Блаженны миротворцы, ибо они будут наречены сынами Божиими
Матф. 5:
Первые тайны будущего генерала
В кровавом для России 1904-м, в день поминовения Безсребреников и чудотворцев Космы и Дамиана (14/1 ноября) в селе Косеновка Киевской губернии (ныне это Черкасская область) родился мальчик, которого назвали по святцам – Кузьма. В тот день на другом краю страны продолжалась тяжелейшая оборона крепости Порт-Артур, где «японская пехота тесными колоннами продиралась сквозь огонь артиллерии, пулеметов и ручных гранат». Тогда же к защитникам крепости пришло воодушевляющее известие: из Балтики на помощь к ним вышла эскадра…
Союзники на МИССУРИ, слева в строю генерал Деревянко
Японская делегация на МИССУРИ
Рос Кузьма в многодетной семье*. Его отец Николай Кириллович (1877-1935), судя по всему, в молодости не чужд был бузотёрства, что проявилось в годы первой революционной смуты, когда его с семьёй ненадолго сослали под Вологду. Однако запомнился дед Мыкола косеновцам как человек совестливый и рассудительный. Был он каменотёсом (гранитным промыслом исстари кормилась вся округа), возы делал, землю, выделенную после революции, пахал… Мать – Секлита Герасимовна (1879-1955) была человеком глубокой веры. Кузьма Николаевич Деревянко науку начал постигать в церковно-приходской школе. Потом недолго занимался в уманьской гимназии. В 1922 он поступил на службу в Красную армию и окончил в Харькове школу червонных старшин. В Харькове он почему-то заинтересовался японским языком, начал учить. Женился он на девушке из своего села, на дочери священника, Галине Ивановне. Есть сведения, что в их доме, жили они в Москве, традиционно соблюдались посты. В 1936 Кузьма Деревянко окончил специальное отделение Военной академии им. Н.В.Фрунзе, после чего был направлен на работу в Разведывательное Управление РККА (предшественник ГРУ). На новой должности его ждала долгосрочная командировка. Родные лишь через десятилетия узнали, что с октября 1936 по май 1938 он занимался переброской транспортов с оружием из Советского Союза в Китайскую Республику – через Тянь-Шань и Гоби.
Широкомасштабная агрессия Японии против Китая началась в 1937 году. В то время СССР был единственной страной, которая оказывала Китаю существенную помощь. За работу в Китае 33-летний разведчик был награждён орденом Ленина. Нелишне вспомнить, что орден Ленина в те годы был исключительной редкостью.
Наверняка ждёт ещё немало открытий того исследователя, перед которым отворятся двери архивов ГРУ и Лубянки, хранящие документы, касающиеся работы Деревянко в Китае. Но в Китае ему наверняка было проще жить и принимать решения, нежели тогда, когда он вернулся в Москву…
Жизнь под обухом
Летом 1938-го, после возвращения из Китая, Деревянко был назначен на должность «санаторно-курортную» – начальником 12-го административно-хозяйственного отдела по материальному обеспечению Разведывательного управления РККА. А осенью стало известно, что два его родных дяди – Иов и Матвей - репрессированы. За участие в бандах во время Гражданской войны. И тут же – а как же, каждое лыко в строку! – вспомнили о слухах, что ещё один его дядя, Радион, погиб в бою против красных на станции Христиновка в 1919-м. И о дяде Савве, на хозяйстве которого зять стал кулаком, не забыли. И о брате Степане, осуждённом на 4 года за вредительство. Заговорили (а писали куда надо) и о том, что его отец до революции был кулаком (это точно было заведомой ложью), а в Гражданскую помогал бандитам продуктами и лошадьми. И о том, что забор в доме отца – мраморный… По поводу забора стоит заметить: в Косеновке и поныне у старинных хат можно увидеть заборы – гранитные плиты, поставленные «на попа», в селе каменотёсов – не диво. Всё доносы проверялись комиссиями. А иной проверяющий всё это и подтверждал!
