, потому что ценой отказа от родной марки была высокая цель – объединение Германии. Соответствует ли политическая цель договора с Соединёнными Штатами интересам европейцев? Такой вопрос европейцы избегают себе задавать. А задать стоило бы.