К очередной 76-й годовщине начала Великой Отечественной войны на сайте Министерства обороны РФ была опубликована большая подборка воспоминаний военачальников фронтового, армейского звена и ниже, вплоть до командиров дивизий, о том, в каком состоянии находились вверенные им войска в момент нападения гитлеровской Германии и как они действовали в первые дни войны.
Точнее, это даже не воспоминания в обычном понимании этого слова. В 1952 г. начальник Главного военно-научного управления Генерального штаба Советской Армии генерал-полковник А.П. Покровский, мотивируя это необходимостью разработки истории Великой Отечественной войны, направил ряду военачальников бывших Прибалтийского, Киевского и Белорусского особых военных округов перечень из пяти вопросов, ответы на которые и содержит опубликованная подборка.
Вопросы, заданные маршалам и генералам, были следующие:
1. Был ли доведен до войск в части, их касающейся, план обороны государственной границы? Если этот план был доведен до войск, то когда и что было сделано командованием и войсками по обеспечению выполнения этого плана?
2. С какого времени и на основании какого распоряжения войска прикрытия начали выход на государственную границу и какое количество из них было развернуто для обороны границы до начала военных действий?
3. Когда было получено распоряжение о приведении войск в боевую готовность в связи с ожидавшимся нападением фашистской Германии с утра 22 июня? Какие и когда были отданы войскам указания во исполнение этого распоряжения и что было сделано?
4. Почему большая часть артиллерии корпусов и дивизий находилась в учебных лагерях?
5. Насколько штаб части был подготовлен к управлению войсками и в какой степени это отразилось на ходе ведения операций первых дней войны?
Из содержания вопросов следует, что руководство Генерального штаба пыталось разобраться в очень сложном и запутанном вопросе начального периода войны, прежде всего с развёртыванием войск по «Плану обороны государственной границы 1941 года». Не исключено, что такое разбирательство инициировал сам И.В. Сталин, если вспомнить его беседу с руководством Генштаба и главными редакторами журналов «Военная мысль» и «Военный вестник» в марте 1945 г. относительно необходимости обобщения и освоения богатейшего опыта войны и в целом пристальный интерес вождя к военному искусству. Начальный период войны был одним из самых малоизученных и в то же время потенциально одним из самых ёмких с точки зрения актуального, не стареющего для всех времён опыта.
Поступившие в Генштаб материалы за авторством известных советских военачальников свидетельствуют о значительных просчётах политического и военного руководства при подготовке к отражению ожидавшегося германского нашествия.
Взять первый же вопрос о том, насколько полно командующие и командиры были посвящены в планы обороны государственной границы. Одни сообщили, что план был доведен до них заблаговременно и у них была возможность разработать свои собственные планы с построением боевых порядков и определением боевых участков. Другие ответили, что с планом заранее ознакомлены не были, а получили его в запечатанных пакетах накануне, а то и непосредственно в первые дни войны, когда обстановка изменилась кардинальным образом.
Так, командующий войсками 8-й армии ПрибОВО П.П. Собенников вспоминал: «Получив в марте 1941 года назначение на должность, я, к сожалению, в это время ни в Генеральном штабе, ни по прибытии в г. Ригу в штаб Прибалтийского особого военного округа, не был информирован о «Плане обороны Государственной границы 1941 года». По прибытии в штаб 8-й армии в г. Иелгава, я также не нашел никаких указаний по этому вопросу. У меня складывается впечатление, что вряд ли к этому времени (март 1941 г.) таковой план существовал… Лишь 28 мая 1941 года (эту дату я помню отлично) я, будучи вызван… в штаб округа, был, буквально наспех, ознакомлен с «Планом обороны». Все это происходило в большой спешке и несколько нервной обстановке. … План представлял довольно объёмистую, толстую тетрадь, напечатанную на машинке… Мои записи, а также записи моего начальника штаба были отобраны… К сожалению, после этого никаких указаний не последовало и даже своих рабочих тетрадей мы не получили».
Здесь передана, пожалуй, типичная картина. А ведь генерал Собенников – далеко не второстепенная фигура, он – командующий армией, которых в составе округа, ставшего 22 июня 1941 г. Северо-Западным фронтом, было на момент формирования последнего всего-то три.
Не лучше картина складывалась и в Киевском ОВО. По свидетельству командира 45-й стрелковой дивизии 5-й армии Г.И. Шерстюка, командующий армией приказал ему: «План обороны госграницы, места КП и НП в нужный момент получите в закрытом пакете; подготовку… отмобилизования в гарнизонах дивизии запрещаю, т.к. это даст повод к панике».