Мы знаем, что и одного пункта из предъявленных обвинений было достаточно, чтобы человека исключили не только из списка сотрудников секретной службы, но и из списка живых. Однако этого не случилось. По датам мы видим, что несколько волн «чисток», прошедших в армии, он пережил, находясь в Китае. А осенью 1938-го…
Дело разбиралось в день 34-летия орденоносца, 14 ноября 1938 года. Это был «разбор-суд» - так он сам назвал то смертельно опасное мероприятие. Защищался, сохраняя достоинство. В числе репрессированных был его любимый дядя Матвей. Кузьма Николаевич пытался его обелить: «Если бы не официальный документ, я бы никому не поверил, что у этого человека имеется хоть малейшее пятнышко в смысле его политической благонадежности… Если я хоть что-нибудь взял от окружающих родных, так это от него. Он был сельским интеллигентом, всегда скромный, выдержанный, хорошо начитанный, трудолюбивый, примерный. Сколько его знаю – всё время занимался самообразованием. В последние несколько лет учительствовал, был директором одной из школ…»
«Разбор-суд» - только начало.
Он тогда описал те свои переживания: «Леденящее сердце равнодушие начальников и подчинённых, друзей и товарищей, ни на чём необоснованное подозрение, незаслуженное недоверие превращают меня из здорового, жизнерадостного, готового к работе любой трудности, готового в любой момент отдать жизнь за социалистическую Родину человека в ничтожество, в животное, безнадёжно опустившееся и потупившее взгляд при виде обуха, повисшего над его головой. Но не чувствуя вины, я мобилизую все свои силы, всю энергию…»
3 февраля 1939 года парткомиссия Разведупра объявила ему выговор за сокрытие от партии данных «об антисоветских деяньях братьев отца». Это уж обух совсем прикоснулся к его макушке, ещё чуть-чуть и кровь брызнет! Деревянко протестует, требует пересмотра дела. Защиту осуществлял он с пониманием тонкостей военного искусства, не забывая ни об одном из своих слабых мест (а их обнаруживалось всё больше и больше). При случае, разоблачая очередную ложь, он переходил и в наступление. Нужно было всё объяснить, по годам высветить свою жизнь и жизнь своих многочисленных родственников. И он объяснял: «Между прочим, если мне память не изменяет, о Радионе я упоминал в анкете, которую заполнял при поступлении в РУ в 1936 г.» А о чем-то он не знал и знать не мог. А о чём-то узнал и сообщил, правда, с задержкой (и это нужно объяснить): «Факт ареста Иова мне стал известен 16.9.38 г. из разговора в Умани… По возращении в Москву я сообщил об этом начальнику политотдела т. Ильичёву. Считаю моей ошибкой то, что это сообщение я несколько дней (10-15) оттягивал, пытаясь проверить его…» На него продолжали сыпаться доносы. Тогда ничто не казалось нелепостью, ну, например: некто «Р. выполнял вражеские установки в парикмахерской, а Деревянко потворствовал ему в этом». Или более мелкое: «Теперь мне понятно, почему до сих пор я не имею воинского звания. Это потому, что начальником был Деревянко». Но было и покруче, на выбор – «что изволите» – и политическое, и уголовное: «Деревянко не занимается очищением отдела от чуждых и сомнительных людей», «Деревянко вместе с Фёдоровым продали комнату за 15 тыс.руб…»
Когда Кузьма Николаевич разобрался, что «травля» устроена с подачи руководства Разведупра, что «начальник политотдела т. Ильичёв потребовал от отделения «Z» отрицательных данных» (о работе в Китае, за которую орден), он обратился к наркому К.Е.Ворошилову. Стоит процитировать хотя бы начало письма, это послание разведчика и дипломата: «Дорогой Климент Ефремович! Подобные письма – зло, нарушение порядка, помеха в работе и крайняя мера. Отлично понимая это, я всё же решился обратиться непосредственно к Вам, так как другого выхода не вижу. Юридически – я начальник 12 отдела РУ; фактически – «безработный», получающий свыше двух тысяч руб. денег и вот уже 4 ½ месяца ничего общественно полезного не делающий…»
8 марта 1939 г. парткомиссия Наркомата обороны пересмотрела дело, отменила предыдущее решение. Но опала продолжалась, Деревянко оставался не у дел.
