В том, что коммунистическая идеология и директивное руководство экономикой Китая компартией никак не мешает антикоммунистической Европе пожинать плоды сотрудничества, делать в Китае деньги и откровенно использовать Поднебесную для того, чтобы выплыть из кризиса, первыми признались французы.
Рейтинг самых прибыльных банков в мире за прошлый год, составленный английским журналом The Banker, любого западного экономиста еще вчера мог ошеломить: Промышленный и коммерческий банк Китая (ICBC), Строительный банк Китая (CCB) и Банк Китая (BOC) оказались самыми коммерчески состоятельными в мире и заняли три первых места. Прибыль первого из них до налогообложения составила 43,2 миллиарда долларов. Второго - 34,8 миллиарда. И третьего - 26,8 миллиарда долларов. Лишь вслед за ним подстроился в этой мировой табели о банковских рангах американский JP Morgan со своими 26,7 миллиарда долларов до налогообложения. А самый доходный европейский «денежный мешок» - HSBC – получил вдвое меньше первого «китайца»: 21,9 миллиарда долларов США.
Китайская «Жэньминь жибао» посвятила этому факту не более страницы. Гораздо большую площадь занял в ней анализ этой новости. Квинтэссенция анализа «Компартия Китая, которая отметила 91-й день рождения, является руководящей силой для китайского народа. Установленный КПК путь развития и достигнутые успехи заслужили искреннее восхищение международного сообщества».
Напомню тем, кто подзабыл прошлое: такого рода реминисценции 20 лет назад вызывали гомерический хохот и ядовитые реплики в западной прессе. Сегодня – нет. И не потому, что «руководящая сила китайского чуда» имеет более 80 миллионов членов, правит страной уже 63 года и «в корне изменила облик страны». И даже не потому, что Китай стал второй в мире экономикой.
Как пишет французская Les Echos, подчеркивая свое проникновение в философию даосизма («знающий не говорит, говорящий не знает»), ввиду откровенного кризиса Евросоюза она предпочитает сторониться «карикатурных оценок» экономики Поднебесной.
Газета считает, что коммунистический Китай - уже не закрытая страна, и напоминает, что Wall Street Journal в своем рейтинге «простоты ведения бизнеса» поставил эту страну далеко впереди России, Бразилии или Индии: «Там легко создать компанию, на 100 процентов состоящую из иностранного капитала, кроме некоторых отраслей, таких как автомобилестроение, телекоммуникации и финансовые услуги. Импортные пошлины остаются умеренными, нет обязательств по местной добавленной стоимости, а налог на компании разумен».
Лестный отзыв для китайцев. Однако несколько серьезнее то, что, как подсчитали французы, «с 2008 года импорт в Китай рос быстрее, чем его экспорт, что шло на пользу в основном Европе, из которой в 2011 году Китай импортировал примерно в два раза больше, чем из США. Франция воспользовалась этой динамикой: ее экспорт удвоился с 2006 года».
Понятное дело, положение «несчастных китайцев» волнует французскую демократию больше, чем товарооборот. Но и здесь всё о’кей: в Китае «225 миллионов человек вырвались из бедности за 30 лет и по динамике роста догнали средний класс, переживая тройную революцию: промышленную, технологическую и общественную. Меры в области соцзащиты, такие как налоги с предпринимателей, в размере 44 процента в городской зоне и доступ к социальной защите подавляющего большинства сельских жителей укрепляют договор социального согласия» во внутренней жизни.
А в перспективе – «рост Китая будет более разнообразным и более устойчивым, более открытым, поддерживаемым за счет частного сектора и сферы услуг, инновационными технологиями, сокращением выбросов парниковых газов, продолжением развития сел и контролем над потреблением ресурсов – в Китае это вынужденная мера, поскольку в нем живет 21 процент населения всей планеты, но у него всего 9 процентов пахотных земель и 6 процентов мировых запасов воды… Китаю понадобится весь мир для того, чтобы насытить его гигантский внутренний рынок».
И всё же главным вопросом остаются, конечно, деньги. В прошлом году в Китай было вложено 220 миллиардов долларов прямых иностранных инвестиций. А китайцы заключили сделок по слиянию и поглощению за рубежом на 40 миллиардов долларов. При этом 34 процента китайских инвестиций направлены в Европу, это больше, чем в Азию или в США.
Французы, похоже, смирились с тем, что их бизнес активно мигрировал в Поднебесную: они успокоили себя тем, что теперь «иностранный концерн откроет производство в Китае только тогда, когда у него будут местные рынки сбыта. Наоборот, восстановлению французского производства могут помочь китайские инвестиции. Нужно захотеть, чтобы китайская промышленность обосновалась на нашей земле для производства товаров, предназначенных для европейского рынка, как мы сделали в Китае, производя товары для азиатского рынка». И китайцев на этом пути не требуется подгонять: их новый пятилетний план делает такие инвестиции стратегическим приоритетом. При этом страна становится одним из самых всепроникающих инвесторов планеты. «Китай призывает нас изменить наши представления о нем и в какой-то мере о нас самих, - заключает Les Echos. - Пойдя по этому пути, мы сможем выстроить настоящую стратегическую гармонию».
