«…Использование террора делает человека подобным ребёнку, отключая рационально-критическую функцию мышления, при этом эмоциональный отклик становится предсказуемым и выгодным для манипулятора. Поэтому контроль за уровнями тревожности личности позволяет контролировать большие социальные группы…»
Уолтер Липпман
20 ноября 2015 года чрезвычайное положение во Франции было продлено на три месяца специальным законом, предоставившим исполнительной власти дополнительные чрезвычайные полномочия, которые можно использовать не только для борьбы с терроризмом. Так, был расширен режим домашнего ареста, которому можно теперь подвергнуть любого, «в отношении кого существуют серьёзные причины думать, что его поведение представляет угрозу для безопасности и общественного порядка». Обыски могут проводиться без предварительного согласия юридических инстанций, разрешён роспуск организаций, которые могут представлять угрозу для общественного порядка (при этом само понятие угрозы трактуется очень широко).
Одновременно Франсуа Олланд заявил о необходимости изменения Конституции. Президент предложил «законопроект о защите нации», который вводит в статью 36 Конституции, говорящую о введении декретом осадного положения, вставку о чрезвычайном положении (36.1) и изменяет ст. 34, разрешая лишать французского гражданства лиц, осуждённых за терроризм.
Осадное положение вводится при кризисе, войне или вооружённом восстании и разрешает передачу гражданской власти армии, а также создание военных юрисдикций. Конституция содержит также ст. 16, позволяющую президенту осуществлять чрезвычайные полномочия в случае, когда институт республики, независимость нации, целостность её территории или исполнение её международных обязательств оказываются перед серьёзной и непосредственной угрозой, а нормальное функционирование конституционных органов публичной власти прервано. Данная статья применялась только во время войны в Алжире при «мятеже генералов» с апреля по сентябрь 1961 г.
Франсуа Олланд выразил сожаление, что указанные статьи не были применены в ситуации, которая возникла в результате ноябрьского (2015) теракта и которую он назвал «военным терроризмом». Президент посчитал также возможным в целях борьбы с терроризмом ввести понятие «кризисный гражданский режим» (читай: чрезвычайное положение) и вписать его в Конституцию. Ту уже налицо политическая мутация, ибо чрезвычайные полномочия предоставляются временно, а в случае введения «кризисного режима» они станут частью повседневности.
Данный законопроект тесно связан с законом 20 ноября и законом о реформе пенитенциарной системы, «усиливающим борьбу против терроризма и организованной преступности» (промульгирован 3 июня 2016 г. и вводит в качестве нормы процедуры, применимые при чрезвычайной ситуации: ночное задержание, домашний режим и пр.). Все три документа представляют собой одно целое и направлены на утверждение чрезвычайного положения как нормы жизни Франции.
Во время войны в Алжире чрезвычайное положение позволило французскому правительству не объявлять осадное положение и рассматривать повстанцев не как бойцов, но как террористов, то есть преступников. Теперь же, напротив, преступные деяния, относящиеся к уголовному праву, хотят рассматривать как акты войны. Поэтому Ф.Олланд и использовал понятие «военный терроризм», назвав его новой формой войны. Так стираются различия между преступлением и войной, между уголовником и врагом.
И раз война с терроризмом не ограничена во времени, то «гражданский кризисный режим» может быть установлен надолго. Конституция в этом случае приобретёт функцию уголовного права, а уголовное право станет конституционным. Иными словами, произойдёт упразднение Конституции как таковой. У полицейского аппарата будут развязаны руки.
Как указывали критики «законопроекта о защите нации», он ликвидирует права граждан и становится выражением всемогущества исполнительной власти. Это означает демонтаж правового государства: нормы права начинают меняться в зависимости от субъективной оценки ситуации, а придание чрезвычайному положению функций Конституции превращает полицейский аппарат в ядро государственной машины.
Одновременно это и сдача позиций национального суверенитета, поскольку внутренняя политика ставится в зависимость от «международной борьбы с терроризмом».
