Среди основных геополитических вызовов наступившего 2017 года, способных кардинально изменить расстановку сил на международной арене, особого внимания требует развитие ситуации в Турции. Последние недели 2016 года продемонстрировали, с одной стороны, укрепляющееся сотрудничество Анкары и Москвы по важнейшим международным проблемам, в частности по Сирии и борьбе с международным терроризмом, с другой стороны, способность террористических структур совершать успешные атаки в самом сердце Турции – в Стамбуле.
То и другое – две стороны одной турецкой политической модели. Развитие ситуации в Сирии и вокруг неё (в том числе в контексте действий террористов «Исламского государства» и вооружённых отрядов сирийских курдов) вкупе с нарастанием противоречий между Анкарой и Вашингтоном объективно вынуждает президента Турции Реджепа Тайипа Эрдогана дрейфовать в сторону России и Ирана, постепенно смягчая своё отношение к президенту Сирии Башару Асаду. Однако этот дрейф усиливает раздражение международных террористов и их негласных кураторов.
В унисон с ними начинают действовать и международные структуры, близкие к уходящей американской администрации Барака Обамы и руководству Европейского союза. Эксперты одной из таких структур - Eurasia Group – в своём последнем докладе отнесли «рост авторитаризма турецкого лидера Реджепа Тайипа Эрдогана» к числу наиболее опасных факторов развития ситуации в мире в 2017 году наравне с «обособленностью» США при президентстве Дональда Трампа, «растущей напористостью Китая» и ослаблением позиций «основных политических сил в Европе».
Замкнутый круг террора, в который, похоже, всё глубже вовлекается Турция, имеет не только внешнее, но и внутриполитическое измерение, связанное с намеченным в этой стране на июнь 2017 года конституционным референдумом.
Поправки, которые президент Эрдоган намерен вынести на всенародное обсуждение, носят беспрецедентно радикальный для посткемалистской Турции характер. Они предполагают фактическое сосредоточение в руках президента всей полноты исполнительной власти, в том числе упразднение поста премьер-министра и значительное сокращение полномочий парламента. А на что направит свои исключительные полномочия Реджеп Тайип Эрдоган, предсказать сегодня не возьмётся никто.
Правда, для того чтобы провести референдум, Эрдогану и правящему большинству из Партии справедливости и развития (ПСР) необходимо принять конституционным парламентским большинством соответствующий законопроект. Шансы одобрения такого законопроекта пока представляются неопределёнными. ПСР нуждается в голосах ещё 14 депутатов для того, чтобы получить требуемое конституционное большинство в 330 голосов. Наиболее подходящий кандидат для взаимодействия на этой почве – Партия националистического действия Девлета Бахчели, который в таком случае рассчитывает получить пост вице-президента в новой структуре государственной власти. Однако сама эта партия находится в состоянии раскола, и некоторые её депутаты уже пообещали голосовать в парламенте против поправок, предложенных Эрдоганом и его сторонниками. «Наша избирательная база полностью против президентской системы, так же как и значительное число членов нашего парламента», - заявил один из депутатов от Партии националистического действия Юсуф Халачоглу.
Ещё более решительно настроены против конституционной реформы представители курдских организаций во главе с вице-спикером турецкого парламента Первином Булданом. «Я не думаю, что они получат желаемый результат во время референдума. После попытки военного переворота он провел политический переворот, который привел к миллионам жертв. Всё это вызвало огромную ненависть и гнев против ПСР. Хотя бы поэтому вряд ли он победит», - убеждён Первин Булдан, не соглашаясь с социологическими прогнозами, которые сулят Эрдогану шестидесятипроцентную поддержку на предстоящем референдуме.
В сложившейся ситуации у оппонентов турецкого президента существует не так уж много вариантов благоприятного для них развития событий. И одним из них может служить нарастание внутриполитической нестабильности, способной ввергнуть страну в хаос и внешнеполитическую изоляцию. Такой вариант развития событий представляется особенно ценным для тех сил на Ближнем и Среднем Востоке, которые увидели в дипломатическом сближении России, Турции и Ирана угрозу собственным интересам. Это сближение, по мнению многих в Турции, может приобрести устойчивый характер. В частности, газета Hürriyet уже назвала согласованные тремя государствами положения по Сирии «дорожной картой», в которой Россия и Турция выступают «гарантами» политического урегулирования в Сирии.
Укрепление взаимодействия Анкары с Москвой и Тегераном происходит на фоне заметного ухудшения американо-турецких отношений. Одна из главных ошибок политики США в ближневосточном регионе «заключалась в том, что действовать они стали, наступая на ноги таких своих давних друзей, как Турция», пишет турецкое издание Star gazete. «Очевидно, США не понимают в полной мере той ценности, того значения, которое придает им Турция, и не выстраивают свою политику, исходя из этого, – отмечает это издание. – Тем не менее понимающая это значение администрация видела бы, что отношения Турции и США не замыкаются на Сирию и Ирак. Эти отношения опираются на простирающееся вглубь истории сотрудничество во многих областях, от НАТО до Афганистана, от Африки до Балкан, от G20 до турецкоязычных республик».
Вряд ли будет преувеличением сказать, что сегодня ставки в разыгрываемом многими игроками на Ближнем Востоке и за его пределами «турецком гамбите» существенно возросли. И если лидеры России, Турции и Ирана стремятся укрепить взаимодействие по Сирии в том числе для решения более масштабной задачи – борьбы с международным терроризмом, то у многих из их оппонентов цели прямо противоположные. А, следовательно, в предстоящие месяцы именно Турция и политика её президента Реджепа Тайипа Эрдогана станут одним из важнейших полигонов на геополитическом пространстве от Европейского союза и Балкан до Ирана и республик Центральной Азии.
