Организация тюркских государств (ОТГ, ранее Совет сотрудничества тюркоязычных государств, или Тюркский совет). 5-6 ноября 2024 г. в столице Кыргызской Республики провела 11 саммит, на котором приняты ряд недвусмысленных решений и подписаны меморандумы. В повестке саммита значились вопросы укрепления тюркского мира, экономической интеграции, вопросы устойчивого развития, цифрового будущего и общей безопасности, подписаны итоговые документы – Бишкекская декларация, заключены долгосрочные соглашения, решения и протоколы по различным направлениям. В одном из решений Бишкек объявлен цифровой столицей Организации тюркских государств в 2025 году. Также принято решение о принятии Устава тюркского мира, меморандум о создании Совета тюркских центральных банков, решение о принятии «Тюркского зеленого видения: Единство для устойчивого будущего», меморандум о взаимопонимании относительно разработки Большой тюркской языковой модели ОТГ. Фантасмагоричным представляется соглашение пяти стран-участниц организации – Азербайджана, Казахстана, Кыргызстана, Турции и Узбекистана о создании «Механизма гражданской защиты ОТГ» (напомним, наблюдателями являются Венгрия и Туркменистан). Официальные языки – азербайджанский, казахский, кыргызский, турецкий и узбекский, а также английский.
Стремление Турции собрать народы и земли под флагами ОТГ, ТЮРСОЙ и другими институтами, а также и вопросы повестки Бишкекского саммита заслуживают пристального изучения и оценки экспертного сообщества, поскольку «туркоцентричная» организация явно теряет берега и ориентиры в большой политике, пытаясь завладеть умами народов Евразии. Зачем это нужно Турции? Ответ на этот и другие вопросы, можно найти, в частности, в комментариях Эсена Усубалиева, кандидата исторических наук, директора Института политических исследований (Бишкек), эксперта по международным отношениям.
На протяжении длительного времени процессы тюркской интеграции шли на заднем фоне более значительных событий в Центральной Азии, которые были связаны с реализацией проектов евразийской экономической интеграции и инициативы «пояс и путь» КНР, а также в целом активной деятельности других, внешних по отношению к региону стран. Однако было бы ошибочным полагать, что эта «фоновая деятельность» была неэффективной. Напротив, во многих отношениях целенаправленная работа Анкары по продвижению идей тюркской интеграции, общих языковых и культурных ценностей стали весьма востребованы среди определённых слоев населения стран Центральной Азии, возможно отчасти из-за того, что апелляция к неким «единым ценностям», способным объединить большое пространство тюркского мира в рамках одного и удобного конструкта давала (и возможно дает сейчас) чувство причастности к чему-то большему, чем просто государства одного географического пространства.
Причины, по которым Турция предпринимает значительные усилия на преобразование пространства Южного Кавказа и Центральной Азии, имеют не только идеологические, но и в большей степени экономические, удобно обёрнутые в историко-культурную и языковую оболочку. Турция понимает, что её географическое положение играет немаловажную роль для проектов выхода энергетических ресурсов Центральной Азии на внешние (прежде всего европейские) рынки, а также понимает, что транзит грузов из Китая в Европу придаст их давней идее о превращении Турции в энергетический и транспортный хаб реальное воплощение.
Однако главная проблема на пути реализации этих планов – отсутствие финансирования для этих проектов (как скажем Срединный коридор, или планы по транспортировке газа через Каспий), и время, – на фоне усугубляющихся экономических проблем в Турции серьёзные траты на инициативы в рамках ОТГ и другие проекты имперского характера на Ближнем Востоке, создают серьёзное напряжение в турецком обществе.
При этом, другие действующие лица, от которых зависит реализация этих проектов в Евразии и Центральной Азии (Россия и КНР) – это отчётливо понимают и не торопятся с их продвижением, понимая, что усиление Турции в регионе несет в себе определенные риски.
По мнению Э. Усубалиева,
отсутствие реальных результатов в ЦА (экономических) все же двигает Турцию на реализацию националистических и иных проектов, которые не способствуют стабильности и интеграции в регионе, но ведут к фрагментации. В частности, отсекая от форм сотрудничества Таджикистан – неотъемлемую часть региона. При этом следует напомнить, что без персидского влияния само формирование и современное понимание «тюркской культуры» невозможно.
Уникальность Центральной Азии и Южного Кавказа как раз в том, что именно симбиоз персидской и тюркской культуры привел к формированию уникального культурного, религиозного и языкового пространства, которое Турция пытается насильно переделать под нужды политических и идеологических целей.
Угроза сохранения культурной идентичности, культурного суверенитета стран ОТГ
Угрозы культурного суверенитета безусловно есть, так как предпринимается попытка не только унифицировать общее культурное наследие, но и предпринимаются настойчивые усилия по их изменению путем постепенной подмены общепринятых понятий и определений, которые веками являлись устойчивыми факторами культурного многообразия Центральной Азии.
Турция пытается дать однобокую картину тюркского мира, как землю тюрков, тогда как тюркский мир – это историческое пространство взаимодействия не только тюрков, но и славян, персов, арабов, китайцев и других народов.
Иными словами, тюркский мир «по-турецки» – это искусственный проект отбора и вычленения из общего, можно сказать евразийского населения народов, некой искусственной эссенции (может еще есть слово, какое не знаю) «тюркской культуры», которое на самом деле оказывается суррогатом вымышленного тюркского наследия. В этом контексте Турция опасается двух центров общей культуры Евразии, которые оказали влияние на тюркскую культуру – это Алтай (прародина тюрков) и Персия – часть духовного, религиозного и образовательного элемента настоящего тюркского мира. В этой связи становится понята политика Анкары по обособлению их видения тюркского мира от реалий Центрально Азии и Евразии в целом.
Светлана Мамий
