В последние годы энергетическое партнёрство России и Евросоюза превратилось в поле брани. Градус конфликта неуклонно повышается. Брюссель обеспокоен «спором вокруг газоснабжения» и «все более враждебным тоном» Москвы. А у неё поводов для недовольства два: репрессивный характер Третьего энергетического пакета ЕС для российского поставщика энергоносителей — Газпрома и планы Брюсселя по поддержке строительства Транскаспийского трубопровода для доставки туркменского природного газа в Европу в обход России…
Третий энергопакет состоит из двух директив и трех регламентов, призванных — это ставится конечной целью — обеспечить более высокий уровень конкуренции в Европе, что, пока только в теории, должно снизить цены для конечных потребителей, как для частных лиц, так и для субъектов экономической деятельности.
Метод: обязать компании в сфере ТЭК разделить бизнес по добыче и транспортировке энергоносителей (ownership unbundling) и предоставлять доступ к магистралям третьей стороне (Third party access, TPA). Идея в том, чтобы запретить предприятиям, производящим природный газ, и поставщикам этого товара контролировать транспортные сети, читай — трубопроводы, компрессорные станции и другие элементы этой разветвленной и технологически сложной инфраструктуры.
Сроки: формально правила регулирования начали действовать с 3 марта 2011 года, но с учетом того, что все члены ЕС должны внести поправки в свое внутреннее законодательство, Третий энергопакет вступит в полную силу в 2014 году.
Последствия: разделения активов (unbundling) влечет за собой кардинальные перемены в структуре и управлении газовыми поставками в Европу. Для российского Газпрома это обернется, во-первых, неисчислимыми сложностями во взаимоотношениях с партнерами и аффилированными компаниями в Евросоюзе, способными разрушить его создававшуюся более 40 лет репутацию надежного поставщика, а во-вторых, приведет к прямым и косвенным убыткам.
Для удовлетворения спроса на газ требуются инвестиции в новые инфраструктурные объекты. Масштабные инвестиции. Однако без возможности окупить свои расходы и без возможности оказывать реальное влияние на управление трубопроводной системой ни один поставщик газа не захочет тратить деньги, закапывая их в европейскую землю. Деньги пойдут только туда, откуда они вернутся.
Инфраструктурные проекты в газовой отрасли — одни из самых дорогостоящих, и окупаются они на протяжении десятилетий. Для гарантированного возврата своих капиталовложений таким компаниям, как Газпром и его аналогам в Норвегии или в Алжире, требуется стабильность спроса и предсказуемость правил игры, регулирующих экспорт энергоносителей в долгосрочной перспективе. Одной из таких гарантий всегда служили права собственности на трубопроводные магистрали, которые сейчас Еврокомиссия хочет передать транспортным операторам или иным посредникам.
Не составляет труда представить себе, что вынужденная переуступка активов по требованию новых регламентов ЕС неизбежно поставит на повестку дня вопрос о честной и равнозначной компенсации. Примеры Польши и Литвы (последняя избрала unbundling как способ выдавливания российской компании с рынка) убедительно иллюстрируют волюнтаристский характер действий Брюсселя, переписывающего правила игры задним числом.
«Наверняка за «Третьим энергопакетом» последует «Четвертый». В нем попытаются отменить долгосрочные контракты и заставить всех продавать газ только на краткосрочном спотовом рынке», — говорит глава Фонда национальной энергетической безопасности Константин Симонов. Резонно предположить, что вслед за четвертым последуют и пятый, и шестой, поскольку сверхзадача, как она видится теоретикам из Еврокомиссии, состоит в том, чтобы с помощью либерализации задать нисходящий тренд для цены на энергоносители.
Однако на практике этой цели едва ли удастся достичь. «У этих планов есть одна слабая сторона, — говорит К. Симонов. — Они подразумевают, что после либерализации газ станет дешевле. Но это совершенно не очевидно». Почему? Логика проста: стратеги ЕС механически экстраполировали в будущее ситуацию на рынке газа, наблюдавшуюся в последние три года, и убедили себя в том, что статус-кво продлится еще не менее десяти лет.
