Обмен ратификационными грамотами, произведенный 5 февраля в Мюнхене Сергеем Лавровым и Хиллари Клинтон, означает, что начался отсчет того семилетнего периода, к концу которого в соответствии с российско-американским договором СНВ-3 стороны должны выйти на параметры, установленные в части ограничения числа боезарядов и носителей стратегического ядерного оружия. Иначе говоря, к 2018 г. Россия и США должны сократить общее число развернутых носителей – межконтинентальных баллистических ракет (МБР), баллистических ракет подводных лодок (БРПЛ) и тяжелых бомбардировщиков (ТБ) – до 700 единиц. Число боезарядов на них не может превышать 1550 единиц. В случае если какая-то из сторон или обе посчитают необходимым иметь и неразвернутые пусковые установки МБР, БРПЛ и ТБ (то есть такие, на которых боезаряд не установлен, но технически это возможно сделать), то общее количество развернутых и неразвернутых носителей может быть доведено до 800 единиц при сохранении все того же числа боезарядов.
Мы возвращаемся к этим цифрам не случайно. Именно на них будут ориентироваться высокие должностные лица, которым придется определять, какие именно типы носителей и боезаряды, а также в каком количестве будет иметь Россия к 2018 г., чтобы уложиться в рамки договора.
Кстати, а кто будет решать, что и сколько сокращать, что и сколько наращивать? В ходе процедуры ратификации СНВ-3 фракция КПРФ в Госдуме предлагала – в связи с исключительно высокой ценой ошибки при сокращении наших арсеналов – установить основные количественные и качественные параметры федеральным законом. Однако «единоросовское» большинство оставило эту функцию в руках исполнительной власти.
Доверие парламентариев – вещь дорогая. Только вот все ли лица из исполнительной ветви власти такого доверия заслуживают? Например, тот же министр обороны Анатолий Сердюков? Один лишь факт. Выступая 14 января 2011 г. в Думе во время второго чтения законопроекта о ратификации договора об СНВ, глава военного ведомства уверенно заявил, что сегодня Россия располагает ядерными зарядами и носителями в количестве меньшем, чем определено новым российско-американским договором по СНВ, и уничтожать ничего не придется. «Мы по всем параметрам, даже по пусковым установкам, выйдем только к 2028 году на тот уровень, который заложен в договоре. Что касается боезарядов, то выйдем к 2018 году на уровень 1,55 тысячи единиц», – сказал Сердюков.
Все бы ничего, если бы на самом деле всё не обстояло с точностью до наоборот. Вечером того же дня через свое управление пресс-службы и информации Министерство обороны, кивая на ошибки «некоторых СМИ» (ну не на собственного же министра показывать пальцем, в самом деле), сообщило: «Что касается количества носителей и ядерных боезарядов, развернутых на них, то сегодня их уровни и в России, и США превосходят параметры, определенные новым договором». Названы и конкретные цифры: Россия располагает более 3800 ядерных боезарядов (по сведениям госдепартамента США – 3897) и более 800 (809) носителей, США – до 6 тысяч (5916) ядерных боеголовок и до 1200 (1188) носителей.
Пресс-служба МО РФ не стала поправлять своего министра, это понятно, но почему ложную информацию спокойно проглотили парламентарии? Думается, где-нибудь на мебельном складе руководитель с таким уровнем компетентности загремел бы «под фанфары». А ведь речь в Думе шла об инвентаризации ядерного потенциала, служащего - по неоднократному признанию высшего руководства страны - единственным гарантом национальной безопасности, о возможных путях его диверсификации.
Дай Сердюков думцам объективную картину, могло пройти предложение фракции коммунистов о разработке закона для регулирования процесса сокращения СЯС, и полномочия руководителя военного ведомства по этой части были бы тем самым урезаны. Или все было предрешено заранее, и выступление министра носило лишь ритуальный характер?
Однако вернемся к тем переменам, которые предстоит испытать отечественным СЯС в ближайшие семь лет. Несмотря на то, что число ядерных боезарядов и их носителей превышает установленные ограничения, уничтожать ракетные установки во имя выполнения договора с американцами не придется. И не придется по одной простой причине – они выйдут из строя раньше.
Основу СЯС составляют тяжелые ракеты наземного базирования, находящиеся на вооружении РВСН. Напомним, что по договору СНВ-3 под ограничения попадают следующие типы МБР: РС-12 М («Тополь»), РС-12 М2 («Тополь-М»), РС-18 («Стилет»), РС-20 («Воевода», по классификации НАТО – «Сатана») и РС-24 («Ярс»).
По состоянию на июль 2010 г. РВСН обладали 369 ракетными комплексами, которые были способны нести 1247 ядерных боезарядов. Большинство из них развернуты 25-30 лет назад и остаются в строю только за счет неоднократного продления сроков эксплуатации.Самый поздний срок постановки на боевое дежурство модернизированных «Воевод»– это 1988-1992 гг. Они были произведены еще на Южном машиностроительном заводе в Днепропетровске (Украина). Планы развития РВСН предусматривают сохранение на боевом дежурстве всех ракет этого индекса. При условии планируемого продления сроков службы до 25-30 лет они смогут оставаться на боевом дежурстве примерно до 2016-2020 г.
