Во второй декаде апреля с. г. в Индии стартуют парламентские выборы, которые продлятся до начала июня. Похоже, противоборство будет бурным – так, 4 апреля агентством по борьбе с финансовыми преступлениями по обвинению в коррупции был взят под стражу один из лидеров оппозиции и главный министр столичного региона Арвинд Кеджривал. Разумеется, его сторонники утверждают о фабрикации дела, однако федеральное правительство и правящая партия «Бхаратия Джаната» (БДП) премьер-министра Нарендры Моди, не без основания рассчитывающая на успех в большинстве штатов, отрицают политическое вмешательство.
Общеизвестная ставка БДП на радикальные националистические лозунги оказывает немалое влияние как на внутриполитическую ситуацию в стране (включая непростые отношения с крупнейшей в стране мусульманской и другими религиозными общинами), так и на взаимоотношения с соседями. Так, с целью прочнее обосновать официально объявленную недавнюю трансформацию «колониального» наименования «Индия» в Бхарат (древнее название страны, встречающееся в санскритских текстах), в пределах которого на исторических картах можно видеть и ряд районов почти всех сопредельных стран (помимо Мьянмы), министр иностранных дел Субраманьям Джайшанкар в канун выборов подверг резкой критике Джавахарлала Неру (1889-1964) – одного из основателей современной страны премьер-министра в 1947-64 гг.
Напомним, Дж. Неру – один из первых руководителей партии «Индийский национальный конгресс», добившейся в 1947 г. независимости от Великобритании и воссоединения – к середине 1950-х и в начале 1960-х годов – соответственно, пяти французских и четырёх португальских приморских районов на Индостане. Кроме того, именно под руководством Дж. Неру была предотвращена в 1947-48 гг. инспирированная вчерашними колонизаторами-англосаксами попытка отделения от Индии обширного центрального штата Хайдарабад с правящей мусульманской (британский протекторат – княжество до 1948 г. включительно с абсолютно преобладающим индуистским населением).
Неру (в центре) на индийско-китайском фронте, ноябрь 1962 г.
Дж. Неру критикуется современным руководством за «ошибки в оценке китайской угрозы в 1950-е начале 60-х гг.», а также за приверженность левой идеологии «в ущерб патриотизму и национальным интересам». По мнению Джайшанкара, Неру якобы «не скрывал, что по важным международным вопросам придерживался позиции "Китай прежде всего", считая важным обеспечить международное становление соседа». Перспективы же китайского нападения, ставшего фактом региональной повестки дня в 1962 году, «Неру преуменьшал и не слушал предостережений». Имеются и другие к нему претензии: например, нерешительность в борьбе с сепаратистами и ортодоксальными коммунистами, традиционно представлявшими в постколониальной Индии внушительную силу.
Живучесть (вплоть до сегодняшнего дня) сепаратистов и ультралевых повстанцев обусловлена не только и не столько поддержкой некоторых из них китайцами, сколько давними демографическими и социально-экономическими причинами в различных районах страны. Официальное продвижение идеологии БДП, мягко говоря, не способствует падению поддержки этих движений, ибо оно игнорирует этнокультурную и конфессиональную специфику почти всех окраинных районов «Бхарата» и регионов сопредельных стран, связанных с ним давними узами.
Едва ли обвинения в сторону отца Индиры Ганди основываются на реальных фактах и примерах его «предательской» деятельности, скорее, они диктуются логикой внутриполитического противоборства. Действительно, на заре независимости «Индийский Союз» способствовал включению КНР в международную дипломатию в конце 1951 года, когда по инициативе Неру, официально одобренной И.В. Сталиным, начались в Паньмыньчжоме, с участием КНР, переговоры о перемирии в Корее, завершившиеся соглашением о перемирии в июле 1953 г., действующим и поныне.
Неру и Мао Цзэдун, Пекин, апрель 1954 г.
Неру отнюдь не преуменьшал усиления «китайской угрозы», особенно после ликвидации Пекином очагов сепаратизма в Тибете в 1950-х годах. Не секрет, что в сопредельном районе Индии уже которое десятилетие действует «правительство Тибета в изгнании», так же нашли приют многие тысячи беженцев-тибетцев. Разумеется, эти факторы поныне привносят напряжённость в двусторонние отношения, однако они же едва ли подтверждают тезис об игнорировании Неру «китайской угрозы».
