Босфор стал более узким
На рубеже веков стало очевидно: в послевоенные десятилетия медленный дрейф Запада от Ялты (1945 г.), Потсдама (1945 г.) и Хельсинки (1975 г.) трансформировался в мощное океанское течение. Его направление – лишение России завоеванного и гарантированного Великой Победой статуса великой державы, в том числе путем разрушения сложившейся архитектуры взаимоотношений в Причерноморье. В то время как конфликты на Ближнем Востоке (начиная с агрессии США и их союзников в Ираке) сделали насущным вопрос о выходе энергоносителей к морю, черноморские терминалы (Новороссийск, Одесса, Супса), газопроводы (в том числе «Голубой поток», по которому российский газ течет в Турцию, строящийся «Южный поток»), а также нефтепроводы для транспортировки нефти к портам Средиземного моря подчеркнули геополитический размах и значение здешних грузопотоков.
В русле постоянно возраставшего внимания США и НАТО к Причерноморью особый статус был присвоен Украине. В 1997 году, аккурат в момент подписания «Большого» российско-украинского договора и «базовых соглашений» по Черноморскому флоту, Украина подписала с НАТО Хартию об особом партнерстве, в том числе позволяющую создать консультативный механизм управления возможным кризисом. Дальше – больше.
В 2004 году Болгария и Румыния вступили в альянс, при этом практически сразу стало понятно: ключевым вопросом является размещение военных баз на их территории. Грузия в свою очередь никогда не скрывала стремления когда-нибудь стать членом НАТО и продолжает внедрять все новые и новые программы сотрудничества со странами альянса. Турция же, давний член НАТО, опекает своего грузинского ученика, не сдавшего «экзамен 08.08.08».
На этом фоне стали активно проявлять себя силы, внедряющие идею о том, что Черное море со временем станет если не натовским озером, то, по крайней мере, принадлежащим Западному миру. Поэтому с каждым годом особую актуальность для России приобретает вопрос обеспечения статуса и режима Черноморских проливов (Проливы). Чтобы оценить значение этого вопроса, приведем лишь несколько цифр.
По оценке, до 70 млн. т нефти, т. е. около 30 процентов всего экспорта, Россия в начале XXI века ежегодно транспортирует своим зарубежным партнерам через Босфор и Дарданеллы. Через Проливную зону проходит порядка 50 тысяч судов, из которых примерно каждое пятое загружено нефтепродуктами. В связи с этим Турция усилила свое положение как транзитная держава, занимая четвертое место по объемам поставок энергоносителей в Европу.
Если до начала 90-х углеводородный транзит Турции исчерпывался трубой из иракского Киркука в турецкий Джейхан и небольшими количествами советского газа, то с интенсификацией разработки каспийских залежей значимость географического положения Турции резко возросла. Роль проливов при этом отнюдь не нивелировалась, хотя приоритетными, возможно, и представляются сухопутные энергетические коридоры. Более того, Турция стремится к доминированию на водных просторах, в том числе продвигая идею строительства канала, параллельно естественной Проливной зоне («Канал Стамбул» из Мраморного в Черное море), на которую, собственно, и распространяется Конвенция Монтрё.
Срок действия этой Конвенции, принятой в 1936 г., устанавливался в 20 лет, но с оговоркой о том, что если за два года до истечения указанного 20-летнего периода ни одна из стран, подписавших Конвенцию, не поставит вопрос о её денонсации, Конвенция продолжает действовать и далее. Кроме того, по прошествии каждого 5-летнего периода, считая со дня вступления Конвенции (т. е. с 20 июля 1936 г.), каждая из сторон, участвующих в Конвенции, имеет право взять на себя инициативу предложить изменение одного или нескольких постановлений этого документа. Ни с приближением 1956 г., ни в дальнейшем советская сторона не поднимала вопрос о денонсации Конвенции и заключении нового соглашения. Не воспользовалась Москва и правом поднять вопрос об изменении отдельных постановлений Конвенции по истечении каждого 5-летнего периода её действия. Что касается Турции, то её руководство предпочитало действовать самостоятельно, в одностороннем порядке усложняя правила прохода иностранных судов через Проливы в 1982 г., еще более ужесточив их в 1994 г. и выдвигая затем новые инициативы по разным поводам.