Ещё 3 января 1939 г. Кузьма Николаевич в рапорте на имя руководства РУ писал: «Заявляю о моей готовности работать на любом участке в системе РУ. <…> Самым горячим и искренним моим пожеланием была бы отправка на фронт, безразлично куда – на Запад или на Восток. <…> Наконец, если и здесь я не годен, прошу ходатайствовать и рекомендовать меня на работу научного характера в особых условиях (отдалённые и малоизвестные края и местности, горные и пустынные районы)».
Трудно сказать, где и на каком уровне решался «его вопрос» по сути, но знаем, что только лишь 9 апреля 1939 появилась положительная характеристика, подписанная руководством РУ: «С работой вполне справляется. Хороший администратор, пользуется авторитетом, в личной жизни выдержан. Политически и морально устойчив, должности вполне соответствует. Изучает английский язык. Дальнейшее использование более целесообразно на разведывательной работе в войсках или в аппарате РО (разведотделов) округов… Может командовать полком…»
Он уцелел, вероятно, вот почему. Похоже, что всё «дело» Деревянко – дальний отголосок «дела» маршала Василия Блюхера, командовавшего Дальневосточной армией и создавшего в своё время (1924-1927) революционную китайскую армию. Летом 1938-го под общим руководством Блюхера против японских формирований проводилась военная операция в районе озера Хасан. Там Красная армия понесла большие потери, погибло 2500 человек. В августе 1938-го Блюхер был отстранён от командования Дальневосточной армией. Его арестовали 22 октября, а 9 ноября 1938 г. он погиб в Лефортово. Обвинялся Блюхер, например, и в том, что он «не сумел или не захотел по-настоящему реализовать очищение фронта от врагов народа». Это притом, что Дальневосточная армия в 1936-1938 годах не раз подвергалась жесточайшим «чисткам», против которых, как известно, Блюхер не возражал. «Чистки» были направлены против кадрового состава Дальневосточной армии, что, собственно, и привело к неоправданным потерям на Хасане. Именно после Хасана Главный военный совет (в него входили И. В. Сталин, К.Е. Ворошилов, С.М. Буденный, В.М. Молотов. и др.) пришёл к выводу, что «огромные недостатки в состоянии Дальневосточного фронта», это и вина Кремля – последствие «чисток». События надвигались серьёзные – мировая война. Репрессивная машина на К.Н. Деревянко сделала осечку. Обух растаял в воздухе. Ну а пройти через «малоизвестные края и местности» ему довелось, причём это пожелание совпало с желанием отправиться на войну. Началась советско-финская кампания. За неё (в целом неуспешную для СССР) майор Деревянко, занимавшийся организацией разведывательно-диверсионных операций, был произведён сразу в полковники и награждён орденом Красный Звезды…
Малоизвестный генерал
Начало войны с гитлеровской Германией его застало в Риге. После Финляндии он был назначен на должность начальника разведотдела Прибалтийского Особого военного округа. Его первая должность во время Великой Отечественной – начальник разведотдела Северо-Западного фронта.
Кузьма Деревянко оставил мемуары, которые пройдя через ножницы цензуры, частично были опубликованы в сборнике «На земле, в небесах и на море» в Воениздате в 1987. Полностью его записки были опубликованы в переводе на украинский язык в книге Ларисы Трохименко** «Легендарный генерал», вышедшей в Киеве крошечным тиражом, в год столетия генерала. Из этого сборника почерпнуты некоторые сведения и для настоящей публикации.
После службы в разведке Северо-Западного, он воевал в составе Степного, Второго и Третьего Украинских фронтов. Он был начальником штабов нескольких армий, принимал участие в разработке планов операций по освобождению Харькова, форсированию Днепра, освобождению Полтавы, Черкасс и Чигирина, между прочим, и родных Косеновки и Умани, разрабатывал Корсунь-Шевченковскую, Уманьско-Ботошанскую, Ясско-Кишинёвскую операции, освобождал Венгрию и Австрию… Он служил под началом выдающихся полководцев – Ватутина, Василевского, Конева, Малиновского, встречался с Жуковым… В числе немногих генералов Деревянко был награждён тремя полководческими орденами – Суворова, Кутузова, Хмельницкого…
Он был профессиональным разведчиком с уникальным опытом, он знал японский и английский. В нём редкостно сочетались качества военного практика и теоретика. Внешне эта гармония выражалось и в том, что он, обладая огромной физической силой (не случайно на некоторых фотографиях он похож на Ивана Поддубного), писал очень мелким, но абсолютно разборчивым почерком.
