На наших глазах в режиме реального времени происходит становление полицентрического, «пост-американского» мира. Процесс этот имеет нелинейный характер, а его траектория, как писал еще в середине 1990-х гг. один из крупнейших экономистов современности Ч.Киндльбергер, будет неизбежно пролегать через конфликты разной степени интенсивности (1). В настоящее время регионом высочайшей конфликтности стало Восточное Средиземноморье, где соединились сразу несколько узлов противоречий, развитие которых приобрело остро драматический характер. И если раньше эти противоречия находились «под спудом» авторитарных режимов, то сейчас, после «арабских революций» 2011 года, они начали проявляться в открытой форме. Эти противоречия и проблемы по необходимости требуют комплексного подхода и решения с учетом сохранения единства и территориальной целостности расположенных в данном регионе государств. В противном случае «ящик Пандоры», единожды распахнутый, закрыть уже не удастся, и хаос, вырвавшись за рамки Сирии и всего региона, поползёт дальше.
Сирийский кризис вновь напомнил: некоторые участники нынешних трагических событий, решая свои частные задачи (ослабление возвысившегося в результате «арабских революций» Ирана, распространение влияния «неоосманской» идеологии на соседние арабские страны, стремление приобрести «гарантии» своей безопасности путём расчленения Сирии), упускают из виду общую картину происходящего, а потому оказываются неготовыми к возможным неблагоприятным для них изменениям обстановки. А такие изменения таят в себе немалые опасности: и для территориальной целостности Турции, и для устойчивости политических режимов в «нефтяных монархиях» Персидского залива, начиная с Саудовской Аравии. И это – лишь самые очевидные последствия нынешних событий в Сирии и вокруг нее. Мне трудно понять: как можно рассчитывать на исключительно благоприятное развитие событий, когда исход и последствия сирийского конфликта никому «не дано предугадать», а предусмотренный для Сирии «ливийский сценарий» оказался явно неработающим? В отличие от режима личной власти в Ливии, политические институты в Сирии ориентированы на выполнение конкретных социальных задач, что хорошо известно на Западе. Работающий в Лондонской школе экономики Антонио Гуистоцци пишет: «Политическая стратегия, исключающая риск чрезмерной взаимозависимости армии и гражданского общества, предполагает усиление невоенной поддержки правящим группам в процессе взращивания социальных, экономических и религиозных групп как самостоятельных общностей при удалении вооруженных сил от государственного управления. Такова, например, модель контролируемой либерализации, созданная Хафезом Асадом (отцом нынешнего президента Сирии - А.В.) после 1970 г., хотя заработала эта модель только потому, что Асад имел значительную поддержку в самой армии» (2). Добавлю, что сейчас у Сирии нет альтернативы той модели, которую создал отец нынешнего президента; с помощью автомата проблемы этой страны не решить, тем более при опоре на исламский радикализм.
США пытаются использовать сирийский кризис для сохранения своих позиций в мировой системе и ослабления своего основного геополитического противника (и «по совместительству» главного кредитора) - Китая. Пекин, в свою очередь, сознает, что удар по Дамаску означает подрыв позиций Тегерана, стратегического союзника Сирии, и грозит перекрыть поток иранской нефти в Поднебесную, а тем самым – «сдержать» КНР в Азии и на Тихом океане.
