Не так много острых тем, ставших в центре внимания военных историков и публицистов в 1990-е годы, которые всё ещё остаются в поле пристального внимания. Одна из них – обсуждение возможности Советского Союза нанести упреждающий удар по готовившимся к броску через границу германским соединениям.
Основой для дискуссии в свое время стало выявление в фондах Центрального архива министерства обороны и опубликование так называемой «Записки Жукова», предположительно датируемой 15 мая 1941 г. И хотя на самой записке нет ни пометок, ни подписей ни докладчиков, ни адресата, достоверно известно, что нарком обороны Маршал Советского Союза С.К. Тимошенко и начальник Генерального штаба генерал армии Г.К. Жуков докладывали её И.В. Сталину. «Считаю необходимым, – говорилось в документе, – ни в коем случае не давать инициативы действий германскому командованию, упредить противника в развертывании и атаковать германскую армию в тот момент, когда она будет находиться в стадии развертывания и не успеет еще организовать фронт и взаимодействие войск».
И.В. Сталин о планах Гитлера напасть на СССР хорошо знал, подтвердив это во время приезда Уинстона Черчилля в Москву в августе 1942 г. Отвечая на вопрос британского премьер-министра, почему не принимались во внимание его предупреждения о германской агрессии, Сталин сказал: «…мне не нужно было никаких предупреждений. Я знал, что война начнётся, но думал, что мне удастся выиграть ещё месяцев шесть или около этого».
Именно из этих соображений – отодвинуть войну как можно дальше – вождь предложение наркома обороны и начальника Генштаба отверг. Г.К. Жуков в беседе с историком В.А. Анфиловым в 1965 г. рассказал о реакции Сталина: «Вы что, хотите меня поссорить с Гитлером? Вы понимаете, что это – война».
Но, как показали события, Гитлеру не требовалось никакого повода для нападения. Он планомерно с конца 1940 г. готовил агрессию. Красная армия, подвергшись тщательно подготовленному удару, сразу попала в невыгодную ситуацию: вермахт надолго захватил стратегическую инициативу, которую удалось вырвать из его рук лишь в ходе Московской битвы.
А могло ли быть иначе?
Не выручил бы нашу армию превентивный удар, который предлагало высшее военное руководство? На эти вопросы до сих пор ищут ответы. И вряд ли ошибемся, если предположим, что и российское военное и политическое руководство, готовя специальную военную операцию по денацификации и демилитаризации Украины, тоже анализировало ситуацию, сложившуюся накануне Великой Отечественной войны. Тем более что и оно, подобно высшему советскому руководству в 1941 г., знало о планах киевской хунты ударить по Донбассу в марте: документ, это подтверждающий, – оригинал секретного приказа командующего Национальной гвардией Украины генерал-полковника Николая Балана от 22 января 2022 г. Минобороны РФ опубликовало 9 марта с. г.
Представляет интерес тот фактический материал, который не мог остаться вне поля зрения сегодняшних военных аналитиков.
Итак, в сентябре 1940 г. берлинская резидентура советской внешней разведки добыла документ штаба Верховного главнокомандования Вооружённых сил Германии, свидетельствовавший о подготовке нападения на СССР. Целью войны являлось отторжение от Советского Союза части европейской территории от Ленинграда до Чёрного моря и создание там зависимого от Германии государства. На остальной части Советского Союза должно быть сформировано «дружественное Германии правительство». Позднее планы германского руководства менялись по срокам и направлению ударов, но суть от этого не менялась. Берлин стремился ввести советскую сторону в заблуждение относительно своих замыслов.
Во многом это немцам удалось. 13 июня 1941 г. московское радио передало сообщение ТАСС. В нём утверждалось: «СССР, как это вытекает из его мирной политики, соблюдал и намерен соблюдать условия советско-германского пакта о ненападении, ввиду чего слухи о том, что СССР готовится к войне с Германией, являются лживыми и провокационными». Говорилось также, что «происходящая в последнее время переброска германских войск, освободившихся на Балканах, в восточные и северо-восточные районы Германии (то есть к границам с СССР. – Ред.) связана, надо полагать, с другими мотивами, не имеющими касательства к советско-германским отношениям».
