Процессы глобализации, которая выражается в унификации практически всех сторон частной и общественной жизни, имеют и свою обратную сторону, неприглядную и драматическую - усиливающуюся дифференциацию общества, распад традиционных межличностных связей (особенно это видно по упадку семейных ценностей), возрастающую изоляцию человека в «глобальном» мире…
Мировой кризис идей
Текущий экономический кризис отчетливо проявил ветхость существующих моделей управления и стал катализатором процессов распада многих социальных и государственных структур. И одновременно этот процесс распада обнаружил отсутствие адекватной реальности нашего мира мировоззренческой модели, которая бы описывала состояние современного общества и предлагала бы варианты его развития.
Ни один из существующих «измов» не дает представления о процессах, происходящих во всех областях человеческой жизни. Старые экономические модели и системы управления не позволяют не только справляться с кризисными явлениями, но и не отвечают требованиям даже относительно спокойного времени.
Безусловно, в большей степени это касается развитых стран. Страны развивающиеся все еще пребывают в плену иллюзий относительно преимуществ неолиберальных капиталистических моделей. И только угроза распада такого наднационального образования, как Европейский союз, которая увеличивается с каждым месяцем, заставляет отдельных граждан задумываться над причинами, которые привели к подобной ситуации, и искать ответы за пределами исключительно экономических моделей. В то же время без создания адекватной теории общественных отношений и постановке целей, выходящих за рамки простого обеспечения базовых потребностей человека, шансы на появление и стабильное существование более совершенной интеграционной модели, чем Евросоюз, крайне невелики.
Деградация мировоззренческих установок
Достаточно показателен процесс изменения мировоззренческих установок, последовавший за распадом Советского Союза. В тот момент, когда это происходило, в Евросоюзе продолжались интеграционные процессы и завершалось формирование осознания его жителями себя как части чего-то большего, нежели просто суммы европейских государств. Заканчивала формироваться концепция «большого европейца», жителя единой Европы, представителя великой и могучей европейской культуры. В объединенной Европе исчезали границы между государствами, вводилась единая валюта, унифицировались законы, стирались культурные различия. В результате средний европеец получил возможность смотреть на мир с позиции гражданина ЕС, а не только Германии, Франции, Польши, Италии…
В это время на территории бывшего Советского Союза происходили процессы строго противоположного свойства: возникали новые границы, вводились новые валюты, принимались новые конституции и законы, внимание бывших граждан СССР акцентировали на культурных и исторических различиях, переписывалась история. Гражданам новых государств словно внушали, что они жители исключительно той небольшой части суши, которой теперь ограничивалась их новоприобретённая государственная территория (совпадавшая с территорией бывших советских социалистических республик).
Эти процессы идут до сих пор. Только теперь различия затрагивают все более мелкие группы. Растут региональный, этнокультурный и другие виды сепаратизма. Одновременно, однако, и в ЕС, и на территории бывшего СССР продолжались процессы глобализации: унифицировалась техника, одежда, продукты питания и в целом образ городской жизни на бытовом уровне. По сути, кроме уровня бедности, всё остальное в Европе и в странах бывшего СССР стало очень похожим. И здесь оказалось, что за последние 20 лет у жителей бывшего Советского Союза, в отличие от европейцев, произошла существенная деградация мировоззренческих представлений. Пока европейцы расширяли границы своего сознания от стен своего дома до размеров Евросоюза, граждане «шестой части суши» эти границы, напротив, сужали.
В основном бывшие советские люди и их дети стали ощущать себя, в отличие от европейцев, очень «местечково». И теперь, чтобы добраться от своего «местечка» до внешнего мира, им придется преодолеть массу границ. Прежде всего, в собственном сознании.
Экономико-административные препятствия
Кроме психологических и мировоззренческих препятствий, готовности к мировым проектам мешают и экономико-административные преграды. Для среднего современного европейца даже в условиях кризиса пересечь Европу из одного конца в другой особой проблемы не составляет. Знание английского как общего языка межъевропейской коммуникации, отсутствие пограничного контроля и виз, наличие практически общих законов, единой валюты дает возможность беспрепятственно путешествовать в любую страну Евросоюза. А практика использования съемного жилья, а не покупки собственного (собственные дома характерны только для богатых) позволяют европейцу выбирать, где ему жить и работать, не будучи скованным границами только своего государства.
В отличие же от среднего европейца для большинства граждан бывшего СССР подобный уровень мобильности недостижим. Практически на любой границе вас с радостью ограбят работники границы – причем как свои, так и чужие. Далеко не везде вам удастся не только выгодно, но и вообще обменять ваши денежные знаки на валюту государства, в которое вы попали. Язык, на котором вы разговариваете, зачастую просто откажутся понимать даже те, кто им владеет. А если вы знаете английский, отнюдь не обязательно, что вас поймут. Если же вы попытаетесь официально устроиться на работу в другом государстве, вы и ваш работодатель столкнетесь с новой порцией препятствий и получите целую гамму незабываемых ощущений.
Всё это и вызывает наивное желание значительной части населения новых независимых государств стать частью Евросоюза, для граждан которого таких проблем не существует. Во многом именно эти, абсолютно бытовые по природе трудности являются лучшим агитатором за вступление в ЕС (политики по сравнению с этим «агитатором» просто беспомощны).