Америке приходится действовать сразу на нескольких направлениях. Одно из них – противодействие наступлению Китая в АТР. Далеко не закончена «антитеррористическая» миссия США в Афганистане. Участие Соединенных Штатов в свержении режима М.Каддафи, по мнению некоторых западных аналитиков, указывает на новое направление деятельности Вашингтона – «борьбу за Африку», предположительно все с тем же Китаем. Возникает, таким образом, ситуация явного «перенапряжения сил» - финансового, экономического, да и просто физического. Американские эксперты предупреждают нынешнюю администрацию: прямое участие США в сирийском конфликте может оказаться весьма затратным, ввиду его возможной значительной продолжительности. И здесь напрашиваются сопоставления. Так, по оценке Нобелевского лауреата по экономике Джозефа Стиглица, военные экспедиции в Афганистан и Ирак увеличили госдолг США на 1,2 трлн. долларов. Правда, можно сослаться на мнение авторитетного финансового аналитика Анатоля Калецки: государственный долг, деноминированный в национальной валюте (т.е. в долларах США – А.В.), не угрожает экономической безопасности Америки (3). Однако накопление Соединенными Штатами долговых обязательств косвенно стимулирует защитные меры со стороны кредиторов, в т.ч. дедолларизацию внешнеэкономических расчетов, в которой всё более сознательно и активно участвуют не только Китай, Россия, Иран, но и стратегические союзники США – Япония, Южная Корея и даже Саудовская Аравия.
Продолжающийся сирийский кризис усиливает тревожные настроения на Западе. Порой в них звучит озабоченность судьбой всей евроатлантической цивилизации. Часть американского истеблишмента задается вопросами: что ищет администрация США «в краю далеком»? каковы возможные последствия этих исканий для Америки и ее роли в мире? Г.Киссинджер, например, предлагает сформулировать новую стратегию Америки в отношении Арабского Востока вместо неистового стремления свергнуть Башара Асада. Мэтр американской дипломатии обращается к своим менее опытным коллегам с просьбой не забывать о «незавершенной миссии» в Афганистане и о системообразующей роли экономики в формировании внешнеполитической стратегии США.
Демилитаризация внешней политики – всё-таки наиболее эффективный метод трансформации мировой системы в новое полицентрическое качество. И здесь мы наблюдаем взаимодействие и переплетение внешних и внутренних факторов развития. Политические революции на Арабском Востоке («арабская весна» - публицистический штамп, намеренно вводящий в заблуждение и без того потерявшую ориентацию «мировую общественность») имеют форсированный характер, являются «забеганием вперёд» (как писал ещё в 1970 гг. Н.А.Симония) по отношению к замедленным темпам развития традиционного общества в этих странах. Второй этап политических революций на Арабском Востоке, которые захватят на этот раз «нефтяные монархии» Персидского залива, неизбежен. Этот процесс можно притормозить, но предотвратить – невозможно. Вмешательство части правителей Персидского залива в конфликт в Сирии лишь приближает развязку - «смену режимов» в странах Залива, демонтаж других государственных образований нарисованного на американских картах «Большого Ближнего Востока» и уход в (политическое) небытие целого ряда нынешних лидеров…
Недавно заявил о себе еще один важный фактор в эволюции ближневосточного сегмента мировой системы - прекращение (после потрясений 2011-2012 гг.) самоизоляции одного из «новых региональных лидеров» - Египта. Президентские выборы в Египте показали: страна-цивилизация вновь обращается к активной внешней политике под флагом идей панарабизма. В новых международных отношениях Арабская Республика Египет едва ли согласится с руководящей ролью идей неоосманизма и стоящих за ними сил на «Большом Ближнем Востоке».
Мы также видим, как в Восточном Средиземноморье апробируются два подхода к разрешению конфликтов, затрагивающих современную Мир-систему в целом. Назовём их условно – исторический (Россия и Китай) и политологический (США, Англия, Франция). Можно предположить, что «исторический» подход, учитывающий сложнейшую этносоциальную, культурно-религиозную, общественно-политическую ткань сирийского (и любого традиционного) общества, рассчитан на постепенную трансформацию авторитарного режима в направлении того, что Фарид Закария зовёт «нелиберальной демократией». В противоположность этому в основе «политологического» подхода лежит навязываемая извне (как правило, силой, зачастую под бомбами) перестройка институтов («смена режима»). Такая «перестройка» потерпела полное фиаско в Афганистане и Ираке, а равным образом и в Ливии, где разрушение институтов государственной власти имело следствием паралич управления – с грядущим расчленением этой страны уже в ближайшей перспективе. Противоположность этих двух подходов – главная причина давления США и их союзников (других стран НАТО, «нефтяных монархий» Персидского залива) на Россию и Китай в пользу повторения «ливийского сценария».