Вместе тем с наступлением 90-х годов ХХ столетия весь комплекс вопросов, связанных с судоходством в Проливах, приобрел для России совершенно новое звучание. С распадом СССР произошла фактически реструктуризация всей проблемы Проливов.
Во-первых, с объявлением независимости Украины и Грузии резко сократился пространственно-географический выход России к Черному морю, что привело к необходимости изыскивать возросшие материальные средства для реконструкции действующих и сооружения новых портов и терминалов на территории России с учетом её неуменьшающихся экспортно-импортных потребностей и возможностей в этом районе. Для России Черное море и Проливы – это по-прежнему единственный водный путь на юг.
Во-вторых, увеличилось число причерноморских государств, с которыми следовало теперь договариваться России для решения общих вопросов судоходства в Азовско-Черноморском бассейне, в том числе и плавания в районе Проливов. О том, сколько на этом пути возникло препятствий, говорит одно то, с какими трудностями решался вопрос в разделе между Россией, Украиной и Грузией Черноморского флота, принадлежавшего ранее СССР.
В-третьих, приходится считаться с тем, что удельный вес России по сравнению с Советским Союзом в общем балансе международных факторов, влияющих на решение проблемы Черноморских проливов, мягко говоря, не увеличился, в то время как соответствующий удельный вес Турции начиная с 90-х годов значительно возрос.
В-четвертых, стремительный научно-технический прогресс, строительство и введение в эксплуатацию новых крупногабаритных военных и коммерческих судов и особенно нефтеналивных танкеров поставили на повестку дня вопросы, с которыми приходится сталкиваться всем странам, заинтересованным в свободном судоходстве через Проливы и в первую очередь, разумеется, Турции. Пережив тяжелые последствия нескольких аварий нефтяных танкеров в Проливах (в том числе и перевозивших российскую нефть), турецкая сторона постоянно ставит вопрос о необходимости принятия дополнительных мер для обеспечения экологической и технической безопасности, безопасности мореплавания в зоне Проливов.
И, наконец, в-пятых, бассейн Черноморья с его побережьем интенсивно милитаризируется. Причем инициатором этого процесса являются отнюдь не черноморские державы.
В январе 1994 г. турецкое правительство в одностороннем порядке приняло новый регламент судоходства в зоне Черноморских проливов, который вступил в силу с 1 июля 1994 года. Турция оперативно стала использовать изменившуюся обстановку, а также предприняла и предпринимает ряд шагов, направленных на активное утверждение своих позиций в Проливах и в ряде случаев навязывания своей политики.
Конвенция – Конвенцией, регламент – регламентом…
Как уже отмечалось, главное содержание Конвенции Монтрё, подписанной почти 80 лет назад, сводилось к тому, чтобы обеспечить свободу судоходства для торговых судов и ограничить возможность прохода военных кораблей нечерноморских стран. Естественно, этот документ не учитывает специфику и условия современного мирового судоходства и рассчитан на проход Проливов судами относительно небольшого размера и небольшой мощности двигателей. В Конвенции не учитывалась также возможность значительного увеличения количества судов, проходящих через Проливы и интенсивное движение местных судов. В изменившихся условиях Турция сделала шаги к регламентации международных правил без участия государств, подписавших Конвенцию Монтрё. В какой-то степени турецкая сторона подменила международно-правовые нормы установлениями национального законодательства и самостоятельно ввела в действие регламент морского судоходства в зоне проливов Босфор и Дарданеллы, а также Мраморного моря. Турецкие власти заявили о физической, психологической, экологической и моральной опасности таких явлений, как столкновения судов с разливами нефти и пожарами, а также о необходимости прекращения и значительного уменьшения размеров транспортировки нефти через Проливы.