Комиссаров Еврокомиссии убедили, что спрос на газ в перспективе останется «плоским» (flat), энергоэффективность возрастет, а возобновляемые источники энергии вскоре выйдут на первое место в энергетическом балансе (mix). Европейцы бросались и такими аргументами: энергообильный Катар будет исправно откликаться на пики спроса в ЕС поставками своего сжиженного природного газа (СПГ), а «сланцевая революция», случившаяся в США, будет успешно клонирована в Европе.
Однако все эти доводы отдают лукавством. Пойдем по порядку. В 2010 году спрос на газ в Европе, на самом деле, превысил, пусть и не намного, спрос в докризисном 2008 году. Энергоэффективность растет, но скромными темпами. Возобновляемые источники энергии, несмотря на гигантские субсидии за счет европейских налогоплательщиков и вопреки административной поддержке Еврокомиссии, пока не способны стать заменой ни одному их традиционных энергоносителей.
После Фукусимы спрос на СПГ в Японии достиг небывалых вершин. Азия в целом превратилась в устойчивый первоклассный рынок. Танкеры с катарским СПГ развернулись в противоположную от Европы сторону и отправились снимать сливки заоблачных расценок.
Наконец, предвосхищение «сланцевой революции» в Европе наивно, коль скоро, по подсчетам американских экспертов, уже с 2008 года его добыча в США стала нерентабельной. Доходность этого начинания держится только за счет заблаговременного хеджирования. Цены обречены расти.
Что до экспорта «сланцевой революции» в Европу, то слишком много рогаток и препон: разница в геологии и отсутствие обильных водных резервуаров (под технологию гидравлического разрыва пластов) повышают себестоимость; отсутствие прав собственности на недра у землевладельцев лишает их финансового стимула лоббировать разработку сланцев. К этому следует добавить такие факторы, как высокая плотность населения в «Старой Европе», строгое законодательство в защиту окружающей среды и наличие мощного давления «зелёных», отсутствие специфической бурильной техники и разветвленной трубопроводной инфраструктуры и т.д.
Правда, к этим доводам глуха Польша, ей обидно, она пока еще всерьез рассчитывает стать второй Норвегией или вторым Катаром. Однако безотносительно к польским обидам, нет никаких оснований рассчитывать на то, что Европе потребуется меньше импортировать природный газ. После Фукусимы власти Германии приняли поразительно быстрое решение закрыть семь из 17 АЭС, а остальные декомиссовать со временем. Как следствие, подсчитали эксперты, только Германия будет нуждаться в дополнительной ежегодной инъекции в размере 30 млрд. кубов газа.
Вопрос: где Европе взять дополнительные объемы, если Норвегия в лучшем случае обещает поддерживать экспорт газа на нынешнем уровне только в последующие 10 лет? Собственное производство в Европе будет неуклонно снижаться. Сегодня Европа удовлетворяет свои потребности за счёт собственного природного газа всего на 40%, но в 2020 году страны ЕС должны будут импортировать уже не 60%, а 80% этого энергоносителя. Прогноз, подготовленный брюссельскими экономистами, указывает на то, что собственная добыча газа в ЕС, составляющая ныне около 180 млрд. куб. м, упадет более чем на 53% к 2030 году (до 83 млрд. кубометров).
Так что прав Константин Симонов: «Если у вас на входе в трубу нет профицита газа, идея либерализации может рухнуть».
Между тем Евросоюз намерен следовать выбранному курсу. Еврокомиссия предполагает проводить ревизию межправительственных соглашений, свершаемых на двусторонней или многосторонней основе, желательно — до момента их подписания, чтобы сверить их на предмет совместимости с еэсовским законодательством. Под благозвучным предлогом «большей транспарентности» Еврокомиссия хочет обрести полномочия комплектовать свою базу данных и проводить мониторинг всех переговоров с третьими странами, которые ведут не только институты ЕС, но также европейские финансовые организации и отдельные государства-члены Евросоюза.
