Одной из предпосылок складывания Советского Союза стал дипломатический союз образовавшихся в ходе Гражданской войны советских республик. Военный и государственный союзы сложились в ходе самой войны. Делегация РСФСР в 1922 году представляла интересы всех союзных республик.
6 января 1922 года на конференции в Каннах представители победивших стран решили созвать следующую конференцию в Генуе 8 марта того же года и пригласить к участию в ней Россию. Конференция должна была решить финансовые, экономические и торговые вопросы. Прежде всего это были вопросы отношений с Германией и Россией. Внутреннее положение Германии оставалось нестабильным. В 1922 году она должна выплатить союзникам 500 млн марок репараций и поставить товаров на 1 450 млн марок (включая расходы на оккупацию). Еще 38 млн составляли расходы по мирному договору. Все расчеты делались в золотых марках. В бумажных эта сумма вырастала до 195,5 млрд, притом что бюджет Германии в 1922 году равнялся 83 млрд марок в бумаге. Выступая в январе 1922 г. в Верховном совете Антанты глава МИД Германии Вальтер Ратенау предупредил, что Веймарская республика не в состоянии будет одновременно выплачивать репарации в таком объеме и стабилизировать свое финансовое положение. Даже удвоение налогов не дало бы требуемого результата. Весьма тяжелым было и положение с доходным ранее балансом внешней торговли. Экспорт Германии перед Первой мировой составлял 10 млрд марок золотом, к 1922 году он упал до 2,5 млрд. 7 марта 1922 года Ратенау выступал перед комиссией рейхстага. «В центре нашей внешней политики, — сказал он, — стоит по-прежнему проблема репараций».
Сроки созыва конференции были перенесены, впрочем, все остальное оставалось неизменным. Все свои надежды Ратенау связывал с тем, что на будущей конференции в Генуе Германию поддержат представители США. «Власть Америки возросла значительнее в результате войны, чем какой-либо иной страны». Мощное влияние американской экономики и финансов на Европу становилось все более очевидным. США превратились в экспортера угля и контролировали до 90% мировой добычи нефти — с этим невозможно было не считаться, что, кстати, уже показала Вашингтонская конференция. Надежды Ратенау не оправдались — США не приняли участия в конференции, ограничившись ролью наблюдателя. 11 марта 1922 г. победители заключили в Париже соглашение о разделе репараций с Германии. 65% выплат должна была получить Франция. Оставалось немного — сделать так, чтобы побежденная страна оказалась в состоянии платить. В Германии работал печатный станок, курс марки постоянно падал, союзники надеялись перевести репарационные выплаты в натуру, т. е. в товары и сырье. В немалой степени экономическая реконструкция Германии и Европы была связана и с возвращением в систему экономики континента Советской России. Но восстановление экономических связей с Россией Великобритания и Франция предваряли весьма существенными требованиями, в которые входило и восстановление имущественных прав иностранцев.
В Наркомате иностранных дел активно готовились к конференции. Демонстрировалась полная уверенность в силах: «В противовес буржуазной Европе особняком стоит Советская Россия. Материально положение ее бесконечно тяжело: она разорена семилетней империалистической и гражданской войной; громадные районы страны охвачены голодом; миллионы десятин остаются незаселенными; тысячи фабрик и заводов не работают. Но Советская Россия совершенно точно и определенно знает, чего она хочет. Советская Россия знает, что и мировая и российская разруха могут быть преодолены только с помощью новых, крутых, сильно действующих средств. И у нее есть великая идея, открывающая перед ней, как и перед всем миром, пути исцеления, — идея социализма». Руководство подготовкой делегации взял на себя Чичерин. Работа была очень напряжённой. Лишь по вечерам нарком позволял себе немного расслабиться и играл на рояле музыку своих любимых композиторов.