Кризис распада «потребительского рая»
Пять лет экономического кризиса показали, что существование надгосударственного объединения, основанного исключительно под лозунгами «государства всеобщего благоденствия», как только начинаются экономические трудности, ставится под вопросом.
Уже не только экономисты, но и политики, а также обыватели признают возможность выхода из ЕС той или иной страны – исключительно по причине неспособности ее поддерживать те высокие экономические стандарты, которые существуют в ЕС, а также в связи с необходимостью для налогоплательщиков более обеспеченных стран взять на себя часть расходов по содержанию граждан менее благополучных государств.
До тех пор, пока дело касалось такой относительно небольшой страны, как Греция, подобные настроения можно было считать исключением, а не нормой. Однако, когда риск выхода из ЕС навис над Испанией, а возможно, и Италией, стало очевидным, что объединение, возникшее исключительно на базе экономики и политики, вряд ли может существовать долго и стабильно только за счёт удовлетворения базовых потребностей его граждан.
С одной стороны, существующие трудности возникли вследствие продолжения существования национальных правительств, парламентов, бюджетов. С другой стороны, превращение в единую Европу на уровне административном (общий парламент, общее правительство, общий бюджет), возникновение единой фискальной политики и единой судебной системы до сих пор не имеет под собой никакой адекватной теоретической базы. Несмотря на все свое ощущение «европейскости», обывателю ЕС непонятно, зачем и ради чего должно происходить такое изменение.
Кроме этого непонятного момента, существует еще и внутренний дестабилизирующий фактор, который чем дальше, тем больше начинает влиять на настроения европейцев. Это существование в европейских государствах этнических и культурных гетто.
Гетто, созданных самими европейцами. Гетто, в которых живут люди, не имеющие ни малейшего отношения к европейской культуре, зачастую не знающие европейских языков, не работающие и не желающее работать и интегрироваться в европейскую культурную и экономическую среду. Тунеядцы, живущие за счет европейского налогоплательщика и при этом всеми силами способствующие увеличению границ своих гетто, где они в привычной им среде чувствуют себя вполне комфортно.
Эти паразиты, со своей стороны способствующие увеличению риска развала ЕС, даже не догадываются, что сами себе роют могилу. Потому что жить так, как привыкли, после распада ЕС они не смогут. А если господствующей идеологией в Евросоюзе станет фашизм, что весьма вероятно (ибо идеи фашизма дают ответ на вопрос, зачем иметь единый парламент, правительство, армию и т.д.), то жители гетто могут быть просто уничтожены.
Потребительский рай распадается тогда, когда перестают выдаваться кредиты. А большинство европейских стран сами на своё существование уже не зарабатывают…
Необходимость сверхидеи
Любая альтернатива Евросоюзу, одним из вариантов которой может стать Евразийский союз, должна иметь не только механизмы обеспечения комфортного существование своих граждан, подобные тем, какие сейчас имеет ЕС. И не только экономическую модель, позволяющую существовать достаточно автономно, используя внутренние ресурсы и не увлекаясь всевозможными концепциями постмодерна, которые сейчас держатся исключительно на трудолюбии китайцев, их готовности принимать в обмен за свой труд ничем не обеспеченную бумагу. Искомая наднациональная альтернатива Евросоюзу должна иметь в первую очередь цель, ради которой эта альтернативная модель может длить своё существование во времени. ЕС такой цели не имеет, для комфортного существования его граждан ранее такая цель была не нужна, а сейчас заниматься её поисками «на скорую руку» уже поздно.
Нужно быть готовым к тому, что воспринять новую идею смогут не все. Против любого новшества будут работать как минимум поколения 1990-х и 2000-х в странах бывшего СССР - они станут отторгать любые сверхцели просто в силу того, что их социализация замыкалась на «местечко». Вырваться из этого мировоззренческого тупика смогут лишь единицы. Старшее поколение если и не воспримет новую идею, то вряд ли будет ее активным противником. Более того, оно может быть проводником новых идей для своих внуков, появится возможность использовать более качественное образование старшего поколения, его более широкое мировоззрение.
Цель только тогда связывает людей, когда она является частью культурной традиции и обеспечивает существование той модели будущего, которого люди хотят достичь и ради которого готовы тратить силы, время, а иногда и идти на самопожертвование. Если же цели нет или поставленная цель недостойна такого отношения к себе, скорый распад любого объединения неизбежен. Ибо любой кризис вызовет к жизни процессы дезинтеграции, которые приведут к бесконечной череде всё более мелких сепаратизмов.
Чем сильнее будет кризис, тем глубже будет сепаратизм. Постепенно он будет охватывать всё более простые структурные элементы, спускаясь с национально-государственного уровня организации человеческих сообществ всё ниже и ниже.
Поскольку цель (идея объединения) должна быть органической частью культурной традиции, первым этапом альтернативного интеграционного проекта должна стать система создания и пропаганды архетипов этой цели. Только после того, как они станут частью культурного пространства и обретут своих сторонников и противников, модель можно усиливать экономическими и политическими концептами. Однако для начала нужно найти идею. Без неё дальнейшие рассуждения нецелесообразны. Тот, кто предложит миру новую идею и сможет обеспечить ее организационное сопровождение, и будет этим миром управлять.