Вышеупомянутая же «гималайская» война 1962 года, последствия которой не изжиты до сих пор, была обусловлена, прежде всего, иезуитской политикой бывших колонизаторов в пограничных вопросах. Точнее, британцы в начале ХХ века и во второй половине 1940-х годов прочерчивали на Индостане линии разграничения, способствующие территориальным спорам и военным конфликтам, и поныне «сопровождают» взаимоотношения Индии не только с Китаем, но также с соседними Пакистаном и Бангладеш.
Военные действия КНР против Индии были связана в основном со стремлением режима Мао Цзэдуна продемонстрировать миру ускоренное дистанцирование от Москвы, что началось на рубеже 1950-х – 1960-х годов. Кроме того, в Пекине были озадачены политическим усилением Индии в начале 1960-х годов в связи с разгромом индийской армией португальских войск в 1961 году в Гоа, что способствовало стремлению тогдашнего Китая политически ослабить Индию путем вооружённой экспансии в высокогорном приграничье.
Если Индия ликвидировала португальский колониализм, то в КНР вплоть до конца 1990-х включительно сохраняли на юге страны португальский район Макао (Аомэнь), максимально используя его для развития экономических, а с начала 1980-х и политических связей с Западом и с мятежным Тайванем. Таким образом, прагматичная линия Пекина в отношении колониальных районов (по крайней мере португальского) до определённой степени контрастировала с последовательной линией Дели на воссоединение с основной территорией страны владений Лиссабона на Индостане.
Индийско-китайские противоречия периодически дают о себе знать и сегодня. Так, с 1960-х годов Индия оспаривает контроль КНР над районом Аксайчин на стыке границ с Китаем и Пакистаном, включаемым в союзную индийскую территорию Ладакх. В свою очередь, Китай претендует на 90 тысяч кв. км в штате Аруначал-Прадеш на крайнем северо-востоке страны. В начале марта в Пекине обратили внимание на передислокацию соседями дополнительных военных подразделений численностью до 10 тысяч человек на спорный участок в Гималаях протяжённостью более 500 км в штатах Уттаракханд и Химачал-Прадеш. «Увеличение военного присутствия Индии в пограничных районах не поможет успокоить там ситуацию или гарантировать мир и безопасность в этой зоне», – цитируют западные СМИ представителя китайского МИД Мао Нин, добавившей, что Китай намерен работать с Индией с целью обеспечить стабильность в этой зоне.
Участие Нью-Дели и Пекина в региональных и глобальных интеграционных форматах, таких как ШОС и БРИКС, позволяет до определённой степени нивелировать противоречия между двумя крупнейшими по населению державами Евразии. В то же время, активно заигрывая с Нью-Дели, Белый дом и Госдеп провоцируют перманентный конфликт по линии границы между Китаем и Индией протяжённостью около 3500 км. «Всем известно, что США последовательно не жалеют усилий для того, чтобы провоцировать и использовать конфликты других стран в своих корыстных геополитических интересах», – отмечает официальный представитель МИД КНР Линь Цзянь, подчёркивая, что «вопрос о границе между Китаем и Индией является вопросом между двумя странами и не имеет никакого отношения к американской стороне». Поддержка Соединёнными Штатами правительства Нарендры Моди в пограничном споре является «отражением последовательных усилий США по полному объединению с Индией в ее соперничестве с Китаем», признаёт директор Института Южной Азии при Центре Вильсона Майкл Кугельман. Как правило, США воздерживаются от комментариев по некоторым пограничным спорам Индии, таким как давний индо-пакистанский спор из-за Кашмира, однако в данном случае Вашингтон сигнализирует о своей солидарности с Нью-Дели, в том числе и посредством обмена разведывательными данными.
В то же время американо-индийские отношения, мягко говоря, далеки от идеальных: стремление Индии занять достойное место за «столом великих держав» противоречит стремлению США любыми способами сохранить ускользающую гегемонию в системе международных отношений. Двусторонний диалог обременён множеством проблем, включая «кашмирский вопрос» и недовольство в Белом доме взвешенной и прагматичной политикой Нью-Дели, не присоединяющегося к антироссийским санкциям коллективного Запада. В любом случае альтернативой западному колониализму, провоцирующему бесконечные конфликты, войны и противостояния, может быть только более справедливое мироустройство, отвечающее интересам мирового большинства.
