Главным итогом шестидесяти лет существования Китайской Народной Республики (1949-2009) можно уверенно назвать успех в экономической модернизации и развитии страны. Благодаря Китаю это понятие – «модернизация» – стало опять популярным в мире.
В смутную эпоху мировой истории, которая наступила в конце 70-х годов ХХ века и была связана с застоем в развитии СССР, победой неоконсервативных сил в США и Великобритании, представление о таких понятиях, как «развитие» и «модернизация», было утрачено. Сумрак этой эпохи удалось преодолеть во многом благодаря Китаю. Это – основное достижение китайского народа за 60 лет и важный факт эволюции миросистемы.
В западной (марксистской и неомарксистской) науке модернизация традиционно понималась как переход от феодализма к капитализму. На Западе этот процесс продолжался долго и был связан в первую очередь со становлением индустриального способа производства. Странам Востока задачу создания современных производительных сил пришлось решать в куда более короткие сроки. Этим они активно занялись после Второй мировой войны и получения независимости. Образец сжатой во времени модернизации в наиболее полной форме представил Китай. Это вызывает уважение не только в развивающихся, но и в развитых странах, не говоря уже о так называемых «переходных» государствах, многие из которых с завистью смотрят на китайский опыт.
В китайском социализме собрано много ценного из области экономической модернизации – и опыт Японии, и опыт новых индустриальных стран, включая социально сильный тайваньский проект, и, разумеется, достижения Советского Союза.
***
Успехи Китая во многом обусловлены тем, что народ бережно относится к своей истории. Бережливость – исконная черта китайцев. Здесь ничто и никогда не выбрасывается совсем. Если мы сравним эпохи Мао Цзэ-дуна и Дэн Сяопина, то обнаружим в них ряд интересных параллелей, которые позволяют все 60 лет развития страны рассматривать как достаточно однородный проект, в котором эпоха мира и развития сменила эпоху суровой борьбы. Традиции последней тоже при этом не были забыты.
Важным элементом преемственности является здесь принцип «опоры на собственные силы», или создания «целостной системы современных производительных сил» (переход от принципа «сделано в Китае» к политике «сделано Китаем»).
Очень существенно также то, что экономическая модернизация в КНР ясно очерчена политически. Выражения «политика – командная сила» или «политика – концентрированная экономика» не теряли значения в ходе реформ. Хозяйственные субъекты в пореформенном Китае длительное время оставались отзывчивыми к регулированию их деятельности политическими установками.
Ещё при жизни Чжоу Эньлая была провозглашена необходимость структурной перестройки. В 1974 г. она нашла выражение в призыве «планировать народное хозяйстве в порядке: сельское хозяйство – лёгкая промышленность – тяжёлая индустрия». Кроме того, уже в начале–середине 1970-х годов китайские хозяйственники поняли необходимость ограничить число предприятий центрального подчинения, сосредоточить усилия на ключевых объектах.
Существующие оценки часто преувеличивают степень радикальности китайских реформ конца 1970-х годов (тем более что первый период урегулирования после «большого скачка» (1962–1964 гг.) население тогда ещё помнило).
Это обстоятельство, как и хозяйственное значение первых тридцати лет развития КНР, хорошо отражено у С.Г. Кирдиной и Л.И. Кондрашовой: «Современные китайские экономисты нередко называют дореформенную экономическую политику неудачной, возлагают на нее ответственность за недостаточно высокие темпы роста, низкую эффективность и медленные сдвиги в жизненном уровне населения. Но на наш взгляд, плановая система (правильнее сказать, полуплановая) в целом себя оправдала, позволив сконцентрировать скудные материальные и финансовые ресурсы и начать ускоренную индустриализацию. За первые 30 лет своего существования Китай из чисто аграрной страны превратился в аграрно-индустриальную державу с многоотраслевой промышленной системой. Другое дело, что по мере экономического развития, разрастания числа хозяйственных единиц, появления все более сложных структурных и технических задач и без того недостаточная маневренность принятия управленческих решений стала прогрессивно ухудшаться. Развитие экономики сопровождалось значительной деформацией экономической структуры (в пользу тяжелой промышленности), и за достигнутый прогресс была заплачена слишком высокая цена в виде лишений населения и растрат ресурсов»1.
Как считает индийский экономист Р. Агарвала, подъём сельского хозяйства Китая в начальный период реформ «стал возможным именно благодаря соединению той производственной базы, которая была заложена при Мао, с новыми стимулами подрядной системы»2.
Вместе с тем китайские реформаторы сумели реалистично посмотреть на достигнутое, включая совершённые ошибки. Особенно велика в этом заслуга Дэн Сяопина. Он посоветовал не марксистской теорией проверять китайский опыт, а наоборот - китайской практикой проверять положения марксизма и социализма. Такой подход себя оправдал. А возможность обобщить 60-летний путь и сделать выводы Дэн Сяопин как бы оставил следующим поколениям. Такие выводы и обобщения были сделаны ХVI и XVII съездами Коммунистической партии Китая (КПК). Реально отражая положение дел в стране, они в то же время поставили смелые задачи на перспективу.
К достоинствам китайской традиции управления, несомненно, надо отнести умение думать на долгосрочную историческую перспективу. Практика планирования в Китае сохранилась не только по формальным признакам (существование соответствующих государственных структур), но ещё и потому, что у хозяйственного крестьянина есть привычка планировать. Это помогло китайцам избежать очень многих болезней, характерных для других стран.
