В контексте рассмотренного в предыдущей статье нынешнего состояния ситуации вокруг урегулирования ядерной проблемы Корейского полуострова, характеризующегося скрытым, но отчаянным маневрированием участников с целью формирования нового баланса сил, нас, естественно, прежде всего, беспокоят перспективы обеспечения российских интересов. Данная задача лежит в конкретной плоскости - найдется ли в будущей модели урегулирования корейских проблем место для России, и если на роль активного участника в этих процессах мы будем претендовать (не по инерции и не по принципу участвовать везде, где только можно, а исходя из четкого понимания наших национальных интересов в этих вопросах), то российской дипломатии предстоит четко определиться, что она может предложить в качестве собственного уникального вклада в разрешение корейского ядерного конфликта. Пока, насколько можно понять, четкого ответа на эти вопросы не просматривается.
А вопрос этот крайне актуальный. Возможно, несколько заостряя, его можно сформулировать в классическом варианте: «быть или не быть?» - останется ли Москва в числе активных игроков на корейском поле или нет. Северокорейские партнеры, например, в ходе научной полемики прямо говорят, что если Россия продолжит невнятную, реактивную линию поведения последних месяцев, сверхзадачей которой было любой ценой сохранить единство рядов в рамках многосторонних форматов, будь то «шестерка» или Совет Безопасности ООН, что на деле в глазах Пхеньяна представляло собой не что иное, как последовательное следование в фарватере политики Вашингтона, то Москва утратит в лице КНДР точку опоры не только на Корейском полуострове, но и в целом в Северо-Восточной Азии, и в условиях отсутствия других реальных рычагов воздействия на ситуацию в регионе может надолго оказаться «за бортом» будущих многосторонних структур. При всем при том, что в подобных оценках явно просматривается желание оказать нажим на российскую сторону, отказать им в наличии логики и определенной обоснованности не представляется возможным.
Ведь нравится кому-то или нет, но фактом остаётся то, что Россия оказалась включенной в состав шестисторонних переговоров в 2003 г. в значительной мере в результате принципиальной позиции КНДР. США и их союзники отнюдь не торопились тогда приглашать Москву в эту структуру, так же как с удовольствием обошлись без неё и до этого - в рамках четырехсторонних переговоров, обсуждавших проблему корейского урегулирования во второй половине девяностых годов прошлого века. Но в начале нынешнего века корейская политика России решительно изменилась. Сделав необходимые выводы из неудач девяностых годов, ставших следствием тотального и безоглядного стремления к солидарности с Западом, приведшим к обезличиванию российской внешней политики, растворению её национальных интересов, новое руководство РФ во главе с В. В. Путиным стало энергично и инициативно продвигать российские интересы как на уровне двусторонних отношений с обоими корейскими государствами, взяв при этом курс на восстановление полномасштабного сотрудничества с КНДР (достаточно вспомнить три российско-северокорейских саммита в 2000-2002 гг.), так и в рамках многостороннего взаимодействия. В итоге Россия вернулась в число активных игроков на Корейском полуострове, а Пхеньян увидел в ней самостоятельный центр силы способный балансировать скоординированные позиции США и их союзников в шестистороннем формате.
Похоже, что подобный вызов стоит перед нами и сейчас. Какие выводы мы сделаем из недавней истории, какому опыту – «провальных» девяностых годов или успешных первых лет нынешнего десятилетия - решим следовать.
Здесь уместно отметить ещё одно наблюдение. У некоторых аналитиков складывается впечатление, что в последние годы американская дипломатия преуспела в деле нейтрализации большинства основных конкурентов – партнеров (за исключением КНР) на Корейском полуострове. Она «ненавязчиво» сумела подвести их к пониманию того, что чрезмерное сближение с КНДР, да и вообще активное двустороннее сотрудничество с этой страной вроде бы как не идёт им на пользу. При этом сами США, возглавив формирование единой антисеверокорейской коалиции, как всегда, оставляют свои руки свободными, и сейчас в очередной раз на наших глазах вступают в активную двустороннюю игру с Пхеньяном.
В силу упомянутых и других обстоятельств, как нам представляется, сегодня опять, как и в начале нынешнего века, перед Россией встаёт насущная (безусловно, весьма непростая) задача выработки собственной созидательной повестки дня для урегулирования Корейской проблемы.
При этом в процессе поиска решения данной задачи есть смысл оглянуться вокруг. Думается, что в смысле выстраивания адекватной политической линии на корейском направлении нам во многом следовало бы поучиться у Китая, деятельность которого можно назвать весьма продуманной и эффективной. Несмотря на, казалось бы, непривлекательный имидж северокорейского режима, неуступчивость Пхеньяна в ядерных вопросах, делающих его "парией" в глазах Запада, Пекин почти открыто игнорирует этот стереотип, выстраивая отношения с КНДР так, как считает нужным с точки зрения своих национальных интересов. Показательно, что в последние недели в Северную Корею отправляются одна за другой высокопоставленные китайские делегации: вслед за членом Госсовета Дай Бинго туда собирается председатель Госсовета КНР Вэн Цзябао, чтобы официально закрыть "год китайско-корейской дружбы". Невзирая на существующие санкции, продолжается сотрудничество даже по военной линии. В сентябре Пекин посетила делегация Министерства Народных вооруженных сил во главе с заместителем министра Пак Чже Гёном1. Чтобы успокоить своих западных партнеров, китайцы ссылаются на то, что подобным образом они продолжают работу с северокорейским руководством с целью убедить вернуться в шестисторонний переговорный процесс. Видимо, отчасти это действительно так, хотя китайцы не склонны делиться информацией о том, какие меры поощрения они предлагают Пхеньяну, если тот проявит должную кооперабельность.
