Сегодня ночью я воевала. За Донецкий аэропорт. Вернее – за то, что от него осталось… И это было так явно, почти осязаемо… Проснулась от липкого, удушающего страха. А как же тем, кто на самом деле в окопах?
Так много сказано уже про Украину, так много передумано, перечувствовано в надежде понять: отчего же так? Как могло это произойти? У нас ведь не только общая история, но и семьи по ту и другую сторону границы. Кровно связаны друг с другом. У нас общее прошлое. От него – что бы там ни было - мы не открещиваемся. А на днях под овации американцев украинский президент взял и перечеркнул его, назвав - ужасным…
Говорят, по-разному воспитали нас новые времена, когда и хохлов и москалей отпустили наконец в «свободное плавание». И уже «отпущенные» в это плавание мы накопили столько ненависти. Я – не копила. Не копили и те, кто вокруг меня и кто совсем далеко, за Уралом, в Казахстане, и здесь, под самой Москвой, – так разбросала судьба мой род по России. Я не встречала еще того из нас, русских, кто нес бы в себе груз ненависти к Украине и украинцам. А ведь и нас воспитывали времена не мягче украинских. Но мы не скачем площадями и городами, доказывая этим миру свою национальную принадлежность.
Чуть более десятка лет тому назад в Сиднее свела меня судьба с киевлянкой, которая приехала на зеленый континент с сыном новую жизнь начать - с листа чистого и белого. Уже на второй день по приезде разыскала она адрес церкви украинской диаспоры и наутро пришла туда с сыном в надежде отыскать помощь и поддержку во всех своих начинаниях. И, говорит, оробела – понравиться ведь всем нужно. Боюсь не так ступить, не так слово молвить… Тихонько с сыном перешептываюсь, его впереди себя пропускаю - если что и не так сделаем, то с ребенка-то какой спрос?.. Служба еще не началась, скаутов много в церкви как раз было. Для вновь прибывшего непривычно: и молодые, и старые - все как один в шортах и при косыночках на шее. Все на английском переговариваются. И вдруг один из них в её руку крепко так вцепился, в глаза смотрит с недобрым прищуром и спрашивает в одно дыхание, почти на чистом русском:
- Вы что это мову свою предали? А?
И выгнали их из церкви.
Поначалу я ей не поверила. Разве можно из церкви выгонять? И как это – заявлять, что «мову» предали, говоря на английском? Не вяжется, правда?
Потом была другая встреча. На курсах английского, когда две группы соединили для отработки программы «вопросы-ответы», встретила старушку, которую никто из студентов не желал брать себе в пару для оттачивания языка. Смотрю, в сплошном гуле broken English стоит наша, по всем статьям, бабушка, одна-одинёшенька, не по возрасту обиженная. Подошла к ней. А она подняла на меня свои глаза и говорит обреченно:
- Нема инглиш…
Я так обрадовалась! Наша!
Из-под Одессы бабушка была. К брату приехала еще пять лет назад, который (замялась немного) без вести пропал на фронте, а в перестройку объявился. Вызвал её к себе по гостевой, а позже исхлопотал для нее вид на жительство, в приложении к которому были полугодовые бесплатные курсы английского.
Она мне тоже была рада, наговориться не могла. Как перерыв, так ко мне. Все накопленные обиды на людей, о существовании которых я и не подозревала, высказывала. Трех дней со времени знакомства не прошло, как она мне сообщает, что хочет меня с братом познакомить, который привозил и увозил ее на учебу. Но чтобы я, не дай бог, не проговорилась ему, что я москаль, а то в гости не разрешит ей меня позвать…
Можете не поверить, но я впервые услышала тогда это слово. В Казахстане у нас другие в ходу были. Рассмеялась и не придала её словам ни грамма веса. Да и «гости» такие мне были вовсе не нужны.
Брат моей новой знакомой для своего фронтового возраста выглядел очень даже молодо. Галантно за ручку со мной поздоровался, согнувшись как для поцелуя. А я, припомнив развеселившее меня слово, легкомысленно представилась:
- Москаль…
И бровью не повел. Улыбнулся, попрощался со мной, словно ничего не произошло. Но никогда более, заезжая на курсы за сестрой, встретившись лоб в лоб, даже ради приличия не здоровался, демонстративно отворачиваясь. И тогда я до конца поверила в рассказ про «мову» и церковь. Но рассудила все это легко и просто – таких мало, и все они некий рудимент. Аномальное, в общем, явление…
А потом Майдан… И «москаляку на гиляку»… И за «москаля 100000»…
Разве можно было представить такое до Майдана?
А сегодня оно есть. Есть и куда более страшное, чем гиляка, - тяжелая артиллерия, запрещенные виды оружия, мины и растяжки против «недочеловеков», «колорадов» и «террористов». Есть пытки, пленные и - бесконечные угрозы и обвинения в адрес России.
Многих из нас не отпускает, не дает покоя этот вопрос: откуда столько ненависти? Пытаемся себе это объяснить, прислушиваясь ко множеству высказанных на сей счет версий – и про учебники, и про взращенное на них молодое поколение (а старшие тогда на чем взросли?) … И про то, что мало денег давали, и про «ущемленное самолюбие», и про потерю общих духовных ценностей, когда только евро в кармане влияет на побуждения людей.
Но разве нельзя выбирать новых друзей без ненависти к старым, даже если общих ценностей нет?
На днях показали кадры украинского телевидения. На чисто русском языке молодой человек в военном камуфляже, насупив брови, откровенничает:
- Самое страшное, что сапог москаля топчет нашу землю…
Можно сколь угодно рассуждать о том, что и почему между нами произошло и что еще происходить будет, очевидно пока только одно – волна ненависти накрыла Украину, ненависти ко всему русскому. А ненависть - это болезнь. Ее первые признаки – уничтожение собственной памяти.
Киевский майдан стал именем собственным нового времени, стал предвестником катастрофы, от которой никак не убежать. Мы вступили в новую реальность, где от прежних, наработанных миром международных норм и правил, от этих базовых и, казалось, даже незыблемых принципов уже не осталось камня на камне. Над миром поднялся зверь, способный стравить брата с братом и смотреть, как они убивают друг друга, оставляя ему, зверю, добровольно зачищенную территорию.
Маски сброшены. Европа, воспылавшая безоглядной любовью к «национально сознательной» Украине, поддерживает её во всём. Причина той любви – в ненависти. В ненависти к России. От России требуют преклонить колени. Мы хорошо знаем перед кем: старушка Европа, эта виновница возникновения двух мировых войн, давно находится в рабстве у заокеанских банкиров и очень старается выполнять поставленные перед ней задачи. Сегодня её задача – доказать миру, что Россия враг номер один.
Для Штатов и околоштатовской своры Украина – это орудие войны против России. Из Украины делают заточенный на ненависти таран, которым Запад пробивает брешь для насаждения своих интересов от Балтики до Охотского моря. И нет уже сомнений в том, что раздатчики майданных булочек отвечать за последствия учинённого ими развала Украины не будут.
Что делать тем, кто отвергает эту «братскую ненависть» взамен братской любви? Я думаю, становиться мудрее. И крепче держаться за руки. У нас сегодня появилась возможность на вес золота - заново ощутить в себе то, что ощущал Александр Васильевич Суворов, когда с воодушевлением восклицал: «Мы русские! Какой восторг!»
_____________
Елена Пустовойтова, член Союза писателей России
