7 июня 2021 года президент Республики Беларусь Александр Лукашенко подписал указ об учреждении в республике нового государственного праздника – Дня народного единства, который, начиная с 2021 года, будет ежегодно отмечаться 17 сентября.
В президентском указе сказано, что этот день «стал актом исторической справедливости в отношении белорусского народа, разделенного против его воли в 1921 году по условиям Рижского мирного договора, и навсегда закрепился в национальной исторической традиции».
В советской историографической традиции эти события известны как Освободительный поход Красной армии.
17 сентября 1939 года войска РККА вошли на территорию Западной Украины и Западной Белоруссии (бывшая Волынская и Гродненская губернии Российской империи). По итогам неудачной для РСФСР советско-польской войны, согласно условиям договора, подписанного в Риге 18 марта 1921 года между РСФСР, УССР и Польшей, эти земли отошли к Польше, и 18 лет считались польскими воеводствами, хотя поляки там составляли меньшинство.
Советско-польская граница в Белоруссии по Рижскому договору
После Польского похода РККА и воссоединения Западной Белоруссии и Западной Украины с СССР (соответственно с Белорусской ССР и Украинской ССР) территория Белорусской ССР увеличилась более чем в два раза и обрела очертания, близкие к современным.
До решения зафиксировать 17 сентября как государственный праздник официальный Минск дозревал долго. Мешала пресловутая многовекторность. Были опасения испортить отношения с Варшавой, где события сентября – октября 1939 года (Освободительный поход РККА) именуются «советским вторжением в Польшу» и воспринимаются крайне болезненно.
Главным противником того, чтобы увековечить 17 сентября как День народного единства, был и остаётся белорусский национализм. Белорусские националисты (вот парадокс!) оказываются ещё большими польскими патриотами, чем польские историки, которые признают, что в 1939 г. население «кресов всходних» (Западной Украины и Западной Белоруссии) «не прошло тест на лояльность Второй Речи Посполитой», а продвижение Красной армии сопровождалось массовыми актами неповиновения и диверсиями со стороны местного населения против польских властей.
А ведь совершенно естественно и понятно, почему белорусское и украинское население «кресов всходних» с энтузиазмом помогало красноармейцам ликвидировать остатки польской государственности (Гитлер разгромил Польшу за две недели, а польское правительство бежало в Румынию) и встречало советские войска как освободителей.
Межвоенная Польша, это «уродливое детище Версаля», была многонациональным государством, где 35% населения составляли украинцы, белорусы, евреи и другие меньшинства, сосредоточенные преимущественно на востоке (сновой национальной политики Второй Речи Посполитой (1918-1939) были польский национализм и ассимиляция национальных меньшинств.
Национальный гнёт усугублялся социальными противоречиями. «Кресы всходние» оставались самой бедной и неразвитой частью Польши. Польские власти проводили политику «осадничества», переселяя на восток колонистов из внутренней Польши, но это лишь увеличивало социальные и национальные противоречия. В 1932-33 г. в Польше разразился массовый голод. Поход РККА на запад стал для населения Западной Белоруссии и Западной Украины действительно освобождением от национального и социального гнёта.
Примечательно, что в западных областях Белоруссии в отличие от западной Украины не возникло сильного антисоветского подполья. Основными антисоветскими элементами, прятавшимися после войны в лесах и совершавшими бандитские налёты, оставались в Белоруссии польские (на Полесье – украинские) формирования. Белорусское же население в целом быстро включилось в советскую жизнь.
И вот что важно: именно в западной Белоруссии, находившейся под игом Польши, сохранялись элементы общерусского сознания. Сказалось отличие от восточных белорусских земель, где в 1920-30-е гг. проводилась «белорусизация» и население приучали считать себя отдельным от русских народом. В западной Белоруссии ничего этого не было. Полонизация оставалась достаточно поверхностной, простой народ продолжал считать себя русским – в дореволюционном смысле этого слова, подразумевавшем национальное русское единство всех восточных славян. Об этом свидетельствуют, в частности, надгробные надписи на западнобелорусских сельских кладбищах времён межвоенной Польши: они обычно сделаны на русском языке и зачастую в дореформенной орфографии. Поэтому и события 1939 года многими воспринимались не столько как «воссоединение Белоруссии», сколько как возвращение на историческую родину – в Россию.