Вместе с тем, как представляется, истинная повестка китайско-северокорейского диалога на самом деле гораздо шире и включает в первую очередь проговор перспектив дальнейшего развития двустороннего сотрудничества, мероприятия со стороны Китая по стабилизации экономической ситуации на Севере. Смысл этих шагов - в поддержании постоянных близких контактов с высшим руководством КНДР, создание предпосылок для усиления возможностей оказывать влияние на корейскую элиту и процесс принятия внешнеполитических решений в этой стране в завуалированной форме "добрых советов". Параллельно китайцы, действуя неторопливо, без спешки создают базу для экономического проникновения в Северную Корею и затверждения постоянного китайского присутствия, по крайней мере, в северо-западных и северо-восточных районах страны, где сосредоточена основная масса стратегически важных промышленных объектов и природных ресурсов. Важно и то, что Китай в настоящее время остается для КНДР фактически единственными распахнутыми воротами во внешний мир: до 70-80% северокорейских экспортно-импортных поставок идет через границу с Китаем.
Мы, конечно, не можем на равных конкурировать с Китаем, да и задачи такого масштаба перед нами не стоят. Однако очевидная отличительная черта нашего подхода, его ущербность состоит в том, что мы стремимся не столько укрепить рычаги своего политического и экономического присутствия в стране, которая является нашим соседом и традиционным партнером, сколько пытаемся действовать в унисон с западным "концертом", для которого КНДР - это, прежде всего, страна-изгой, недостойная нормального общения, поскольку не следует неким "цивилизованным нормам поведения". Похоже, что в Москве сложилось мнение, что ей на данном этапе спокойнее и удобнее заниматься не поиском точек соприкосновения с Пхеньяном (а они существовали всегда), а выстраивать свою линию с учетом коллективной стратегии США и Европы, формируемую в рамках "большой восьмерки". Иными словами, линия в отношении КНДР и корейских дел в целом выстраивается под влиянием глобальных приоритетов, где доминирующей остается задача расширения сферы нашего взаимодействия и взаимопонимания с Вашигтоном, особенно под влиянием так называемой "перезагрузки" за счет включения в нее корейской темы. Нужно ли говорить, что при подобном раскладе возможности установления доверительных отношений между Москвой и Пхеньяном практически отсутствуют, а реальные шансы России выступать в качестве самостоятельного игрока, способного оказывать реальное влияние на развитие ситуации вокруг корейских дел, близки к нулю.
Возвращаясь к теме ядерного урегулирования на Корейском полуострове, нужно, прежде всего, четко усвоить, что рассуждения Запада о северокорейской "глобальной ракетно-ядерной угрозе" - не более чем пропагандистская установка, призванная содействовать созданию нетерпимых условий для существования северокорейского режима с тем, чтобы добиться в конечном счете его устранения или радикальной трансформации по западным лекалам. Показательный пример: никто в мировом сообществе не поднимает истерику по поводу наличия ядерного оружия в Пакистане - стране нестабильной, с неясным политическим будущим.
Если какая-то угроза в действительности, а не иллюзорно и исходит со стороны Севера, то это, скорее всего, опасности техногенного и экологического характера ввиду крайне изношенного состояния объектов ядерного комплекса в Ненбене, а также ненадежности корейских ракет, которые могут залететь "не туда" или потерпеть аварию с выбросом токсичного топлива и падением обломков на территории соседних стран. Вот над этими конкретными практическими вопросами и нужно было бы сейчас призадуматься.
В начале 2003 года Россия, действовавшая тогда чуть более активно на направлении ядерного урегулирования, выдвинула пакетный план решения ядерной проблемы. Он был согласован с Пхеньяном, представлен на рассмотрение другим партнерам. Северокорейцы оценили его достоинства, и многие элементы российского подхода были учтены в Совместном Заявлении от 19 сентября 2005 года - основополагающем документе шестисторонних переговоров. Теперь инициатива перешла в руки других участников. Президент РК Ли Мен Бак недавно выступил с предложением о заключении некоей "большой сделки", которая предусматривала полную ликвидацию северокорейского ядерного потенциала в обмен на экономическую помощь и предоставление Пхеньяну "международных гарантий безопасности".1 Естественно, северокорейцы с ходу отвергли эти идеи, расценив их как очередную попытку "разоружить КНДР в одностороннем порядке"3.
В каком бы формате не велись будущие переговоры по денуклеаризации Корейского полуострова, ясно одно: для достижения прогресса потребуется комплексный подход, поэтапное решение проблем, достигаемое на основе взаимоприемлемых компромиссов и учета законных озабоченностей КНДР по поводу своей безопасности. Россия, как мы пытались показать, имеет опыт участия в такой работе, и сейчас, когда в переговорном процессе возникла затяжная пауза, думается, было бы вполне уместно заняться поиском модели урегулирования, адекватной сегодняшним условиям. Это - непростая задача, в процессе решения которой потребуется постоянная сверка позиций с другими участниками, в первую очередь с КНДР, США и Китаем. Но если мы сможем не плестись в хвосте у событий, а предложить партнерам оригинальные и практичные идеи, которые будут востребованы, то тогда роль России как полноценного участника переговорного процесса вряд ли будет кем-либо ставиться под сомнение.
_______________________1 “N. KOREA SENDS MILITARY DELEGATION TO CHINA AMID SIGNS OF THAW IN NUCLEAR TALKS», Yonhap News, Seoul, 2009.09.22.
2 “LEE PROPOSES 'GRAND BARGAIN' ON NK NUKES", Korea Times, Seoul, 2009.22.09
3 «N. KOREA REJECTS 'GRAND BARGAIN' NUKE OFFER"», Korea Times, Seoul, 2009.30.09.