Непредсказуемость развития событий на Корейском полуострове, где до сих пор не сложились условия для нормальных взаимоотношений двух корейских государств, давно уже никого не удивляет. Отсутствие норм сосуществования при взаимной неприязни Пхеньяна и Сеула ведёт к постепенной деградации обстановки и находит своё выражение в росте военно-политической напряженности, гасить которую становится всё труднее.
Минувший год был богат на события со знаком «минус». Это и загадочная гибель южнокорейского корвета «Чхонан» в Желтом море в марте, и артперестрелка примерно в том же районе спорных территориальных вод 23 ноября, которая чуть было не переросла в крупномасштабный военный конфликт между Севером и Югом Кореи. Тогда, как известно, Россия осудила КНДР за обстрел южнокорейского острова Енпхендо, повлекший человеческие жертвы, и вместе с тем призвала Республику Корея воздержаться от каких-либо мер военного характера, с тем чтобы предотвратить дальнейшую эскалацию напряженности. Одновременно всем вовлеченным сторонам был адресован призыв «проявлять максимальную выдержку и сдержанность, не допускать шаги, которые могли бы спровоцировать дальнейшее обострение ситуации» (Заявление МИД России от 17 декабря 2010 года).
В преддверии запланированных Сеулом очередных военных учений в том же самом районе, ставшим своего рода местом «проб решимости» Севера и Юга доказать друг другу свою бескомпромиссность, было созвано экстренное заседание Совета Безопасности ООН. И хотя из-за разногласий между членами Совбеза в оценке ситуации принять согласованный документ не удалось, сам факт такого заседания оказал отрезвляющее воздействие на обе корейские стороны, отказавшиеся от продолжения опасных действий военного характера. В итоге критическую фазу конфликта с почти непрерывными на протяжении нескольких месяцев военными манёврами (совместными американо-южнокрейскими или односторонними южнокорейскими) в непосредственной близости от территории КНДР и КНР удалось преодолеть, но при этом потенциал противостояния, а значит, и угроза новых столкновений сохранились.
Тем более неожиданными стали в последние дни мирные инициативы Пхеньяна, адресованные южнокорейцам. Уже в установочной передовой статье, опубликованной 1 января центральными северокорейскими газетами, было заметно изменение тональности высказываний по отношению к противостоящей стороне: наряду с традиционными риторическими угрозами в публикации содержался призыв к разрядке напряженности и налаживанию межкорейского диалога.
Тогда на это мало кто обратил внимание, однако уже 5 января в Пхеньяне состоялось совместное заседание представителей правительства, политических партий и общественных организаций КНДР. По его итогам было принято заявление с предложением провести консультации с партиями и организациями Южной Кореи, независимо от их политической ориентации, а главное – переговоры по линии официальных властей. Заявленная цель такого диалога – обсуждение и решение всех вопросов, связанных с «важными делами нации», включая разрядку напряженности, обеспечение мира, достижение примирения и налаживание сотрудничества. В качестве первого шага для создания подобающей атмосферы Пхеньян предложил прекратить пропагандистские нападки друг на друга и приложить активные усилия к нахождению точек соприкосновения в позициях сторон.
Некоторое время спустя представитель Комитета по мирному объединению Кореи (КНДР) выступил с официальным предложением безотлагательно и без каких-либо предварительных условий начать межправительственные переговоры; провести консультации по линии обществ Красного Креста для возобновления туристического проекта в горах Кымгансан и переговоры по вопросам деятельности совместного технопарка в городе Кэсоне, включая возобновление работы ранее созданного Консультативного центра экономического сотрудничества между Севером и Югом. 10 января северяне направили соответствующие письма в адрес министерства по делам объединения РК и других заинтересованных южнокорейских организаций с предложениями конкретных дат проведения двусторонних мероприятий. 12 января, после восьмимесячного перерыва, вновь заработала линия «горячей связи», связывающая общества Красного Креста двух корейских государств.
