Прошлая неделя завершилась рядом дипломатических переговоров, направленных на вывод сирийского урегулирования из очередного тупика.
28 октября в Москве состоялась встреча министров иностранных дел России, Ирана и Сирии – Сергея Лаврова, Джавада Зарифа и Валида Муаллема. Консультации в таком тройственном формате стали уже привычными, но эти переговоры явно носили срочный характер.
Во-первых, у Дамаска и Тегерана возникли вопросы к Москве по поводу оправданности российского решения о прекращении нанесения авиационных ударов по боевикам, удерживающим значительную часть Алеппо. Иранцы, к примеру, считают, что эта мера не столько поможет улучшить ситуацию с оказанием гуманитарной помощи, сколько укрепит положение боевиков, не прекращающих воевать. Некоторые политики в Иране связывают такое решение с желанием Москвы снять резко усилившийся накал антироссийской риторики.
Во-вторых, накануне трехсторонней встречи Лавров провёл телефонные переговоры с госсекретарем США Джоном Керри, а в день встречи представитель Госдепартамента США Марк Тонер заявил журналистам, что, несмотря на разногласия, переговоры по Сирии нужно продолжить. На брифинге в Вашингтоне Тонеру был задан вопрос о готовящемся террористами «Джабхат ан-Нусры» контрнаступлении в Алеппо, на который представитель Госдепа уклончиво ответил, что не располагает деталями. Зато он вполне однозначно высказался по другому вопросу: «Борьба за Алеппо не закончилась». Потому, видимо, Иран и Сирия и ставят вопрос о возобновлении авиаударов ВКС РФ, что опасаются потери в Алеппо стратегической инициативы.
Уже на следующий день после московской встречи трёх министров состоялся незапланированный визит в Иран Высокого представителя ЕС по иностранным делам и политике безопасности Федерики Могерини. Короткое пребывание в Тегеране главы дипломатии ЕС не обошлось без протокольных сюрпризов. Она вела переговоры с министром иностранных дел Зарифом, затем встретилась с президентом Роухани, после чего неожиданно провела ещё одну встречу с коллегой, возглавляющим иранскую дипломатию. Можно предположить, что иранскому МИД понадобилось срочно согласовать реакцию на какие-то новые инициативы ЕС с лидером ИРИ аятоллой Али Хаменеи. Определённую интригу в этот приезд Могерини в Тегеран добавило то, что из Ирана она сразу же отправилась в Саудовскую Аравию.
Комментарии иранской стороны к визиту Могерини скупы на детали. Выступая 30 октября перед командованием вооруженных сил страны, Зариф сказал, что его переговоры с Могерини касались вопросов прекращения сирийского конфликта политическими и дипломатическими средствами, борьбы с терроризмом и соблюдение права сирийского народа на определение своей судьбы. Зариф напомнил, что лидер ИРИ аятолла Хаменеи охарактеризовал текущую международную ситуацию как «критический исторический поворот» (“critical historic turn”). Для Тегерана это связано не только с дипломатической борьбой за выполнение Соединенными Штатами и их европейскими союзниками условий Совместного всеобъемлющего плана действий (СВПД) по иранской ядерной программе, но и с неопределенностью обстановки в Сирии и соседнем Ираке.
Что касается Сирии, то, не прекращая оказывать военную помощь правительственной армии, Тегеран заметно расширил поиск путей урегулирования сирийского кризиса дипломатическими средствами. Для Ирана Сирия чрезвычайно важна. Здесь пересекаются три линии иранских интересов: сохранение САР в качестве союзника в арабском мире и плацдарма влияния в Ливане и Палестине; срыв планов Турции и Саудовской Аравии по установлению контроля над Дамаском; ослабление доминирования США на Ближнем Востоке.
Дипломатическое решение иранской ядерной проблемы, как оказалось, не сняло с региональной повестки вопрос о вероятной вооружённой агрессии США и их союзников против ИРИ. Похоже, что со сменой американского президента отношения Тегерана с Вашингтоном могут опять обостриться. В окружении кандидата от Демократической партии такой вариант рассматривается.
В Центре американского прогресса (Center for American Progress) недавно обсуждали будущие контуры ближневосточной политики Хиллари Клинтон. Иран был назван главным противником, в отношении него было предложено вернуться к политике силового давления. Начать планируют с введения новых санкций, вытеснения ИРИ из Ирака, возвращения к безоговорочной поддержке Саудовской Аравии. Серьезно рассматриваются варианты применения боевого потенциала американского флота против иранских кораблей, доставляющих гуманитарную помощь в Йемен.
Отметим, что эти дискуссии велись отнюдь не в академическом ключе. Основатель Центра американского прогресса Джон Подеста является председателем избирательной кампании Клинтон.
Президент Хасан Роухани считает, что разумного выбора между Хиллари Клинтон и Дональдом Трампом для Ирана не существует. Это всё равно как выбирать между плохим и худшим, говорит иранский президент. Однако к вероятной смене американского курса в Тегеране готовятся, пытаясь при этом обойти США и привлечь на свою сторону в решении региональных кризисов страны Евросоюза. В какой-то степени иранскому руководству это удаётся: только в октябре в Тегеране побывали главы государств и правительств 14 европейских стран.
Что касается визита главы внешней политики ЕС в Тегеран, то на своем сайте Федерика Могерини написала, что ее встречи с иранскими руководителями стали началом сотрудничества, которое Евросоюз планирует наладить с региональными державами по сирийскому вопросу, чтобы «положить конец войне в рамках политического процесса, над которым работает Организация Объединенных Наций».
Направление правильное, но неясно, какими ресурсами для этого располагает Евросоюз. Трудно пока судить и о степени решимости ЕС продолжить начатую в Тегеране работу.
