Едва России удалось отразить информационные атаки, целившие в память об Отечественной войне 1812 года, как всплыл новый исторический вопрос - польское восстание 1863 г., которому сейчас пытаются придать черты мощной антироссийской идеологемы. В 2013 г. в Польше будут проходить скорбно-торжественные мероприятия, приуроченные к 150-летию тех событий, но уже сейчас тема польского восстания 1863 г. набирает популярность в польских СМИ…
Сюжет репортажей о событиях 1863 г. незамысловат: польские патриоты сражались за «Бога, честь и Отчизну», но карательному аппарату Российской империи удалось жестоко подавить их свободолюбивые порывы. Жестокость была уделом русских, благородство и самоотверженность – мятежников. При этом стремление вождей мятежа к воссозданию Речи Посполитой в границах 1772 года, то есть к захвату части литовской, белорусской и малороссийской территории, игнорируется польской пропагандой как момент несущественный. Тема польского патриотизма заслоняет всё без остатка, а пропагандистские выгоды перевешивают достоинства исторической правды.
Основные сражения восстания 1863 г. происходили в Северо-Западном крае Российской империи, т.е. в Белоруссии и Литве. В Юго-Западном крае (Малороссия) стычки с поляками носили более спорадический характер, а число малороссов, примкнувших к мятежниками, было ничтожно. Среди литовской и белорусской шляхты поборников Речи Посполитой было больше, но они практически все были полонизированными католиками и смутно помнили о своём белорусском или литовском происхождении. Поэтому говорить о поддержке малороссами и белорусами повстанческих отрядов не приходится.
Напротив, крестьяне исполняли роль лазутчиков при русских отрядах, а иногда сами сбивались в отряды самообороны, не позволяя полякам входить в деревни для пополнения запасов.
Одной из ошибок польских мятежников было то, что в своих аппетитах они зашли слишком далеко, намереваясь «проглотить» земли, где поляки составляли меньшинство. «Освободительное» восстание 1863 г. было таковым далеко не для всех, а «борцы за свободу» боролись за свободу вовсе не каждого. Непольскому православному крестьянству готовилась участь оказаться в ярме у католической шляхты. Лозунги о свободе заметно тускнеют, если всмотреться в них пристальней.
Поляки издавали множество прокламаций с призывами национально-политического единения поляков, малороссов, белорусов, литовцев и даже евреев как соотечественников, и подчёркивали, что их духовно-политическим ориентиром должна была бы выступать Речь Посполитая, а не Российская империя. Характерно, что в польских воззваниях речь шла о «народах Литвы и Руси» без указания конкретных этнонимов (малороссы, белорусы, литовцы). Этим поляки стремились сплотить все национальные группы, слить их в единый политический организм. Например, евреи были названы «такими же поляками, но другой веры». Польские документы тех времён утверждают, что топонимы «Украина», «Литва» и т.д. не подразумевают образование от них этнонимов («украинцы», «литовцы»), а являются лишь территориальными наименованиями регионов, в которых проживает такое же польское (с политической точки зрения) население, как и в Польше.
Немногие исследователи обращают внимание на такой момент, как появление в польской политической мысли того времени термина «кресы заходни» («западные территории»). Мы привыкли слышать о «кресах всходних» (так поляки называют входившие в состав польского государства земли Украины, Белоруссии и Литвы). Однако в 1860 г. поляк армянского происхождения Ян Захариасевич впервые ввёл в геополитический дискурс понятие «западных территорий», под которыми подразумевались польские земли, оказавшиеся после 1815 г. под властью Пруссии. Понятие «западных территорий» было калькой термина «восточные территории», который появился гораздо раньше. Тем не менее представители «польской западной мысли» отстаивали приоритет расширения польского влияния на запад, считая восточную политику Варшавы геополитическим просчётом, поскольку количественно польский этнический элемент преобладал в великопольских воеводствах, расположенных на западе страны, в то время как на востоке польское меньшинство существовало в инородном этническом окружении. Этим объяснялись факты успешной ассимиляционной политики русского правительства на востоке и скромные результаты германизации польского элемента на западе.