Неопределенность перспектив решения «сирийской головоломки», а также невольные исторические параллели не могут не влиять на поведение Америки. В свое время пленение американцев в Тегеране и неудачная попытка их вызволения сработали, в ряду других факторов, в пользу республиканцев на выборах 1980 года (избрание Р.Рейгана президентом США). Возникает естественный вопрос: а как будет на этот раз, если США прямо вмешаются в «сирийский кризис»? Любой понимает: резкие, непродуманные движения Запада могут привести к еще большему усилению Ирана (и приходящего в себя после революционного брожения Египта), причем не обязательно на антизападной основе. Не стоит также забывать, что в 2003 г. одержимый идеей уничтожения иракского «оружия массового уничтожения», которого, как известно, не было в природе, Дж. Буш-младший преподнес Тегерану сказочный подарок, решив для Ирана проблему «ненавистного» Саддама Хусейна. И вот теперь возникает новый вопрос из разряда «гамлетовских»: насколько значительным, приемлемым ли для Америки окажется усиление Ирана после неизбежной «смены режимов» в арабских странах Персидского залива? Ясно, что Г.Киссинджер и Б.Скоукрофт размышляют о такой перспективе. Интересно, а что думают об этом Б.Обама и М.Ромни? Как-то Дж.К.Гэлбрейт обронил фразу: «Политика есть искусство выбора между катастрофой и огорчением». Мне кажется, сейчас Запад стоит именно перед таким выбором.
Главная проблема для Запада сегодня – не смена того или иного режима на Ближнем Востоке или где-либо ещё, а возобновление экономического роста в Америке и Западной Европе. Проблема не из простых. Лучезарные идеи типа «пакта экономического роста» требуют концентрации усилий; экономический рост вызывается действием преимущественно внутренних факторов, и развитие стран Европы не может ориентироваться, скажем, на «вспомоществование» крупнейшей экономики Евросоюза Германии. Солидарная деятельность по восстановлению экономики Западной Европы будет снижать значимость сирийского кризиса для этих стран; и наоборот, чем больше нагнетаются страсти по Восточному Средиземноморью с целью отвлечь внимание населения от беспомощности нынешних элит Евросоюза в борьбе с экономическим и финансовым кризисом, тем более бескомпромиссным будет внезапное отрезвление европейской общественности.
Бывший генеральный секретарь ООН Кофи Аннан предположил, что решение «сирийской головоломки» в решающей степени зависит от политической воли и гражданского мужества В.Путина и Б.Обамы. Не споря с этим заявлением по существу, сделаю одно уточнение. Решение «сирийской головоломки» предполагает неукоснительное исполнение участвующими в решении двух предварительных «концептуальных» условий. Во-первых, признания всеми (без изъятий и исключений!) принципа единства и территориальной целостности Сирии. Во-вторых, прекращения деления стран и народов на «малые» и «большие», на «избранных» и «изгоев». Только тогда удастся выработать механизмы разрешения сверхсложных региональных и локальных конфликтов современности. И только в этом случае переход мировой системы в новое полицентрическое состояние (к «единству в многообразии») даст реальную надежду на утверждение в жизни планеты ценностей мира и развития.
_______________________
(1) Kindleberger Ch.P. World Economic Primacy: 1500- 1990. N.Y.- Oxford: Oxford University Press, 1996, p.228.
(2) Giustozzi A. The Art of Coercion. The Primitive Accumulation and Management of Coercive Power. N.Y. : Columbia University Press, 2011, p. 54.
(3) Kaletsky A. Capitalism 4.0 : The Birth of a New Economy. L.- N.Y. : Bloomsbury, 2011.