Советская делегация прибыла в столицу Германии инкогнито, тем не менее её там ждали друзья, враги и плотная охрана полиции. 3 апреля 1922 года на советско-германских переговорах в Берлине обсуждался вопрос о взаимном отказе двух стран от финансовых претензий. Был составлен проект протокола соответствующего соглашения. Вестник НКИД публиковал прогнозы углубления противоречий между Англией и Францией ввиду возвращения в большую политику Германии и России. Но переговоры в Берлине не завершились подписанием какого-либо документа. Их участник с советской стороны отметил: «После этого стало совершенно ясно — на подписание договора до Генуи немцы не пойдут, что в их интересы входит лишь создание видимости русско-германского соглашения». Другой участник переговоров — Иоффе — подвёл итоги следующим образом: «Но, по-видимому, европейское настроение и, так сказать, удельный вес России еще не настолько определились в тот момент, чтобы Германия рискнула на такой важный шаг, и поэтому все наши попытки прийти к соглашению в Берлине были безуспешны». Этого надо было ожидать.
Ратенау, который определял политику Германии, собирался в Геную для окончательного преодоления наследия войны: «С этими настроениями мы едем в Геную, в этом смысле мы надеемся, что Генуя явится поворотным пунктом на пути к действительному умиротворению земли». Тем не менее советско-германские контакты не были и безрезультатны. Формула будущего соглашения была озвучена. 10 апреля 1922 г. приступила к работе Генуэзская конференция. Город был заполнен войсками, на улицы вышли многочисленные жители, приветствовавшие начало новой эпохи мира. Конференция должна была решить финансовые проблемы нового мира. На ней было представлено 29 стран, а с учетом доминионов Великобритании — 34. Поскольку приглашение об участии было сделано только РСФСР, 22 февраля 1922 года советские республики заключили договор о едином представительстве — их интересы в Генуе должна была защищать делегация РСФСР. Лойд Джордж назвал 1922 год годом выздоровления — прежде всего благодаря этой конференции.
Все на словах подавалось как преодоление наследия войны, все на деле подчеркивало, что мир разделен на победителей и побежденных. Даже при открытии конференции впереди был поставлен стол, за котором сидели представители победителей. Остальные «приглашенные» выстраивались в алфавитном порядке в соответствии с правилами итальянского языка. Французский был отвергнут, иначе Allemagne могла бы оказаться на одном из первых мест, в то время как Germania должна была затеряться среди остальных. Россия в соответствии с этим порядком вообще не могла претендовать на какое-либо первенство.
Пленарное заседание конференции открылось выступлениями представителей великих держав. Итальянский премьер Луиджи Факта призвал к экономическому сотрудничеству во имя будущего Европы. Ллойд Джордж и Пуанкаре приветствовали представителя великой итальянской нации и предложили его кандидатуру в качестве председателя конференции. Факта уже в этом качестве призвал к окончательному преодолению наследия Великой войны: «Здесь сгладились следы ненависти и неприязни, порожденных войной. Здесь нет уже ни друзей, ни врагов, ни победителей, ни побежденных; здесь только люди и нации, желающие сгруппировать все наличные силы для совместного достижения весьма возвышенной цели». Глава британской делегации Дэвид Ллойд Джордж также заявил о готовности, пусть и не абсолютной, принять политику равноправия: «Мы участвуем в этом собрании на началах абсолютного равенства. Это в том лишь случае, однако, если принимаем равные условия». Глава МИД Франции Луи Барту подтвердил, что права, добытые его страной, не помешают достижению этой цели. С союзниками солидаризировался представитель Японии виконт Кикудзиро Исии.
Весьма радостно встретил эти заявления рейхсканцлер Карл Йозеф Вирт: «Отрадно вспомнить, что созыв Генуэзской конференции является признаком возрастающего признания того факта, что господствующая ныне экономическая и финансовая разруха привела к настоятельной необходимости совместной работы и сотрудничества всех народов в целях предупреждения зла. Теперь, в момент наибольшей нужды, общее признание этого факта привело к решению созвать народы для врачевания как их собственных болезней, так и болезней всего человечества». Советская делегация во главе с Г.В. Чичериным также выступила с призывом к сотрудничеству. Глава НКИД выступал на французском: «Проблема восстановления мирового хозяйства при настоящих условиях настолько неизмерима и обширна, что она может быть разрешена лишь при искреннем желании координации своих действий со стороны всех европейских и неевропейских стран и при готовности их, в случае надобности, на временные жертвы. Экономическое восстановление России, как самого крупного государства в Европе, обладающего неисчислимыми запасами природных богатств, является непременным условием всеобщего экономического восстановления. Россия, со своей стороны, заявляет о своей полной готовности содействовать разрешению стоящей перед конференцией задачи всеми находящимися в ее распоряжении средствами, — а средства эти далеко не малы».
