Судорожный призыв подравняться под Евросоюз для усмирения цифровых гигантов, прозвучавший на прошлой неделе из Брюсселя, вызывает удивление. И потому, что ЕС не в лидерах гонки в области цифровизации. И потому, что установление контроля над цифровыми технологиями для Евросоюза физически неосуществимо: IT-монополии (американская пятёрка – Google, Amazon, Facebook, Apple, Microsoft) могут не только игнорировать законодательства отдельных государств, население которых обеспечивает их суперприбыли, но и формировать собственные порядки, закрывая или открывая доступ любому на свои информационные и финансовые платформы по щелчку пальцев и на свой вкус. Сегодня они несут угрозу любому пользователю сети, поскольку могут применить рыночную власть, которую дают цифровые технологии и присущие этим технологиям сетевые эффекты.
Разумеется, участвовать в управлении глобальным процессом, «нарубившим» в прошлом году той самой американской «пятёрке» около 1,1 триллиона долларов прибыли и поднявшим её капитализацию до 8 триллионов (больше двух годовых бюджетов США), Брюсселю хочется. Но... кто ж ему даст?
В США цифровые рынки уже превратились в олигополию, успешно вытаптывающую всякие попытки конкуренции, несмотря на желание соперников второго и третьего уровней противостоять мэтрам цифры. Сами мэтры – возьмите в качестве примера Apple или Facebook – скупают потенциальных конкурентов на корню. Они легко могут позволить себе это надёжное средство борьбы за сохранение превосходства. Аpple, к примеру, покупает новые компании каждые 3-4 недели. Из последних – голосовой ассистент Siri, созданный SRI International, и Face ID – израильский стартап PrimeSense. Производителя наушников Beats Electronics Apple купила за 3,2 миллиарда долларов, британский Shazam – за 400 миллионов. Microsoft купила LinkedIn за 26,2 миллиарда долларов, Amazon – Whole Foods за 13,7 миллиарда, Facebook – WhatsApp за 19 миллиардов. Это уже не состязающийся за покупателя свободный капитализм, а нечто ему противоположное. Взяв под контроль службу поиска, социальные сети, рекламу, электронную коммерцию, потоковое вещание, прокат, доставку и оплату услуг, американские монополии формируют потребителя под себя и находятся в шаге от того, чтобы взять в руки рычаги политической власти.
Китайцы, будучи более предусмотрительными, чем европейцы, изначально держали «цифру», в особенности Финтех, под жестким государственным контролем. В прошлом году через финансовые платформы Поднебесной в Интернете прошли 210 триллионов юаней – 32 триллиона долларов. Вся эта гигантская финансовая машина построена, запущена и контролируется официальным Пекином. Как считает нью-йоркский Gatestone Institute, «китайский режим» выиграл великую технологическую войну XXI века именно потому, что «усилия Пекина по освоению ключевых технологий были массивными, направлялись государством и финансировались правительством». Невзирая на то, что колыбелью IBM, Google и проч. были США, теперь «нет ни одной американской компании, которая могла бы состязаться с Huawei Technologies, которую президент Трамп объявил в августе 2019 года угрозой национальной безопасности», считает Gatestone Institute.
Однако Европа – не Китай, в Европе предполагается «саморегулирование рынка». И Маргрет Вестагер (Margrethe Vestager), еврокомиссар по вопросам конкуренции и развития цифровой экономики, и Джозеп Боррель (Josep Borrell), верховный представитель Евросоюза по иностранным делам и политике безопасности, представили на прошлой неделе новое видение Еврокомиссии (ЕК) на «цифровую десятилетку» – до 2030 года. ЕК без ложной скромности заявляет, что «Европа – передний край современной цифровой революции и намерена проложить путь к экстренно необходимому более демократичному управлению технологиями».
Остановимся на основных пунктах этого документа: открытое общество (но закрытое для «тоталитарных» режимов), верховенство права (разумеется, брюссельского), фундаментальные свободы, доказывающие «своё превосходство над авторитарными системами, которые используют цифровые технологии как инструмент для слежки и репрессий» (будто Европа не делает то же самое).
Маргрет Вестагер
Предстоящее десятилетие видится Брюсселю так: прочный союз и рабочие отношения со странами-единомышленниками; открытая цифровая экономика, в которой инвестиции могут течь свободно; создание конкурентного рынка, на котором компании любого масштаба имеют равные возможности для инноваций и доставки своего продукта покупателю.
«Мы должны соответствовать трем всеобъемлющим принципам, – объявляет Еврокомиссия. – Равным условиям игры на цифровом рынке, безопасности в киберпространстве и свободе в сети, включая защиту свободы мнений и собраний и противодействия дискриминации и нарушения неприкосновенности частной жизни».
Нафталиновый дух этого послания из Брюсселя так силён, что вызывает беспокойство за здравомыслие авторов, не понимающих, что в Европе уже сложилась иная экономическая реальность, опровергающая брюссельские сентенции. Околорыночная фразеология в разделённом на части мировом рынке цифровых услуг может вдохновить разве только самих теоретиков из Брюсселя. Потому что никто из «американской пятёрки» и даже из гораздо более мелких фирм в цифровом секторе экономики не отдаст Брюсселю ни пяди, ни одной созданной ими в Интернете платформы, чтобы ею командовал некто из Брюсселя. Не отдаст хотя бы потому, что такой трюк для всей отрасли станет смертельным.
Однако ЕС уже обратился к администрации США с предложением создать Объединённый торговый и технологический совет. И хочет сформировать глобальную коалицию для «эффективного и демократического управления технологиями и цифровой экономикой». «Евросоюз намерен выступить с инициативой объединения ресурсов и технической поддержке партнёров для создания собственной системы управления цифровой экономикой, включая сферы кибербезопасности и защиты данных», – провозглашают творцы «нового видения» в Брюсселе.
Поздно, однако. В Брюсселе не хотят понимать, что американские IT-корпорации уже взяли власть. И только у Китая есть шанс остановить их вторжение в большую политику.
