Современные военно-политические союзы и коалиции как аналоги империй
Возрождение имперской политики в современной международной жизни требует ответить на вопрос: для чего вообще извлекать на свет, казалось бы, давно отжившие геополитические проекты, когда имеются такие организации, как НАТО или Евросоюз?
Североатлантический альянс с момента возникновения во многих отношениях нес в себе черты имперскости. НАТО похожа на квазиимперию, обеспечивающую собственную экспансию и нацеленную «в вечность», что стало особенно очевидным после роспуска в 1991 году Организации Варшавского договора. Имперский смысл альянса раскрывается и в том, что в европейской своей части он опирается на традиции империи Карла Великого. (1) Многие исследователи на Западе полагают, что ещё важнее, чем военная функция НАТО, была изначально её политическая и культурная роль «институционального цемента того, что люди начали называть Атлантической цивилизацией». (2) В реальности же альянс служил «завесой для американских интересов, не имея ничего общего с предотвращением мифической советской угрозы, а обеспечивая в основном защиту американских инвестиций и гегемонии». (3)
Аналитик из «РЭНД Корпорейшн» Бенджамин Шварц считает первопричиной начала холодной войны и формирования союзов, подобных НАТО, американские экономические интересы, которые предопределяли имперский характер внешней политики США. Цели этой политики имели мало общего со сдерживанием «советской угрозы»; действительными целями были «выживание и процветание» Америки, независимо оттого, откуда исходила угроза и существовала ли она вообще. «Альянсы были сформированы в то время, когда в реальности американские государственные деятели и не помышляли о возможности советской агрессии». (4) Американский исследователь Дж. Лепголд замечая, что НАТО в настоящий момент является союзом, «которому никто не противостоит», находит эту ситуацию «исторически, да и логически аномальной». (5)
На первый взгляд, такого мощного механизма, как НАТО, вполне достаточно для ответа на любые вызовы будущего. Однако на деле механизм стал слишком неповоротлив, спутан условностями и правовыми актами прошлого. Необходимость консенсуса всех членов альянса затрудняет оперативное принятие решений. После Ирака и Афганистана многие влиятельные члены НАТО и слышать не хотят о новых авантюрах. Без американской подпитки, постоянного вмешательства и давления из Вашингтона шестерни этой машины ворочаются с огромным трудом.
Зона ответственности НАТО, согласно статье 6 договора о ее создании, ограничена Северной Атлантикой, охватывающей Европу, Северную Америку и «острова в североатлантической зоне, находящиеся к северу от тропика Рака». А статья 5 предполагает применение военной силы со стороны блока только при нарушении границ одного из его членов. Несмотря не это, НАТО пыталась придать себе характер всемирной организации, спорадически выходя за очерченные её уставом рамки. Например, во время гражданской войны в Югославии альянс активно вмешивался в ход событий на том основании, что там нарушались границы, а насилие и этнические чистки грозили безопасности соседних стран НАТО. Однако при таком обосновании, как отмечал сотрудник Института Катона и колумнист Los Angeles Times Джонатан Кларк, было бы куда логичнее, чтобы в 1991 г. НАТО выступила не на стороне сепаратистов, «а на стороне федерального правительства Югославии». (6)
Конечно, постоянно нарушать собственные юридически закрепленные нормы затруднительно. Придать НАТО функции «мирового жандарма на службе ООН» тоже не получилось из-за отсутствия энтузиазма по этому поводу у многих членов альянса, а также противодействия со стороны Китая, Индии, России и других держав. По этим же причинам ничего не получилось и из планов расширения НАТО на Азиатско-Тихоокеанский регион при участии Японии, Южной Кореи, Австралии и Новой Зеландии. Слишком глобальной оказалась эта задача.
Многие убеждены, что НАТО вошла в стадию энтропии, искусственно продлевая свое существование за счет приема новых членов. Строго говоря, потребность в альянсе отпала ещё тогда, когда был распущен Варшавский договор… Исходя из смысла 5-й статьи о взаимной обороне и 6-й статьи о границах ответственности НАТО, никаких угроз для альянса не осталось. Рассуждения о новых угрозах – терроризме, наркотрафике, киберпреступности, для борьбы с которыми якобы нужна НАТО, звучат как анекдот, до такой степени не соотносимы эти проблемы и блоковый механизм.