Не получилось в свое время с СССР, так, может быть, стратегическая гармония удастся с Поднебесной? Сами китайцы делают в этом плане максимум возможного. 5 июля, например, было подписано соглашение о стратегическом сотрудничестве, дающее старт осуществлению автомобильных грузовых перевозок в Европу из китайского Синьцзяна через Центральную Азию. Стороны соглашения - китайская логистическая компания «Баоцзяцзе» и французская «Comex Holdings Ltd».
Открытие нового (конечно же, «шелкового») пути «придаст новый импульс расширению транзитно-перевалочных функций Синьцзяна, сократит время на перемещение товаров между Китаем и Россией и всей Европой, а также будет способствовать увеличению скорости товарооборота», считают в КНР. Уже на начальном этапе планируется ежедневно отправлять в Центральную Азию, Россию и Европу 50 грузовых автомобилей с популярной китайской экспортной продукцией, а через два года поток машин удесятерится. В день открытия первые шесть грузовиков отправились с КПП «Хоргос» на китайско-казахстанской границе во Францию.
Смелость французов в отношениях с Поднебесной особо хорошо заметна на вашингтонском фоне. Если с точки зрения Парижа «китайский дракон» кажется «белым и пушистым», то по другую сторону Атлантики задаются вопросами иного рода: «Насколько китайские лидеры уверены в силе своей армии?» «Сколь настойчиво они будут выдвигать свои территориальные притязании?» «Пытается ли Пекин блефом вынудить Америку держаться в стороне от споров, охвативших Азию?», - спрашивает «The Wall Street Journal»
В Вашингтоне ждут, что «хвастливые заявления Китая о мощи его вооруженных сил скоро пройдут проверку: на фоне многомесячного противостояния с Филиппинами нарастает напряженность в отношениях с Вьетнамом в связи со спорными территориями в Южно-Китайском море». «Является ли Народно-освободительная армия Китая бумажным драконом?» - это главное. Как пишет американское издание, «теоретически рост НОАК, начиная с 1990-х годов, поражает. Вооруженные силы Китая, некогда делавшие упор на сухопутные войска (которые применяли технологии 1950-х годов) и обладавшие очень ограниченными современными воздушными и морскими возможностями, вышли по своей мощи на второе место в мире. Больше всего впечатляет то, что теперь они могут действовать на большом расстоянии от континента. Их военно-морской флот способен осуществлять продолжительные противопиратские операции у берегов Африки, а разнообразные ведомства по морскому патрулированию постоянно присутствуют в Южно-Китайском и Восточно-Китайском морях. Китай явно стремится к обладанию океанским флотом, о чем свидетельствуют разработка подводного флота из 70 кораблей и спуск на воду в этом году его первого авианосца. Модернизируются и ВВС, на вооружение которых поступают истребители четвертого поколения».
Американцы лучше французов понимают, на чем держится «демократия» в сегодняшнем мире. Пока – на «морских котиках» США. Однако уже надо принимать в расчет и то, что в Китае имеются ракетные вооружения всех разновидностей и много внимания уделяется разработке противокорабельной баллистической ракеты DF-21, способной поражать американские авианосцы… Правда, в боевой подготовке китайские вооруженные силы пока, видимо, уступают американцам – у тех за плечами перманентная война «по демократизации» мира. «Западные военные офицеры, имевшие доступ к китайским боевым кораблям, - пишет ученый из Американского института предпринимательства в Вашингтоне Майкл Ослин, - говорят об отсутствии на борту простейших систем борьбы за живучесть, в связи с чем некоторые полагают, что эти корабли не выживут в условиях конфликта… Не исключено, что НОАК может оказаться без боеприпасов на довольно раннем этапе противостояния… У нас нет определенности относительно китайской системы боевого управления».
Ну а тем временем Пекин объявил, что начинает боевое патрулирование в районе спорных Парасельских островов и островов Спратли в ответ на появление вьетнамских воздушных патрулей. И американское военное присутствие в Азии рано или поздно будет поставлено под знак вопроса. Семь истребительных эскадрилий США, размещенных на передовых базах в Азии, едва ли способны нейтрализовать военно-космическую мощь Китая.
Как говорит Майкл Ослин, «если США утратят способность своевременно и решительно действовать на больших расстояниях, Китай может перекрыть американским силам доступ в зону конфликта и лишить их свободы действий в ней. Это позволит Пекину выйти на гораздо более легкий путь к достижению региональной гегемонии. Бумажный дракон еще может взять верх над бескрылым орлом»…
Нарастающие по разные стороны Атлантики (например, между французами и американцами) различия в восприятии Китая Западным миром бросаются в глаза. Однако как далеко могут разойтись европейская и американская части Евро-атлантического сообщества, оценивая китайского дракона по шкале отношений «друг – враг»? Оставаясь открытым, этот вопрос насёт в себе серьёзные испытания «трансатлантического единства».