К этим средствам внимательно присматривались, но сотрудничество на Западе понимали по-своему. Предложения Чичерина о созыве всеобщего конгресса для установления мира на основе права каждого народа распоряжаться своей судьбой, разоружения, запрета на варварские способы ведения войны и т. п. с самого начала были отвергнуты Барту как не входившие в программу конференции. Позиция представителей Антанты, готовых забыть прошлое, сводилась к признанию необходимости экономического возрождения России, но только на основе отказа Москвы от национализации и монополии внешней торговли, выплаты долгов предыдущих правительств и частных лиц, и т. п. Эти предложения были отвергнуты.
Союзники попытались перетянуть на свою сторону германскую делегацию, отправив на переговоры с Ратенау итальянского представителя. Антанта хотела, чтобы Берлин примкнул к ее требованиям. Ратенау категорически отказался сделать это. «Устроили роскошный обед, нас на него не пригласили, а спрашивают, как нам нравится меню», — съязвил он. Положение было сложным, конференция постоянно колебалась на грани разрыва, её европейские участники пикировались по поводу того, чья страна более виновна в революции — Россия, Франция или Англия. В кулуарах конференции ходили слухи о возможном соглашении на предмет будущего бакинской и грозненской нефти. Положение советской делегации, лишенной к тому же возможности установить и поддерживать экстренную и прямую связь с Москвой, было весьма сложным. Разочарование в возможности удачного исхода конференции наступило быстро. Приближалось время неизбежного принятия решения. 13 апреля советская делегация получила приглашение посетить виллу Альбертис, где располагался Ллойд Джордж, для встречи с ним и Барту. 14 апреля состоялась встреча, дискуссия носила исключительно длительный и непродуктивный характер. Единственное, до чего удалось договориться, — это согласие встретиться еще раз 15 апреля.
Утром 15 апреля начали работу эксперты, а днем возобновилась встреча делегаций на вилле Ллойд Джорджа. Вновь выяснилось, что предварительным условием диалога с союзниками те считают безоговорочное признание долгов советским правительством. Переговоры подошли к точке, за которой их вести уже и не имело смысла. В тот же день Чичерин докладывал в НКИД: «Началось обсуждение лондонского меморандума, которое превратилось в рассмотрение основных спорных вопросов между нами и державами. Выяснилось еще раз громадное различие между взглядами другой стороны и нашими». Очевидно, убедившись в бесперспективности попыток установления диалога, Чичерин принял решение обратиться к Ратенау.
Глава немецкой делегации находился в напряженном ожидании. Он знал о консультациях советской делегации с представителями союзников и опасался внешнеполитической изоляции Германии. В два часа ночи на виллу, в которой жила немецкая делегация, пришел человек с трудно выговариваемой для европейцев фамилией. Это был глава НКИД. В результате сделанного им предложения началось знаменитое «пижамное совещание» германской делегации. В результате 16 апреля 1922 года был подписан советско-германский договор о взаимном признании на основе отказа от претензий (возмещение военных убытков, расходов на военнопленных и т. п.) (Ст. 1), Германия отказывалась от претензий по потерям частных лиц и государства вследствие применения советских законов (Ст. 2), дипломатические и консульские отношения немедленно восстанавливались (Ст. 3), устанавливался режим наибольшего благоприятствования для граждан обеих стран (Ст. 4), оба правительства договорились о благожелательном отношении к хозяйственным потребностям своих стран (Ст. 5). Единый дипломатический фронт Европы был прорван. 17 апреля о заключенном с РСФСР соглашении сообщила германская делегация. «Оба правительства стали на почву действительности, устранив все препятствия прошлого, — говорилось в этом документе, — единственное средство сделать возможным все то развитие, которое можно ожидать от их сотрудничества в будущем». Эта новость вызвала эффект разорвавшейся бомбы.
Фото: советская делегация на Генуэзской конференции
(Окончание следует)