Североатлантический альянс не просто превращается в атавизм, но он отвлекает ресурсы США от нового центра мировой политики XXI века, смещающегося в АТР, куда империя НАТО дотянуться не может. Тем не менее США не откажутся от НАТО целиком: в Старом Свете должны оставаться созданные там некогда бастионы. В то же время Америке нужна свобода рук на Востоке, нужны более надежные схемы влияния на мировую политику, отсюда потребность в новых союзах и империях. Придать же энтузиазм европейским союзникам можно лишь апелляцией к их собственным интересам и к их ностальгии по былому величию. Поэтому проверенные веками имперские механизмы оказываются полезнее, чем громоздкие механизмы управления современными коалициями.
Другая опора США в Европе - Евросоюз, отношения с которым у Вашингтона складываются ещё сложнее. С одной стороны, усиливается экономическая интеграция США и Европы, и это веление времени: выдерживать конкуренцию со стороны Китая и других «восходящих экономик» всё труднее. До конца 2014 г. США и ЕС намереваются создать трансатлантическую зону свободной торговли (TAFTA — Transatlantic Free Trade Area). Как высказался бывший посол США в ЕС Бойден Грей, предполагаемое соглашение ЕС и США сродни созданию «экономического НАТО». С другой стороны, настороженность Вашингтона по отношению к политической и особенно военной составляющей Евросоюза сохраняется, особенно в условиях ослабления американской мощи, когда ЕС может из ведомого превратиться в ведущего внутри западной коалиции.
Бывший помощник президента США по национальной безопасности Брент Скоукрофт отмечал, что объединение Европы вызывает у американцев некоторую настороженность. «Во многих отношениях мы предпочли бы иметь дело с Великобританией, Францией, Германией и прочими в отдельности», - признавался Скоукрофт. (7) А Збигнев Бжезинский, сетуя на то, что европейцы отстают от американцев в принятии на себя большей ответственности за положение в мире, выделил тех, кто, по его мнению, до этого уже дозрел. Готовы к этому «британцы, все более готовы французы, а также некоторые союзные страны поменьше, - например, поляки и голландцы. Настоящие проблемы будут с Германией и, вероятно, с Италией». (8) Любопытно, что новое имперское строительство в Европе идет в точном соответствии с этим списком.
Создание коалиций всегда идёт трудно. Еще Клаузевиц в книге «О войне» отмечал своекорыстие участников коалиций. «Мы никогда не встретимся с таким случаем, чтобы государство, выступающее в интересах другого, относилось к ним столь же серьезно, как к своим собственным». (9) Процесс образования коалиций, в которых их члены совершенно по-разному относятся к будущему противнику, зачастую напоминает, писал Клаузевиц, достижение «торговой сделки». Именно с такой ситуацией столкнулись американцы в Ираке и Афганистане, когда вспомогательные части союзников в лучшем случае защищали лишь сами себя, а в худшем - подразделениям США приходилось оборонять ещё и их. Особняком, быть может, стояли англичане, но это уже другая – англосаксонская - коалиция внутри коалиции.
Выдающийся русский военный теоретик А.А. Свечин в своем труде «Стратегия» отмечал, что со времен Клаузевица военные союзы в ХХ веке стали менее хрупкими. «Союзник в настоящее время часто воспитывается и вскармливается за долгие годы до начала войны. Союз иногда представляет как бы своеобразную форму вассалитета эпохи империалистического развития. Все малые и средние государства на западной границе СССР стремятся обеспечить себя достаточно щедрым сеньором». (10) Экономически более слабые государства оказываются в зависимости от капитала других союзников. (11)
Вместе с тем Свечин подчеркивал, что, «несмотря на возросшую политическую прочность современных коалиций, сила их остается меньше суммы слагаемых. Даже при полной искренности правительств государств, входящих в союз, каждое из последних не может, не нанося тягчайшего ущерба своей государственности, отречься от своих особых стремлении, нужд и свойств. Коалиция всегда оказывается колесницей, в которую запряжены конь и трепетная лань. Честное соглашение не может заставить забыть о здоровом государственном эгоизме». (12) Малое государство, например, представляет ценность для ведения войны только в том случае, если оно безоговорочно подчиняет свою армию командованию великой державы. «Вообще же маленький союзник, действующий самостоятельно и преследующий своей армией особые цели, грозит принести больше минусов, чем плюсов». (13)
Весь опыт взаимодействия США с их союзниками в последние десятилетия подтверждает мысли этих двух военных теоретиков. Поэтому карт-бланш по проведению самостоятельных операций в Африке, выданный Франции на основе реализации ее собственных интересов, кажется Вашингтону весьма обнадеживающим опытом.
(Продолжение следует)