Указанное сообщение ТАСС было попыткой Москвы «выманить из норы» Берлин, заставить его хоть как-то высказать свою позицию по поводу циркулирующих по всему миру слухов о готовящемся нападении на СССР. Сталин пытался ввести Гитлера в заблуждение относительно собственной осведомлённости о стягивании к границе войск вермахта и заставить его высказаться. А при особой удаче хотелось надеяться, что Гитлер расценит сообщение ТАСС как приглашение к переговорам и пойдёт на них – это давало оттяжку войны ещё на несколько месяцев.
Однако в Берлине приступили к заключительным действиям по подготовке к вторжению, и ответом было полное молчание. В Германии сообщение ТАСС даже не было опубликовано. А вот подготовке Советского Союза к отражению агрессии оно нанесло серьёзный вред, дезориентировав народ и армию. О том, что сообщение ТАСС в действительности было дипломатическим ходом, рассчитанным на реакцию Берлина, знал лишь узкий круг военных руководителей в Москве, не были предупреждены даже командующие войсками приграничных округов. В результате заявление способствовало распространению в стране самоуспокоенности и беспечности.
К тому же в сообщения советских внешней и военной разведок нередко попадали противоречивые сведения, порой с элементами дезинформации. И хотя на основании докладывавшихся ему разведданных Сталин составил представление о неизбежности военного нападения немцев, в определении сроков нападения им была допущена серьезная ошибка.
При этом советский лидер стремился исключить с советской стороны любые опрометчивые шаги, которые Гитлер смог бы использовать как повод для начала войны. Надо учитывать: Сталин опасался, что без поддержки сильных союзников очень трудно будет одолеть Германию и её сателлитов. А из сообщений разведки он знал, что США могли бы оказать СССР такую поддержку только в случае неспровоцированной агрессии со стороны Гитлера. Очень важно и то, что вождь отдавал себе полный отчет в неготовности страны к отражению вражеского нашествия.
Из опасения дать немцам хоть малейший повод к агрессии Сталин запрещал командованию Красной армии любые действия по приведению войск в необходимую боевую готовность. Жёстко пресекались все попытки командующих войсками округов заранее выдвинуть к границе хоть какие-то дополнительные силы. Советский лидер не заметил, как переступил грань, отделявшую разумную осторожность от опасной доверчивости.
Ответные действия всегда вторичны. Вынужденный отвечать играет в большинстве случаев по правилам нападающей стороны.
Военные осознавали это много отчетливее. Позднее, анализируя обстановку кануна войны, маршалы Г. К. Жуков и А. М. Василевский пришли к выводу, что в середине июня 1941 г. наступил тот предел, когда далее откладывать принятие срочных мер было нельзя. Если уж был запрещен превентивный удар по врагу, то хотя бы следовало, не обращая внимания на реакцию немецкой стороны, привести войска Красной армии в полную боевую готовность, занять оборонительные позиции и изготовиться к отражению агрессора, не переходя государственной границы. В таком случае удалось бы если не задержать врага на границе, то по крайней мере лишить его преимуществ, связанных с внезапностью нападения.
В стратегическом плане такие действия позволяли советской стороне сразу перехватить инициативу. Конечно, одновременно прекращалась сложная политико-дипломатическая игра, ведя которую Сталин надеялся одновременно и задобрить фюрера, и напугать его. Вероятно, именно по этой причине вождь на такие меры не пошёл, полагая, будто это он ведёт игру в советско-германском дуэте. В результате войска Красной армии встретили начало войны на положении мирного времени. Их большие потенциальные возможности для отражения массированного удара врага оказались практически неиспользованными.
Судя по документам и свидетельствам участников событий, Сталин не верил в начало войны до последнего, считая начавшиеся на рассвете 22 июня 1941 г. бомбежки и артиллерийские обстрелы советской территории провокацией немецких генералов, якобы находившихся к Гитлеру в оппозиции. И только после того, как посол В. фон Шуленбург вручил наркому иностранных дел СССР В.М. Молотову ноту об объявлении войны, все сомнения отпали. Боевые действия начались в крайне невыгодных для СССР условиях.
Принимая решение о начале СВО на Украине, российское военно-политическое руководство, несомненно, держало в уме этот урок истории.
