Сеульский саммит G20 (офиц. Group of Twenty Finance Ministers and Central Bank Governors) войдет в историю как неудавшаяся попытка отыскать выход в запутанных лабиринтах глобальной экономики.
Международный клуб двадцати крупнейших экономик мира, в совокупности представляющих 90 % мирового ВНП, 80 % мировой торговли (включая торговлю внутри ЕС) и две трети населения планеты, созданный по инициативе министров финансов Группы семи (Великобритания, Италия, Канада, США, ФРГ, Франция и Япония) в декабре 1999 г., признан своего рода мировым антикризисным комитетом.
Азиатский кризис 1998 г., выявив серьезную уязвимость экономик ведущих капиталистических держав перед вызовами ими же порожденной глобализации, буквально заставил мировые центры силы вести диалог с развивающимися странами по ключевым вопросам экономической и финансовой политики. Правда, до 2008 года о «необходимости координационных усилий» как-то подзабыли, отказавшись от саммитов на высшем уровне. Пока гром не грянул.
Антикризисный саммит Двадцатки (14-15 ноября 2008 г., Вашингтон), с одной стороны, положил начало регулярным встречам на высшем уровне, что само по себе важно для планирования развития мировой экономики. Однако, с другой - частота встреч свидетельствует о продолжающейся экономической лихорадке, способы лечения которой явно неудовлетворительны. К встрече в Сеуле Группа подошла с довольно тяжелым грузом противоречий.
Николя Саркози, будучи одним из главных инициаторов антикризисной деятельности мировых лидеров, назвал G20 «новой моделью управления планетой ХХI века». Однако канун сеульской встречи в верхах высветил слишком много противоречий и конфликтов среди участников, чтобы говорить об этой модели как успешной и перспективной. В настоящий момент можно выделить две очевидные (на самом деле их гораздо больше) линии раскола внутри этого треста, который пока еще не лопнул.
Первую линию условно назовем «профицитные страны против дефицитных». Очевидно, что страны с огромными дефицитами торговых и текущих счетов заинтересованы в решении проблемы мировых дисбалансов. Им противостоят «профицитные страны», далеко не уверенные в необходимости подобных действий. В центре спора – США и Китай. Напомню, что для устранения внешнеторговых дисбалансов США (их поддержали Великобритания, Австралия, Канада, Южная Корея, Франция) предлагают ввести ограничения: разница между импортом и экспортом не должна превышать 4 % ВВП.
Для этого страны с традиционно высоким профицитом должны провести структурные реформы, чтобы стимулировать внутреннее потребление, а странам с высоким дефицитом счета текущих операций необходимо вводить меры по стимулированию экспорта. Яркими представителями противоборствующих позиций являются Китай, профицит баланса которого составляет 4,7 % ВВП, и США, где дефицит достигает 3,3 % ВВП (1).
Предложения США к саммиту вызвали протест не только Китая, но и Японии, Саудовской Аравии, Австралии, Германии. Показательно, что Берлин занял еще более жесткую позицию, чем Пекин, отвергая возможность установления каких бы то ни было целевых уровней для дефицитов текущего счета. Не поддержала предложение американцев о введении лимита на дефицит или профицит счета текущих операций и Россия.
Для российской экономики подобные лимиты означали бы очередную «шоковую терапию». Напомню, что в среднем с 2000 г. по 2009 г. для России этот показатель разницы между импортом и экспортом составлял 9,4 % ВВП (2). Его снижение до 4 % ВВП привело бы к сильному укреплению рубля, росту импорта и серьезным отрицательным последствиям для слабо конкурентной экономики России. В конечном итоге это обернулось бы существенным ростом безработицы и очередным падением жизненного уровня населения. Наличие сильной оппозиции по данному вопросу не оставляет практически Соединённым Штатам шансов провести это положение в заключительном документе саммита. Нужен более гибкий подход, чем тот, что предложен Вашингтоном. Ведь есть страны, в которых положительное сальдо обеспечивается, например, за счет демографической структуры или высокой доли экспорта природных ресурсов. И Россия неоднократно призывала к выработке иной модели стабилизации мировой экономики.
Накал противостояния по второй линии – «манипуляторы против манипулируемых» – существенно усилился после обнародования 2 ноября решений Комитета по открытым рынкам ФРС США. Дело в том, что Комитет принял решение увеличить на 20 %, или на 600 млрд. долл., программу выкупа Федрезервом облигаций казначейства США, одновременно снизив ежемесячные объемы приобретаемых бумаг с предполагаемых 100 млрд. в месяц до 75 млрд. долларов. Причем эксперты полагают, что фактически объемы покупки эмиссионными банками США облигаций будут больше. Кроме того банки Федеральной резервной системы будут приобретать бумаги казначейства в обмен на ипотечные облигации, гарантированные казначейством, что составляет еще около 25 млрд. долл. в месяц. Программа монетизации госдолга США рассчитана до июня 2011 г. и может оказать косвенное влияние на уровни инфляции в экономике Соединённых Штатов (3).