Наполеон не нужен
Говорили, что, поручив подписание Акта малоизвестному генералу, Сталин хотел принизить значение войны на Тихом океане, так как главенствующую роль там сыграли американцы. Мы знаем, что эта версия не выдерживает критики. Сталин очень высоко оценил значение Победы над Японией. Да и вклад Советского Союза был существенным. Об этом свидетельствуют высказывания самых крупных союзных политиков и генералов (в том числе и Д. Макартура).
Если не ошибаюсь, дело совсем не в том, кому Сталин поручил подписание Акта, а в том, кому не поручил. А не поручил – маршалу Жукову, не поручил маршалу Василевскому (последний осуществлял разгром миллионной Квантунской группировки японцев). Не поручил же им, прославленным полководцам, вероятно, лишь по той причине, дабы в них не поощрять наполеоновских амбиций. Конечно, Верховный знал, что удачливым генералам эти амбиции вполне могут быть свойственны. Как, например, не чужды они оказались Дугласу Макартуру, который в 1944 году баллотировался уже в президенты США. В Японии же Макартуру будут оказываться такие же почести, как и императору; японцы его буквально обожествят, назвав величайшим из всех людей. Для Японии он будет «кесарем», «королём». Ну а восторженные американцы, встречая опального Маккартура в 1951-м, будут осыпать его автомобиль тоннами конфетти. Сталину, обладавшему известным чутьём, ничего такого, конечно, от своих полководцев не было нужно.
Особый счёт
30 сентября 1945 года Деревянко был приглашён в Кремль для доклада о положении в Японии. И.В. Сталина, в частности, интересовали последствия атомной бомбардировки Хиросимы и Нагасаки. У Деревянко, конечно же, был с собой альбом с фотографиями из закрытой зоны…
После событий на «Миссури» К.Н. Деревянко прожил десять лет, умер он в пятьдесят от рака, который развился вследствие выполненного им задания в Хиросиме и Нагасаки. Последняя должность, которую занимал пятидесятилетний генерал, – должность начальника Управления информации Главного Разведывательного Управления (ГРУ) Генштаба СССР. Он умер 30 декабря 1954 года, похоронен на Новодевичьем кладбище 3 января 1955 года… Так совпало - через пятьдесят лет и один день после сдачи Порт-Артура японцам...
В выступлении 2 сентября 1945 года И.В. Сталин, говоря об особом счёте к Японии, уточнил: «Свою агрессию против нашей страны Япония начала еще в 1904 году во время русско-японской войны. <…> Сорок лет ждали мы, люди старого поколения, этого дня. И вот, этот день наступил. Сегодня Япония признала себя побежденной и подписала акт безоговорочной капитуляции. Это означает, что южный Сахалин и Курильские острова отойдут к Советскому Союзу, и отныне они будут служить не средством отрыва Советского Союза от океана и базой японского нападения на наш Дальний Восток, а средством прямой связи Советского Союза с океаном <…>
Сталин помнил о поражении России в войне 1904-1905 годов как о своём собственном, как о личной беде.
Почему-то так и кажется, что дата рождения Деревянко – 1904 год, – мелькнувшая перед взором Сталина в личном деле генерала наряду с прочими качествами, сыграла не последнюю роль в выборе кандидатуры для подписания документа, ставшего последней страницей Второй мировой войны.
________________* В 1971 в Днепропетровске увидела свет маленькая книжечка сына генерала Деревянко – Виталия Кузьмича «Солдат, генерал, дипломат». В 1987 в Воениздате вышел сборник «На земле в небесах и на море», в котором была помещена литературная обработка (далеко не полная) воспоминаний самого генерала.
** Трохименко Л.Н. «Легендарный генерал», 772 стр., тираж 500 экз. КНЕУ, Київ 2004.