Отшумели торжества, связанные с 20-летием падения Берлинской стены. Для немцев это был на самом деле большой праздник. В 1945 г. они проиграли крупнейшую в истории человечества войну, и их страна была разделена победителями на две части. Сейчас как-то не принято задумываться о том, какое унижение испытал немецкий народ, когда чужие люди вешали его вождей, а новые лидеры, назначенные оккупационной администрацией, учили, что превыше всего для немца должно быть пиво, сардельки и квашеная капуста, а не какая-нибудь там Германия, тем более осмелившаяся поднять руку на Соединённые Штаты. Однако унижение было колоссальным, и державам-победительницам надо было очень постараться, чтобы сублимировать генерируемую этим унижением энергию в нечто безопасное для себя. Результат был достигнут за счёт изощрённого, целенаправленного и методичного пропагандистского воздействия, за которым всегда незримо маячила тень военной силы.
В немецкие головы целенаправленно вколачивалась идея коллективной вины немецкого народа за развязывание Второй мировой. Центральной темой интеллектуального и политического дискурса было сделано покаяние. При этом этому покаянию даже не было установлено временных пределов, и каждому новому поколению немцев было предписано с рождения мучиться виной и каяться за содеянное их отцами, дедами и прадедами.
Тем, кто считал, что лично ему и его семье каяться не в чем, хотел разобраться в истинных причинах войны и прихода Гитлера к власти, выяснить, какую роль во всем этом сыграли правящие круги США и Великобритании, смертная казнь, конечно, не грозила, но статуса полноправного члена общества эти люди лишались окончательно и бесповоротно. Отход писателя или исследователя от официально принятой версии истории третьего рейха во многих случаях стал рассматриваться как уголовное преступление и соответственно караться, вплоть до вполне осязаемого тюремного заключения. При этом установочный инструктаж новой немецкой элиты, проведенный при создании ФРГ, оказался настолько доходчивым, что в дальнейшем у «вашингтонского обкома» не было ни малейших поводов для вмешательства: немцы сами, со всей свойственной этой нации педантичностью и пунктуальностью, разработали такую чёткую систему фильтрации вредных мыслей, что через неё не могла проскочить ни одна национал-социалистическая мышь. Ну и коммунистическая заодно тоже.
Для иллюстрации того, каких высоких результатов добилась на этой ниве мировая закулиса, достаточно привести любопытное и показательное своим самодовольством наблюдение поэта Льва Рубинштейна, сделанное им в период совсем недавнего пребывания в Германии: «Однажды в берлинском кинотеатре я смотрел какую-то не слишком выдающуюся американскую картину. Вроде как боевик. Причем про войну. Там главный герой, американский разведчик-супермен, пробравшийся в немецкий тыл, ни разу не помяв и ничем не запятнав своего элегантного костюма, пачками валил и укладывал штабелями тупых и злобных, как подвальные крысы, фрицев. Ну, фильм как фильм – ничего особенного. Особенной мне показалась реакция зала, всеми своими вздохами, короткими хохотками и невнятными междометиями выражавшего полное удовлетворение по поводу творившегося на экране «геноцида немецкого народа». Публика с лёгкостью отождествляла себя не с соотечественниками в мундирах вермахта, а с иноземным победителем нацизма. Я знаю, что подобный эффект может толковаться и толкуется, скажем так, разнообразно. Но для меня несомненно, что это и есть наглядный признак освобождения. А значит, победы»1.
Унизив побеждённую Германию в военном, духовном и технологическом плане, американцы в качестве отдушины разрешили ей иметь сильную, развитую экономику и высокий уровень жизни граждан. Оставлять униженную страну ещё и голодной было бы слишком рискованно: мог повториться вариант с Веймарской республикой. К тому же Германий теперь было две, и они в составе более широких коалиций вели между собой холодную войну. Сравнение двух немецких государств должно было быть в пользу ФРГ, а для этого демонстрационный эффект капитализма должен был заработать в Западной Германии на полную мощность. Она была включена в мировую капиталистическую систему таким образом, чтобы одновременно стать желанным маяком для восточных немцев и подготовить окончательное решение немецкого вопроса в пользу Запада, но при этом ни в коем случае не превратиться в стратегического конкурента США. В рамках денацификации Германия была лишена своей фундаментальной науки, основные исследовательские центры были демонтированы, передовые разработки и их носители во главе Вернером фон Брауном были вывезены в США, но при этом на немцев обрушился золотой дождь в виде плана Маршалла. Вот на таких условиях ФРГ была принята в «золотой миллиард».
Перестройка в СССР стала завершающим этапом третьей мировой войны. Основным содержанием этого этапа стал процесс односторонней невынужденной сдачи переродившимся руководством Советского Союза всех значимых геополитических позиций своей страны в мире. По мере своего развития этот процесс фактически превратился в капитуляцию Советского государства перед Западом во главе с Соединёнными Штатами, и его важнейшей вехой стало согласие советского руководства на неравноправное объединение Германии. ГДР была просто включена в состав ФРГ, объединённая Германия осталась членом НАТО, а советские войска подлежали выводу.