В связи с этим мое внимание привлекло очередное заклинание Б. Обамы, который, комментируя меры ФРС, заявил, что США «является краеугольным камнем мировой экономики», поэтому «задача ФРС, моя задача состоит в том, чтобы наша экономика росла, и все эти меры хороши не только для США, но и для мира в целом» (4). Сразу вспомнилось одно из известных выражений Ф. Рузвельта периода Великой депрессии: «Одна из главных моих задач – уберечь банкиров и бизнесменов от самоубийства». Чем закончилось спасение американских банкиров и бизнесменов во времена Рузвельта, всем известно – Мировой войной. Чем закончится накачивание мировой экономики обесцененной американской валютой, догадаться, думаю, несложно.
Изначально суть противоречий по этой оси, которые журналисты окрестили иначе – «валютные войны» – заключалась во взаимных обвинениях США и Китая в вопросах финансовой политики. Пекин уличают в преднамеренной девальвации юаня, а Китай в свою очередь настаивает на том, что главным манипулятором на мировом рынке являются Соединённые Штаты, которые печатают доллары и наводняют ими рынок. Очень показателен тот факт, что накануне саммита немецкие официальные лица также обвинили США в присоединении к странам, ведущим валютные войны в попытке снизить курс национальных валют, удешевить свою продукцию и тем самым увеличить экспорт.
Чем ниже обменный курс в той или иной стране, тем больше преимуществ у ее экспортеров на мировом рынке. Многие западные политики и экономисты убеждены, что именно Китай, который в последние годы стремительно наращивал свою промышленную мощь и экспорт в США и Японию, является зачинщиком «валютной войны». Поток дешевых китайских товаров, подчеркивают они, уничтожил множество рабочих мест на промышленных предприятиях в США. В то же время ревальвация юаня помогла бы преодолеть диспропорции в мировой торговле, повысить глобальную конкурентоспособность американского экспорта в ущерб китайскому, российскому и так далее. Получается ситуация «перетягивания каната»: усиление одного конца неизбежно ведет к ослаблению другого. Выход из сложившейся ситуации предложила Германия: «обменные курсы в среднесрочном периоде должны отражать фундаментальные показатели соответствующих экономик» (5).
Позиция Германии вообще заставляет на многое посмотреть под особым углом зрения. Например, по окончании трехсторонних переговоров в Довиле А. Меркель заявила, что Двадцатке «пора реально продвинуться в реформировании валютно-финансовой структуры» мира и «продолжить усилия по построению единой мировой финансовой архитектуры» (6). Министр экономики и новых технологий ФРГ Р. Брюндерле уточнил положение о «новой финансовой структуре». Во время своего визита в КНР в середине октября он высказался не только против санкций в отношении стран, манипулирующих курсами валют, и предостерег от «валютных войн». Министр подверг критике планы Вашингтона ввести торговые ограничения против Китая, обвиняемого Вашингтоном в искусственном занижении курса юаня, а также выступил против идеи создания глобального международного института для надзора за изменениями курса валют. У Германии совсем другие планы – «движение от однополярной к многополярной системе мировых валют», при которой «значение евро и юаня в роли резервных валют должно увеличиться».
Берлин не только не разделяет позицию Вашингтона по повышению курса юаня к доллару, но и готов по-прежнему призывать ЕС признать Китай страной с «полным статусом рыночной экономики». Об этом 5 октября заявила А. Меркель в ходе переговоров с премьером Госсовета КНР Вэнь Цзябао во дворце Мезеберг недалеко от Берлина. Кроме того, в совместном коммюнике по итогам встречи было отмечено, что стороны «намерены активизировать усилия по координации макроэкономической политики, направленной против торгового и инвестиционного протекционизма». Фактически все эти заверения Берлина расходятся с позицией стратегического союзника Германии – Соединенных Штатов. Причина таких расхождений понятна: не США, а Евросоюз является крупнейшим торговым партнером Пекина. Например, только в первом полугодии 2010 г. из-за низкого курса евро по отношению к доллару страны ЕС значительно увеличили экспорт в Китай.