Действительно, сравнение количества обрусевших поляков и их онемечившихся соплеменников будет не в пользу последних. Становиться германцами полякам было гораздо труднее, чем русскими. Александр Грин, Дмитрий Шостакович, Николай Гоголь, Станислав Шумовский, Иван Сикорский – вот лишь некоторые из самых известных поляков, ставших русскими. С германской стороны такого созвездия имён не сыскать. В безуспешных попытках переварить непольское население «кресов всходних», утверждал Я. Захариасевич, поляки впустую растрачивали свой культурно-политический ресурс, воюя с ветряными мельницами, в то время как на западе немцы спокойно онемечивали польские земли.
Ещё один факт заставлял Я. Захариасевича подчёркивать важность для поляков «западных территорий»: польская государственность зародилась именно там, в эпоху правления династии Пястов (поэтому в современном польском сознании понятие «западных территорий» несёт «государственническую» смысловую нагрузку, в то время как понятие «восточных территорий» - культурологическую). И если «восточные территории» - колыбель польской культуры, то «западные территории» - колыбель польской государственности.
Появление термина «кресы заходни» означает, что даже в польской геополитической мысли XIX в. не было однозначного мнения, куда идти Польше - «на восток» или «на запад, и попытки распространить польскую власть и польские порядки на некатолические земли бывшей Речи Посполитой воспринимались Я. Захариасевичем и его единомышленниками как авантюра, обречённая на поражение. И стратегически, и тактически, утверждал Я. Захариасевич, Польше выгодней продвигать своё влияние в западном направлении, т.к. это даст и возможность закрепиться на Балтике, где опорным пунктом немецкого присутствия являлся Кёнигсберг (польск. Крулевец).
Уже в момент своего зарождения «польская западная мысль» сталкивалась со значительным противодействием со стороны сторонников польско-немецкого союза, ставивших целью борьбу против России. Выдвигались концепции слияния Познаньского княжества (на то время – в составе Германии) с Галицией (была в составе Российской империи) в единый польский геополитический организм. Рассматривая Берлин в качестве антироссийской опоры, противники «польской западной мысли» избегали щекотливых тем в отношениях с германскими властями. Их оппоненты совершенно справедливо отмечали губительную избирательность пронемецких концепций – возвращение Польше Познани, но забвение исконной принадлежности полякам Мазур, Поморья и Вармии – стратегически важных территорий для овладения бассейном Балтийского моря, поскольку сильная Польша может существовать без доступа к Днепру, но не без доступа к Балтике.
К словам Я. Захариасевича и его сторонников, что не следует всё прощать немцам лишь для того, чтобы больней укусить русских, тогда не прислушались, и польское восстание 1863 г. поставило целью не только «освобождение» польского народа, но и порабощение народа Западной Руси (Северо-Западного края и Юго-Западного края Российской империи).
В современном польском сознании понятие «кресов всходних» связано с культурным аспектом, с фактом многовекового исторического пребывания Польши на этих территориях. «Кресы заходни» потеряли свою актуальность, поскольку уже давно вернулись к Польше. «Кресы всходни» польскими снова так и не стали, как и не появилось Речи Посполитой в границах 1772 года. Чаяния повстанцев не только 1863 г., но и 1794-го и 1830-го годов так и остались чаяниями, а история польских восстаний превратилась в пропагандистский инструмент антироссийской направленности.
Польские восстания – это не только часть русской имперской истории XIX века, но и история Польши, поляки вольны чтить их участников. Однако любое государство, если нацелено на выстраивание ровных и сбалансированных отношений с соседом, не будет выпячивать и раздувать факты взаимных распрей. Так поступал Советский Союз, избегая неудобных фактов в истории русско-польских отношений. На официальном уровне так же поступала и социалистическая Польша. Нынешняя Польша таким же образом трактует польско-немецкие отношения. Разжигать антинемецкие настроения в стране Варшаве невыгодно. Германия – экономический партнёр, от которого в Польше зависит многое. Громогласно отмечать, например, каждую годовщину силезских восстаний 1919 – 1921 гг. поляки не собираются. Они могут сделать это на местном уровне, но скромно и без шумных антинемецких выпадов.
Другое дело Россия, по отношению к которой Запад никогда не выказывал и не выказывает миролюбия. Польское восстание 1863 г. по мере приближения его 150-летней годовщины будет широко использоваться для нагнетания всё более яростной антироссийской истерии. Москва и русские историки должны быть к этому готовы.
