В последние недели в мировых СМИ стали настойчиво теребить тематику «бедствий» уйгуров и тибетцев в Китае. Социальные сети забиты постами на эту тему. Этот информационный уклон надо рассматривать в контексте странных дел, принятых к рассмотрению в Международном уголовном суде.
До последнего времени Международный уголовный суд (МУС) занимался только Африкой. За два десятка лет его существования обвиняемыми МУС были африканцы, а расследования проводились исключительно на Африканском континенте. Однако с 2016 года политика МУС резко изменилась.
Всё чаще Международный уголовный суд берёт на рассмотрение откровнно политизированные дела
В списке дел начинают появляться неафриканские ситуации: в 2016 году МУС принял к расследованию ситуацию в Грузии; в 2019 году было начато расследование ситуации в Бангладеш и Мьянме; в 2020 году Суд начал расследование ситуации в Афганистане. На стадии предварительного рассмотрения ситуации на Украине, в Ираке, на Филиппинах, в Палестине, Колумбии, Венесуэле. Ситуации в Ираке и Палестине в случае их официального принятия Судом потянут за собой Британию и Израиль.
Выбор этих дел и юридические особенности вынесенных по ним решений дают основания полагать, что целью международной юстиции являются вовсе не те государства, которые обозначены официально.
Так, ситуация в Афганистане касается не запрещённых в России талибов. В Афганистане воюют два десятилетия, но МУС занялся Афганистаном только тогда, когда возникла вероятность переизбрания Трампа на пост президента США. Поэтому была создана угроза ордеров на арест представителей высших военных властей США, что отражает остроту противоречий между Трампом и «глубинным государством». Ситуация в Афганистане – это на самом деле ситуация в США.
То же касается ситуаций в Грузии и на Украине. Из отчётов прокурора МУС видно, что мифологема «российской агрессии» уже разрабатывается как основная судебная версия. Ситуации в Грузии и на Украине – попытка состряпать в МУС дело в отношении России.
Наконец, ситуация в Бангладеш/Мьянме. Она обострилась в конце 2016 года, когда западные СМИ стали показывать на экранах ТВ кадры «миллионов» представителей народа рохинджа, «спасающихся от погромов» в Мьянме и бегущих в соседнюю Бангладеш. Конфликт представили как атаку буддистского большинства на мусульман.
Исламский фактор в проблеме рохинджа в Мьянме присутствует, но совсем в ином ракурсе. Всемирное движение джихада на территории Мьянмы началось ещё в XIX веке и продолжается до сих пор. В 2014 году глава запрещённой в РФ «Аль-Каиды»* призвал мусульман Мьянмы восстать против правительства. Так что картинка мировых СМИ, изображающая «бедных» рохинджа и «страшных» бенгальцев, далека от действительности.
Беженцы рохинджа в Бангладеш - лишь одна из составляющих ситуации в регионе. Фото citizenshipprograms.com
Однако картинка создана и работает. Международный уголовный суд ведёт расследование ситуации в Бангладеш и Мьянме с прицелом на Мьянму.
Такой прицел выбран не потому, что преступления якобы совершаются на территории Мьянмы, а Бангладеш – государство, принимающее беженцев. Это только внешняя сторона дела. На самом деле Бангладеш – это государство-зонд. С его помощью зондируется возможность привлечь к суду другие государства. Без Бангладеш Международный уголовный суд добраться до Мьянмы не может, ибо эта страна не подписала Статут МУС. А Бангладеш этот Статут подписала, через неё и действуют. В прошлом году судебная палата МУС вынесла решение о том, что, если преступление, входящее в юрисдикцию МУС, началось на территории одного государства, а закончилось на территории другого, Суд имеет юрисдикцию также в отношении первого государства, независимо от того, является оно участником Статута МУС или нет.
Это великое достижение правовой мысли является полным пересмотром Статута МУС, а кроме того, преследует долгосрочные цели. Обычно говорят о том, что в Мьянме на территории проживания рохинджа начинаются газо- и нефтепровод, транспортирующие газ с шельфа Мьянмы и ближневосточную нефть в Китай; это одна из составляющих проекта «Один пояс – один путь». Однако есть и менее очевидные последствия вмешательства МУС. Они касаются Китая, России и других государств.
Международные уголовные суды давно начали выносить решения, выходящие за рамки международного права либо общих принципов права и формирующие прецедентное международное уголовное право.
Так, в 2004 году в малозначительном деле «Прокурор против Радослава Брдянина», проходившем на задворках Международного трибунала по бывшей Югославии (МТБЮ), было принято решение о том, что лицо, обвиняемое «по третьей категории совместных преступных действий», может быть признано виновным в совершении геноцида. Тогда никто (кроме автора настоящей статьи) не обратил внимания на это решение, ибо оно касалось обвиняемого низкого ранга и процесс не привлёк внимания общественности и юристов. Однако данное решение коренным образом изменяло положения Конвенции о геноциде. Кроме того, оно позволяло признать виновным лицо, которое не только не совершало преступление, но и не знало о его совершении другими! И вынесено это решение было исключительно для того, чтоб осудить за геноцид Слободана Милошевича.
Другим примером создания судебных прецедентов стала политика Международного уголовного суда по расследованию ситуации в Центрально-Африканской Республике (ЦАР). Несмотря на то, что во время вооружённого конфликта в этой стране преступления совершались всеми сторонами, обвиняемым по делу в МУС стал лишь вице-президент соседнего Конго Жан-Пьер Бемба, который послал свои войска для оказания помощи действующему главе ЦАР для борьбы с мятежниками. Дескать, солдаты из Конго совершали преступления. Смысл этого решения лишь в одном: создание прецедента, показывающего желающим оказать помощь законным властям соседних стран, что делать этого в МУС не разрешают. И Ж.-П. Бемба был сделан единственным обвиняемым по центральноафриканскому конфликту.
Такое прецедентное значение имеет и решение МУС по Бангладеш и Мьянме. Дело Мьянмы в МУС стало «новым Радославом Брдянином»; решение суда готовит будущие, более серьёзные атаки.
Конфликт между большинством местного населения и властями Мьянмы, с одной стороны, и экстремистами рохинджа – с другой, это практически копия аналогичного конфликта в Китае. В обоих случаях речь идёт не о правах рохинджа в Мьянме или уйгуров в КНР, а об использовании населения как разменной монеты. Узнаются многие элементы известной провокации с «изгнанием» албанцев из Косово. В 1999 году их действительно, изгоняли, но не сербские войска, а войска НАТО: большинство натовских бомбардировок производилось не по сербским позициям, а по албанским деревням. Хорошо известна также бомбардировка колонны косовских албанцев, пытавшихся вернуться в Косово, а не бежать оттуда.
Сможет ли МУС выдвинуть обвинения в отношении граждан КНР, которая не является участником Статута МУС? Да, сможет. Если сочтут, что преступление началось на территории государства, не подписавшего Статут МУС, Суд всё равно объявит, что он обладает юрисдикцией в отношении граждан такого государства. Уровень лиц, в отношении которых будут выдвинуты обвинения, легко предположить. Если основной целью «странного» дела Бангладеш/Мьянма в МУС является Китайская Народная Республика, то потенциально им может любое государство, независимо от того, подписало оно тот или иной международный договор или нет. Так гласит новое репрессивное «глобальное право» – это уродливое извращение международного права, создаваемое Международным уголовным судом на наших глазах.