Северокорейское «мирное наступление» явно застало Сеул врасплох, о чем свидетельствует противоречивая и сумбурная реакция южан в первые дни после крутого разворота в политике Пхеньяна. Вместо углубленного анализа северокорейских предложений и поиска в них рационального зерна южнокорейские власти занялись в основном отысканием причин, по которым предложения КНДР неприемлемы для Юга и должны быть отвергнуты.
Руководство южнокорейского министерства по делам объединения, а затем и министр иностранных дел Ким Сон Хван выступили с серией заявлений и комментариев, ставивших под сомнение искренность целей и намерений Пхеньяна. По их мнению, новый демарш северян не выходит за рамки традиционной тактики руководства КНДР: сначала до предела взвинтить ситуацию, а затем столь же резко отыграть назад, демонстрируя показное миролюбие, дабы «размягчить» противника и добиться от него уступок. По мнению официального Сеула, целями Пхеньяна, затеявшего «мирное наступление», являются получение экономической помощи от РК, внесение раскола в южнокорейское общество и создание предпосылок для плавной передачи власти в Северной Корее.
Возможно, в этих рассуждениях и есть доля истины, во всяком случае, Сеул не захотел воспользоваться представившимся шансом на примирение. Вердикт был предельно жёсток: Республика Корея не против переговоров, но главными темами диалога должны стать «покаяние» КНДР за её «неблаговидные деяния против Юга» и обсуждение перспектив ракетно-ядерного разоружения Северной Кореи. Иными словами, формально не отказываясь от проведения межкорейской встречи, южане обставили возможность ее организации заведомо неприемлемыми для партнера условиями.
Собственно говоря, на Юге и не скрывают того, что не рассчитывают на положительный ответ Пхеньяна на свои контрпредложения и скорое возобновление переговоров. Более того: складывается впечатление, что правоконсервативная верхушка в РК заинтересована не столько в поисках путей к примирению и сосуществованию с КНДР, сколько в крушении северокорейского режима, видя в этом способ решения всех проблем Корейского полуострова. Ради этого в Сеуле готовы поддерживать дозируемую напряженность в отношениях с Пхеньяном, заморозить все формы сотрудничества, отказаться от шестисторонних переговоров.
Другим направлением этой работы становится трехстороннее взаимодействие США, Японии и Южной Кореи, всё больше напоминающее военно-политический альянс. Пока в нем не хватает одного звена – союзнических отношений между Сеулом и Токио, но этот недостаток восполняется шагами сторон навстречу друг другу под патронажем США. 10-11 января Южную Корею впервые за последние 5 лет посетил с визитом японский министр обороны Т. Китадзава, в ходе его визита обсуждались совместные действия в ответ на «вызовы и угрозы со стороны Северной Кореи». В повестку дня впервые за всю историю послевоенных отношений был внесён вопрос о заключении соглашения о сотрудничестве между военными ведомствами двух стран и достижении договоренности об обмене разведывательной информацией.
Взаимное маневрирование двух корейских государств, за которым зачастую скрываются узкопартийные интересы правящих элит, пока не позволяет с уверенностью говорить о возможности преодоления кризиса на Корейском полуострове в обозримой перспективе. Тем не менее при сравнении проявившихся в начале года подходов Севера и Юга к урегулированию кризиса на полуострове инициативы Пхеньяна представляются более привлекательными, конструктивными и дальновидными.
В условиях отсутствия диалога или даже рабочих контактов на официальном уровне, когда не действуют никакие договоренности и нет механизмов улаживания конфликтов, ситуация на Корейском полуострове может быстро качнуться в любую сторону и дать непредсказуемые последствия. Думается, что в этой обстановке роль соседних держав, России и Китая, становится особенно значимой как в плане удерживания двух корейских государств от резких шагов, так и в интересах поддержания мира и стабильности в Северо-Восточной Азии.