«Стилет» был разработан НПО машиностроения в Реутове. Ракеты произведены на заводе им. М.В. Хруничева в Москве и были развернуты тоже давно – еще в 1979-1984 гг. До настоящего времени часть из них остается в строю, срок их эксплуатации продлен еще на нескольких лет.
В связи с истечением сроков службы начат процесс снятия с вооружения грунтовых ракетных комплексов «Тополь», разработанных в Московском институте теплотехники, произведенных Воткинским машиностроительным заводом и развернутых в 1985-1992 гг. Как неоднократно заявляло Министерство обороны, в течение ближайшего десятилетия основой вооружения РВСН станет «Тополь-М» шахтного базирования. Это – сравнительно новая МБР (размещение первых ракет в шахтах начато в 1997 г.) и первая - разработанная после распада СССР исключительно на отечественной конструкторской и технологической базе (в Московском институте теплотехники). А вот производство подвижных грунтовых ракетных «Тополей» прекращается. Им на смену идут комплексы РС-24 («Ярс») в мобильном варианте, их испытали в 2007 г. и начали развертывать в минувшем году.
Картина вызывает острую тревогу. Одни МБР безнадежно устарели, и в течение ближайших лет окончится добросовестная служба последних нескольких десятков (например, 58 комплексов «Воеводы»). Другие, поновее, – пока лишь теми же считанными десятками поставлены на боевое дежурство («Тополь-М» шахтного и мобильного базирования – менее 80 комплексов). Третьи, современные, могли бы взять на себя нагрузку, которую несли на своих плечах «Воеводы», но не хватает производственных мощностей – те же «Ярсы» Воткинский завод способен сегодня произвести в количестве не больше 6-7 единиц в год.
Наконец, есть еще одна острейшая проблема. Ограничения по СНВ-3 носят, напомним, количественный характер. По этому критерию «Воевода» с 10 разделяющимися головными частями и моноблочный «Тополь-М» – равноценны, проходят за одну единицу. Кому не понятна их принципиальная качественная разница? Однако не удаётся даже просто соблюсти принцип – одна за одну, когда вместо снятой с боевого дежурства ракеты в обязательном порядке тут же ставится другая – вот в чем беда РВСН и «оборонки». В буквальном смысле сокращаются дивизии, а заменяют их дивизионы. Взять тот же «Тополь-М». При нынешних темпах полное обновление парка наземных МБР займёт… 70-80 лет (!)
Тревожная ситуация подсказывает единственное возможное решение: не мешкая, изо дня в день наращивать производство новейших систем, чтобы не к концу предстоящего семилетия, а уже по ходу его не допустить снижения российского ядерного потенциала до такого уровня, который вызвал бы у кого-то соблазн проверить способность России к обеспечению безопасности. Иначе говоря – форсировать производство новейших систем с таким расчетом, чтобы происходила адекватная замена выбывающих ракетных комплексов.
Однако пока предпринимаемые в этом направлении меры явно не отвечают потребностям обороны страны. Предвидим вопрос: где взять необходимые для этого деньги?
Не будем здесь оригинальны: следует разумно, рачительно расходовать то, что выделяет государство. А как объявлено в конце 2010 года, на обеспечение Вооруженных сил современной боевой техникой и вооружением, в том числе на обновление ракетно-ядерного щита страны, планируется израсходовать 21 трлн. рублей.
Другое дело - нет уверенности в том, что нынешняя команда «реформаторов», стоящих во главе военного ведомства, способна на такую рачительность. СМИ пестрят фактами, свидетельствующими об обратном. Например, только на программу создания контрактной армии А. Сердюков и его команда за последние три года затратили не менее 60 млрд. рублей, после чего признали, что идея провалена.
А вот довольно свежий факт: недавно министр обороны объявил о решении увеличить на 70 тысяч человек офицерский корпус. Но ведь буквально год назад столь же энергично и он сам, и начальник Генштаба Н. Макаров убеждали всех, начиная с Верховного главнокомандующего, что 350 тысяч офицеров армии не нужны и их численность надо срочно… сократить до 150 тысяч. Людей десятками тысяч выводили за штат, правдами и неправдами выталкивали на улицу, выплачивали какие-то пособия… Всё это обернулось огромными расходами, только кто их подсчитывает? Просто выходит, как с идеей контрактной армии: извините, ошиблись, будем реформировать по новой.
А вот себя, любимых, руководители Минобороны РФ и их, извините, челядь не забывают. Им потребовалось аж 553 единицы такой «боевой» техники, как BMW 525, BMW 740, Mercedes CL500 4Mаtiс, Mercedes Benz S600 и пр., в том числе три бронеавтомобиля для перевозки высшего руководства с объемом двигателя не менее 4,5 литра и классом защиты не ниже В6/В7 на общую сумму в 10 млрд. рублей. Боевые машины предназначены для воинских частей, дислоцированных, как ехидно выразилась одна газета, в самых опасных точках страны: Москве, Санкт-Петербурге и Сочи.
Кому после этого не ясно, что у таких тороватых руководителей никакая «Воевода», хоть назови ее по-американски «Сатаной», не выдержит конкуренции с BMW или Mercedes Benz...