Позиция России по «валютным войнам» достаточно мягкая.«Мы не хотим портить отношения ни с американцами, ни с китайцами. Интересы России не так сильно страдают от действий ФРС, ведь более слабый доллар ведет к росту цен на сырье, что позволяет нам решать краткосрочные задачи по снижению дефицита бюджета. А с Китаем у нас объемы торговли ограничены, а экспорт не зависит от курса юаня, мы ведь продаем в Китай сырье, а оно торгуется по международным ценам» (7).
В то же время Россия настаивает на дискуссии о новых механизмах работы мировых финансовых рынков, которые бы пришли на смену Бреттон-Вудским соглашениям. Россия поддерживает мнение МВФ и Всемирного банка о необходимости обсуждения новых поправок к принципам Бреттон-Вудса. В частности, РФ поддерживает предложение о плавающих курсах нескольких мировых резервных валют друг к другу с включением в их число китайского юаня.
Кроме того, накануне саммита представитель Президента РФ А. Дворкович впервые официально высказал готовность России к обсуждению возврата мировой финансовой системы к частичному золотому стандарту в качестве «стабилизирующего актива» для базовых валют (8). Для России такое решение может иметь далеко идущие последствия. Дело в том, что ЦБ и правительство России входят в пятерку крупнейших владельцев резервов в золоте в мире и в последние месяцы активно наращивают их объемы. Важно также и то, что инициативы Москвы по вопросу о формировании новой валютной системы разделяются Германией и Францией. Трехсторонняя встреча в Довиле в октябре этого года выявила совпадение позиций наших стран по ключевым вопросам реформирования мировой «финансовой архитектуры» (А. Меркель).
Участники Сеульского саммита заранее предупредили, что в успех не верят. И хотя в проекте итогового коммюнике страны договорились переходить к рыночным системам обменного курса и воздержаться от девальвации валют, но предложение США обязать страны-эмитенты резервных валют проводить скоординированную монетарную политику так и не вошло в заключительный документ. Как сообщает Reuters, «по ключевым вопросам, включая обменные курсы валют, лидерам так и не удалось прийти к единому мнению». То есть ФРС будет ещё больше эксплуатировать свою печатную машинку и печатать доллары, Китай - держать курс юаня, Европа - крепить евро…
Позиция Двадцатки, скорее всего, будет обтекаемая, а решения будут иметь рекомендательный характер. Что же касается плана устойчивого, уверенного и сбалансированного роста, то, по мнению членов российской делегации, результатом саммита в Сеуле станет трех-пятилетний план действий G20, содержащий индивидуальные рекомендации для стран в сфере макроэкономической политики, нацеленные на достижение «оптимистичного» сценария развития мировой экономики (9). Согласно проекту коммюнике, каждое государство будет принимать суверенные решения, сообразуясь с национальными интересами, и другая страна не вправе навязывать свои решения. В то же время общее обсуждение принимаемых отдельными странами мер будет обеспечивать их скоординированность и позволит лучше балансировать мировую экономику.
Поддерживая в целом инициативу Южной Кореи о Глобальной сети финансовой безопасности, Россия считает, что следовало бы продумать и альтернативы. В частности, можно вернуться к идее «кредитора в последней инстанции», функциям которого МВФ пока не отвечает. Еще одна опция, которую предлагает Россия, - это создание на базе МВФ системы страхования рисков, в которой страхователями выступают либо страны, либо участники рынка. В части реформирования финансового регулирования планируется принять решения в отношении усиления требований к банковскому капиталу, хедж-фондам и кредитным агентствам, надзора за их деятельностью, а также мониторинга и реагирования на возникновение системных рисков финансовых институтов.
В заключение отмечу, что, несмотря на все противоречия в Группе двадцати, иной подходящей общемировой площадки пока нет. И пока Двадцатка блуждает в лабиринтах глобальной экономики, у России есть шанс предлагать и отстаивать свою точку зрения. А элементы нового расклада политических сил в мире показывают, что в такой обстановке предложения России уже не прозвучат «гласом вопиющего в пустыне».
____________________________
(1) Банки под стеклом. – URL: http://www.gazeta.ru.
(2) Россия и МВФ. – URL: http://www.gazeta.ru.
(3) Аркадий Двоpкович не торопится с ростом // Коммерсант.ru.
(4) Россия требует консультаций. – URL: http://www.vz.ru.
(5) Лидеры «двадцатки» считают валюту. – URL: http://www.gazeta.ru.
(6) Франция и Германия пред саммитом G20. – URL: www.rodon.org.
(7)Россия и МВФ. – URL: http://www.gazeta.ru
(8) Аркадий Двоpкович не торопится с ростом // Коммерсант.ru.
(9) Саммит в Сеуле: как жить ближайшие пять лет. – URL: http://news.tut.ua.