Официальное требование к другим государствам звучало так: прежде всего, необходимо обеспечить охрану окружающей среды и безопасность мореплавания, этому должна быть подчинена вся организация движения в Проливах. Однако подоплекой этого является беспокойство Турции по поводу количества российских танкеров, транспортирующих нефть из Новороссийска, и желание оказать свое влияние на этот процесс. Это особенно заметно на фоне роста конкуренции с проектами транспортировки азербайджанской и казахской нефти, а также расширением портовой инфраструктуры Грузии.
Нет сомнения в том, что регламент 1994 г. имеет ряд положений, направленных на усиление безопасности судоходства. Однако навигационные ограничения, а также административные, контрольные, лоцманские, таможенные и экологические ограничения, предусмотренные регламентом, расценивались рядом государств, особенно причерноморскими, как нарушающие основной принцип Конвенции Монтрё 1936 г. – принцип свободы судоходства.
В этих условиях наиболее оптимальным вариантом для Турции как сегодня, так и в перспективе стало бы всемерное развитие отношений в различных сферах с Россией и другими странами бывшего СССР (при невмешательстве в их внутренние дела), а также, разумеется, строжайшее соблюдение Конвенции Монтрё. Думается, любое изменение Конвенции должно первоначально согласовываться с Россией, другими странами Причерноморья и только потом передаваться на рассмотрение международных структур.
Существующие здесь проблемы рассматривались на заседаниях Комитета безопасности на море Международной морской организации (IМО) в Лондоне, где причерноморские страны, а также Греция, Кипр и Оман высказывали свою точку зрения по этому вопросу, отметив, что турецкий регламент не должен заменять Конвенцию Монтрё. Для России вопрос о Проливах имеет особо важное значение, поэтому российская сторона активно ставит вопросы соблюдения Конвенции.
Эти вопросы постоянно являются предметом переговоров и консультаций, российские и турецкие эксперты регулярно обсуждают проблемы обеспечения безопасности прохода через Проливы судов, особенно груженных нефтью, газом и другими опасными веществами. Турецкие власти, правда, при этом зачастую утверждают, что они не нарушают Конвенцию Монтрё, а просто пересматривают внутренние правила для своих национальных служб, но такие заявления, мягко говоря, не во всём соответствуют действительности – турецкие нововведения все-таки выходят за рамки международных договоров.
За рамки международных договоров все чаще выходят американцы и их союзники, их акции такого рода приняли регулярный характер. В 2014 году сверх установленного Конвенцией Монтрё срока задержался в Черном море американский фрегат «Тэйлор». До недавнего времени в водах Черного моря находился эсминец «Дональд Кук», к которому на днях присоединился «Тэйлор». Присоединились к американцам и французы – большой разведывательный корабль «Дюпе де Лом». К нему спешит фрегат «Дюплекс». Появилась информация о намерении американцев «акклиматизировать» в черноморских водах своих боевых дельфинов. Животных везут для участия в учениях и для опробования новых методик их подготовки.
К Констанце начата переброска систем ПВО под предлогом участия в американо-румынских военных учениях. Принимающие участие в учениях четыре американских истребителя F-16, как предполагают военные наблюдатели, проверят на прочность систему ПВО России и займутся радиоэлектронной разведкой...
Не обращать на это внимания нельзя. Просунув через Проливы в начале 90-х свою «ступню», американцы уже впихнули «ногу». И, судя по всему, останавливаться на этом не собираются. Турция как «смотрящая» за Конвенцией Монтрё вполне способна подать здесь свой голос, что она, кстати, неоднократно делала, в том числе в период кризиса «08.08.08», не дав добро американцам завести в Черное море свои крупнотоннажные вспомогательные суда с «гуманитарной помощью». Обеспечению в целом незыблемости духа и буквы Конвенции способствует и общая позитивная динамика развития российско-турецких отношений, личных контактов лидеров двух стран.
* * *
Проблематика Черноморских проливов не снижает своей актуальности для России. Прямые и косвенные нарушения международного права в отношении режима Проливов, неоднократно происходившие на протяжении последних двух десятилетий, должны получить должную оценку, в том числе на международном уровне. Государствам Причерноморья есть что сказать по этому поводу.