Столь обширные надзорные и регулирующие функции, по сути, означают приобретение Еврокомиссией права вето в отношении важнейшего сегмента внешней политики стран-членов ЕС — энергетической политики.
Предлагаемая мера вступает в конфликт с международным правом. Москва должна, на мой взгляд, исходить из того, что двусторонние соглашения обязательны для исполнения его участниками, что выражено в древнейшем постулате — “pacta sunt servanda” и закреплено в статье 26 Венской конвенции о праве международных договоров 1969 года. А статья 27 этой действующей конвенции предусматривает, что участник международного договора не может ссылаться на положения своего внутреннего законодательства в качестве оправдания для невыполнения им договора.
Справедливости ради отметим, что многие в ЕС понимают несовершенство Третьего энергопакета. На церемонии запуска трубопроводной системы «Северный поток» 8 ноября канцлер ФРГ Ангела Меркель сказала знаменательную, хотя и не расшифрованную до конца фразу по поводу европейского законодательства: мол, «надо разъяснять, а если не сможем разъяснить, то надо что-то менять».
Готовы ли в Еврокомиссии «что-то менять»? Ощущение складывается двоякое. С одной стороны, как отметил постоянный представитель России при ЕС Владимир Чижов, в процессе согласования Третий энергопакет «стал менее строгим и более размытым под влиянием позиций стран-членов сообщества и позиций энергобизнеса… В результате по ряду позиций этот пакет предусматривает некоторую многовариантность».
Это так, но, с другой стороны, переговоры с ЕС о поиске компромисса (позиция Москвы: придать транзитным трубопроводам из России в Европу особый статус) «зашли в тупик», как выразился министр энергетики Сергей Шматко. Еврокомиссия почему-то не стала распространять принцип «многовариантности» на отношения с самым крупным поставщиком природного газа и предпочла курс на выдавливание Газпрома со своего рынка. В итоге стороны не договорились по вопросу о внесении корректив в Третий энергопакет.
Что ж, в Москве, видимо, заранее подозревали, что договориться не удастся, а потому еще 18 октября Минэнерго объявило конкурс на проведение «анализа технико-экономических показателей реализации программы создания в Восточной Сибири и на Дальнем Востоке единой системы добычи, транспортировки газа и газоснабжения с учетом возможного экспорта газа на рынки Китая и других стран Азиатско-Тихоокеанского региона». Разворот на Восток как асимметричный ответ на нелюбовь Европы. Министр Сергей Шматко по этому поводу заметил: «Развитие нового восточного вектора в российской энергетической отрасли — долгосрочное, стратегически осознанное решение. Мы будем сознательно и уверенно заниматься диверсификацией наших поставок, чтобы снизить политические амбиции стран, претендующих на монопольное потребление наших энергоресурсов и монопольное определение правил игры».
Третий энергопакет не совершенен, поскольку не учитывает в равной степени интересы производителей и потребителей. И те и другие нуждаются в предсказуемых объемах газа и ценах на него, установленных в соответствии с объективными критериями, а не продиктованными изменчивыми и капризными спотовыми рынками. Нарушение баланса интересов производителей и потребителей ни к чему хорошему не приведет.
…Эксперт в области энергетики Эндрю Маккилоп в номере «Юропиен энерджи ревью» за 31 октября размышляет о парадоксах этого «нового курса» Еврокомиссии, реализуемого с отчаянным безрассудством. Вроде бы речь идет о «либерализации» энергетического рынка, но все сводится к централизованному планированию из Брюсселя. Все решения принимают политики, и непонятно, когда скажет своё слово рынок. Автор констатирует: «Планы и решения, исходящие из Брюсселя, становятся все более грандиозными, все более амбициозными, все более сложными, все более навязчивыми и все более дорогостоящими». Если этот процесс не взять под контроль, резюмирует Эндрю Маккилоп, то в Европе может произойти катастрофа.