Из ответов на второй вопрос трудно составить более или менее целостное представление о том, как Красная армия действовала в последние дни перед германским нападением. В Белорусском ОВО (Западном фронте) до момента нападения врага никаких указаний или распоряжений о подъёме войск и выводе их для занятия оборонительных рубежей от вышестоящего командования, в том числе штаба округа, получено не было. До момента нападения все части находились в местах своей дислокации. Например, командир 86-й стрелковой дивизии получил личное приказание командира 5-го стрелкового корпуса собрать штаб дивизии, штабы полков и батальонов только в 1.00 ночи 22 июня. Правда, тут же предписывалось части по боевой тревоге не поднимать и ждать особого приказа. Лишь через час он получил приказ вскрыть пакет командира корпуса, хранящийся у него в сейфе, после чего поднял дивизию по боевой тревоге. По ещё одному свидетельству – начальника оперативного отдела штаба 12-й армии того же БОВО генерал-майора Б.А. Фомина, «оборона границы до начала боевых действий дивизиями не занималась».
Аналогичная ситуация сложилась в Киевском ОВО, несмотря даже на случаи обстрела немецкими самолетами советских военнослужащих и боёв с пограничниками. Соединениям и частям 5-й армии из штаба поступило указание: «На провокацию не поддаваться, по самолетам не стрелять… немцы кое-где начали вести бой с нашими погранзаставами. Это очередная провокация. На провокацию не идти. Войска поднять по тревоге, но патронов на руки не давать».
Добавим от себя, что ответы военачальников не позволяют сколько-нибудь определённо говорить о существовании директивы начальника Генерального штаба от 18 июня 1941 г. о приведении в боевую готовность войск западных округов. Упоминание о ней имеется в материалах скоротечного судебного процесса над командованием Западным фронтом – в показаниях бывшего начальника связи генерала А.Т. Григорьева. Однако самим документом историки до сих пор не располагают. В итоге трудно прийти к какому-то определённому выводу, как шло выдвижение войск приграничных военных округов на оборонительные рубежи, делалось ли это в каждом округе, а то и гарнизоне самостоятельно, либо не делалось вовсе.
Последнее тоже вовсе не исключено. О каком приведении войск в должную степень боевой готовности можно говорить, если, по воспоминаниям упомянутого выше командующего 8-й армией ПрибОВО генерала Собенникова, «личный состав тяжелого артиллерийского полка, двигавшийся по железной дороге на рассвете 22 июня, прибыв на ст. Шауляй и увидев бомбежку наших аэродромов, считал, что ʺначались маневрыʺ».
Тяжело читать эти документы, ставшие теперь достоянием широких кругов любителей истории (профессионалам они были известны и ранее). После ознакомления с ними уже не удивляешься, почему так неудачно, даже катастрофически сложился для Красной армии ход событий первых дней войны.
Этим событиям даны оценки в фундаментальном 12-томном труде «Великая Отечественная война 1941–1945 годов»: «Условием достижения этого успеха (в отражении германской агрессии. – Ю.Р.) было своевременное завершение оперативного развертывания войск, включавшего выдвижение соединений армий прикрытия в назначенные им полосы, занятии и оборудование участков и районов обороны. Однако такое решение советским руководством принято не было… Мероприятия по отражению первых ударов противника в оперативных планах разрабатывались Генеральным штабом недостаточно полно, а содержание оборонительных действий в оперативно-стратегическом масштабе не отрабатывалось вообще… Решение о приведении Вооруженных сил в полную боевую готовность следовало принять и осуществить своевременно. Отсутствие такого решения привело к чрезвычайно тяжелым последствиям, в значительной мере предопределившим крупные неудачи и поражения Красной Армии в начальном периоде войны».
Теперь это уже давняя, отделённая от нас 76 годами история. Однако история должная стать для нас поучительной, чтобы июнь сорок первого никогда не повторился. Извлечение уроков из неё в своё время было затруднено природой человека – победители всегда расточительны. На упомянутой выше встрече с военными учёными в марте 1945 г. И.В. Сталин обратил внимание именно на это: «Мы получили огромный военный опыт, такой опыт, которого нигде нет… Мы сидим на золоте нашего опыта, но порой его лучше и скорее изучают за рубежом». Это указание вождя оказалось по сути проигнорированным, и опрос военачальников начался, как видим, лишь в 1952 г.
Сегодня крайне необходимо вернуться к тем материалам. Да, за минувшие десятилетия коренным образом изменились средства и способы вооружённой борьбы, облик вооружённых сил, стали иными люди. Однако проблема внезапности нападения и готовности к его отражению не просто остаётся, но приобретает особую остроту. Достаточно вспомнить американскую наступательную доктрину «быстрого глобального удара», ориентирующую вооружённые силы США на поражение важнейших объектов противника в течение приблизительно часа.
И не случайно мы вспоминаем об этом в годовщину выступления Сталина по радио 3 июля 1941 года. К этому моменту всем, в том числе и вождю, стало ясно, что начальный период полностью проигран, что страну ждет тяжёлая изнурительная война, выиграть которую можно лишь путём напряжения всех сил и учёбой на собственных ошибках. Об этом уместно задуматься сегодня всем нам.