Планирование, прогнозирование, расчёт – всех этих вещей остро не хватает в современном мире. И, соответственно, их укоренённость в Китае многих подводит к мысли, что китайский социализм - альтернатива хаосу и беспорядку в других странах. В Китае отбросили ложные противопоставления государства и частного производителя, плана и рынка. Сильное государство и развитый рынок могут благополучно сосуществовать, сильные национальные корпорации можно целенаправленно выращивать и достраивать, что мы и наблюдаем в КНР в последние 30 лет.
Дело в том, что в отношениях между трудом и капиталом, наёмным работником и предпринимателем есть не только противоречия, но и элемент партнёрства. Когда акцентируют внимание на партнёрстве, а противоречия стараются смягчить (в том числе усилиями государства), противоречия эти перестают быть разрушительными для общества и ложной оппозиции рынка и государства не возникает. То, что китайским реформаторам удалось смягчить (хотя, конечно, не устранить) указанные противоречия, является их важнейшим достижением.
С приходом нового руководства на XVI съезде КПК (2002 г.) в Китае стали острее ставить и лучше решать проблему уменьшения социального неравенства. Уже четыре года подряд в Китае снижается разрыв в доходах между наиболее состоятельными и беднейшими слоями населения. Это важное завоевание и важное направление работы на будущее, потому что, помимо очевидных социальных выгод, более равномерное распределение дохода в обществе ведёт к увеличению ёмкости внутреннего рынка. Собственно, такая задача и была поставлена на XVII съезде КПК. Тем более остро стоит она сейчас, когда в условиях глобального финансово-экономического кризиса у Китая появились проблемы с внешним сбытом: внутренний рынок должен играть ещё более важную роль в развитии страны, а ключ к его расширению - как раз в более равномерном распределении доходов.
***
В китайской экономике и её внешней экспансии можно усмотреть благоприятную для остального мира сторону: партнёры из КНР - игроки долгосрочного плана, с относительно понятными и просчитываемыми намерениями. Традиционное стремление не «потерять лицо», забота о своей репутации делает их взыскательными и в то же время предсказуемыми.
Есть ещё один элемент, который можно назвать «уменьшением хаоса», или приведением в относительный порядок того взбаламученного планетарного хозяйства, в котором очень крупные движения спекулятивного капитала рушат экономику целых стран и регионов, наблюдаются чудовищные взлёты и падения биржевых индексов, цен. Всё это не очень-то соответствует китайскому миропониманию и что ещё более важно – не соответствует ощущению китайского хозяйственника наших дней. У него есть привычка планировать, как у крестьянина, который планирует посев и думает об урожае, и хочет знать, по каким ценам он купит и продаст. Всему этому нужна макроэкономическая стабильность, в том числе стабильность внешних условий. Взаимодействие Китая с мировой экономикой может увеличивать степень упорядоченности последней, что, конечно же, неплохо.
Повторю: китайская экономическая модель по своему происхождению – сборная, синтетическая. Китай перенял опыт других стран и в целом хорошо приложил его к своим условиям. В основании этой модели можно обнаружить и опыт Советского Союза, и достижения новых индустриальных стран, и элементы «нового курса» США, который очень внимательно изучался в Китае. Там можно найти заимствования из практики социального государства в Германии и Франции, черты скандинавской модели социального капитализма. Весь этот опыт был удачно собран Китаем.
Мы живём в мире неустранимых глобальных процессов, но глубоко неверно видеть этот мир унифицированным пространством. Разные части хозяйственного организма планеты имеют выраженную национальную специфику, и будущее китайской модели – в новых синтезах, во взаимодействии с уже существующими на планете удачными примерами хозяйственной деятельности. Быстро меняется не один Китай, это происходит и в других странах. И в другие эпохи быстрых изменений было так, что когда какая-то нация достигает экономического величия благодаря преимуществу в промышленности, её наработки расходятся по всему миру, воспроизводятся, обрастают чем-то новым. Вполне вероятно, что и китайская модель со временем будет усваиваться другими странами.
По мере экономического роста Китая каждый его регион приобретал дополнительную специфику. Разные районы страны весьма неоднородны даже в социально-политическом плане. Есть провинции и города, где у людей в их хозяйственной деятельности ярко выражен склад ума «государственников», там привыкли больше работать на предприятиях государственного сектора, на крупных предприятиях. Есть районы, где население привыкло хозяйствовать небольшими группами, семьями или даже в одиночку. Всё это удаётся соединять в одной стране, открывая достаточный простор хозяйственной самодеятельности традиционно изобретательного народа.
Китай – гигантская страна с удивительным разнообразием географических и социально-экономических условий, он активный участник идущих в мире поисков новой универсальности. Китайский социализм – это альтернатива слепому копированию чужих моделей и пример творческого синтеза достижений многих народов.
_____________________
1 Кирдина С.Г., Кондрашова Л.И. Институциональный анализ китайской модели: теоретическая дискуссия и прогноз/ Доклад в Институте экономики РАН. Апрель 2009.
2 Agarwala R. The Rise of China: Threat or Opportunity? New Delhi: Bookwell, 2002. P. 96–97.