Активно продвигая такие условия объединения, Америка стремилась создать у немцев ощущение причастности к победе в холодной войне и тем самым вывести их из состояния приниженности, которое длилось целых 45 лет. Единая Германия больше не рассматривалась Штатами как угроза, скорее наоборот. Новая порода немецких людей, над выведением которой так долго трудились американские селекционеры, должна была бесследно растворить в себе непонятных и опасных «осси», которые все это время жили при социализме, а значит, были ориентированы на возвышенное. Те, понятное дело, тоже мечтали об объединении, но наверняка представляли его совсем по-иному. Взамен Америка хотела, чтобы немцы за объединение, как ранее за освобождение от фашизма, были благодарны только ей, и чтобы эта благодарность ещё больше укрепила решимость теперь уже единой Германии усердно выполнять функции младшего партнёра США.
Для СССР падение Берлинской стены и последовавшие за этим события стали моментом грандиозного национального позора, невиданного со времен Смутного времени, а может быть, даже и похлеще. И дело здесь не в том, что русским так уж претило объединение Германии. Совсем нет, Советский Союз изначально был против раздела Германии на два государства и предлагал ограничиться лишь гарантированием нейтралитета этой страны и запретом национал-социалистической партии. Позор состоял в демонстративном попрании и осмеянии тех ценностей и идеалов, за которые отдавали жизни советские солдаты. Унижение заключалось в том, что недобиткам из Восточной Европы и бывшего СССР было позволено вылезти на свет Божий и устроить пляски на костях советских мертвецов, а русскому народу было рекомендовано смириться с новой реальностью, опять же покаяться, решительно порвать с советским прошлым и начать зарабатывать деньги.
Теперь уже СССР, а значит и новая Россия, предстал в роли побежденной Германии, и тот факт, что это поражение было нанесено не на поле боя, может служить лишь слабым утешением. Советская Россия тоже оказалась расчлененной и не на две, а на пятнадцать частей, а влияние победителей не только на внешнюю, но и на внутреннюю политику России остаётся исключительно большим, хотя в последнее время и принято говорить, что Россия «поднимается с колен».
Современное положение дел точно охарактеризовал Збигнев Бжезинский, который сказал, что «новый порядок создаётся против России, за счет России и на обломках России». И всё, чем Америка пожаловала своих союзников и партнёров после окончания холодной войны, было взято из советско-российского наследства.
Однако парадокс состоит в том, что и Германия, казалось бы, осчастливленная объединением, тем не менее до сих пор, спустя двадцать лет, всё никак не может стать по-настоящему единой страной, а немцы – единым народом. Дух высокомерия, с которым победители в холодной войне осваивают геополитическое пространство и ресурсы побеждённых стран, в полной мере перенесен на процесс интеграции восточногерманских земель в единое немецкое государство. Сигнал или, как модно говорить сейчас, message, направленный в адрес «осси» был приблизительно таков: «Вы почти полвека пребывали в союзе с варварами, дикарями и унтерменшами, угрожавшими цивилизованному человечеству, и пропитались их духом. Вам повезло, что вы являетесь нашими дальними родственниками, в противном случае ваша судьба в новом мировом порядке была бы совсем печальной. Может быть, вы и не заслуживаете, чтобы вас принимали в приличное общество, но так как вы, хоть и ущербные, но все-таки немцы, то мы постараемся вас перевоспитать и даже накормить. Только для этого вам придется забыть всю ту чепуху, которой вас учили полвека, и изо всех сил стараться стать политкорректными «хомо экономикус». Тогда вас хотя бы будет не стыдно показать нашим добрым друзьям из Вашингтона, перед которыми мы за вас ручались».
Ежегодно в качестве субсидий восточногерманским землям из федерального бюджета направляются десятки миллиардов евро, однако того уровня жизни, который существовал в ГДР, достичь им пока так и не удаётся. Большинство крупных промышленных предприятий закрыты, работы очень мало, молодёжь уезжает на запад страны, не видя для себя перспектив. Эйфория от объединения уже давно прошла, зато резко подскочило число самоубийств. Экономический кризис лишь усилил эту тенденцию.
А самое главное – это то, что и западные немцы, похоже, не особо рады объединению. Ксенофобские настроения по отношению к своим восточным соотечественникам едва ли не сильнее тех, что испытываются в отношении иммигрантов из Турции. Считается, что миграция с востока на запад Германии лишает западных немцев рабочих мест и угрожает их благополучию. Похоже, что жителей ФРГ так долго учили любить лишь пиво да сардельки, что они напрочь утратили государственное чувство. Что ж, такая Германия очень нужна новому мировому порядку.