Оппозиционные партии во Франции выступили с серьёзной критикой «законопроекта о защите нации», в результате чего президент вынужден был 30 марта 2016 г. закрыть дебаты по конституционной реформе. Однако французское правительство добилось победы в другом вопросе: после мартовских терактов в Бельгии Европарламент проголосовал, наконец, 14 апреля за создание единого регистра PNR, обсуждение которого шло пять лет. Некоторые депутаты назвали систему PNR рождением полицейского государства с его тотальной слежкой за гражданами. В случае и парижских, и брюссельских терактов полный доступ к информации о перемещении пассажиров не дал бы ничего, так как те, кто совершал теракты, были известны полиции и спецслужбам, просто доступная информация не была использована должным образом.
* * *
В феврале 2016 года французские власти продлили чрезвычайное положение до 26 мая, а затем – до 26 июля. И хотя это объяснялось интересами безопасности на чемпионате мира по футболу, внимание властей было сосредоточено на социальных протестах, усилившихся в связи с обострением экономических проблем. Численность безработных во Франции составила 3,6 млн. человек (рекорд за 15 лет). Президент признал, что «занятость – самая значимая после безопасности проблема французских граждан».
В феврале было объявлено о радикальной трудовой реформе, наносящей удар по основе социального государства - Трудовому кодексу, регламентирующему трудовые отношения во Франции. Государство удаляется из процесса переговоров о найме, ограничиваются права профсоюзов и трудовых советов, значение государственного Трудового кодекса, защищающего права наёмных работников, падает, хозяевам и трудовым коллективам предлагается вырабатывать индивидуальные соглашения. Максимальная продолжительность рабочего дня увеличивается до 10 часов, но любое предприятие сможет довести его до 12 часов; рабочую неделю можно будет довести до 48 часов, а в некоторых случаях до 60; сокращается доплата за сверхурочные рабочие часы; к списку законных причин для увольнения добавляются «значительные финансовые потери компании» и «реорганизация с целью сохранения конкурентоспособности».
Перед нами - французский аналог неолиберальных реформ Тэтчер и Рейгана.
Против реформы выступило 70% французов. По призыву профсоюзов начались массовые демонстрации протеста, объединившие сотни тысяч человек. Протесты продолжались три месяца, сопровождались стычками с полицией, использовавшей слезоточивый газ для разгона демонстрантов.
Режим чрезвычайного положения позволил властям применить меры, помешавшие образованию организованных очагов протеста. В условиях постоянно нагнетаемой опасности нетрудно выдать любой социальный протест за проявление терроризма. И как бы ни пытался министр внутренних дел «примирить право на демонстрацию с защитой французов от неизбежной опасности, которую представляет террористическая угроза», получается это плохо.
Генеральный директор Профсоюза магистратуры Лорен Блиссон заявила, что «чрезвычайное положение было использовано в условиях, которые являются нелегитимными в демократической системе», подчеркнув, что чрезмерные полномочия властей помогают борьбе не с терроризмом, а с политической оппозицией.
* * *
Ужесточение полицейского контроля над французским обществом происходит на фоне демонстрации бессилия спецслужб. Как признали главы внутренней и внешней разведки Франции, теракты 2015 года означали «глобальное поражение разведки». В целях изучения мер, принятых государством для борьбы с терроризмом, была создана специальная парламентская комиссия во главе с Жоржем Фенеком. В начале июля комиссия представила свои заключения, носившие остро критический характер.
Выявилось полное отсутствие координации действий шести спецслужб и шести разведывательных подразделений в составе различных министерств. Почти все террористы, готовившие атаки, были известны французским правоохранителям, но соответствующий надзор над ними обеспечен не был.
Министр внутренних дел не отдал 13 ноября приказ об использовании Ударной группы национальной полиции (FIPN), в результате чего это элитное подразделение, обученное отражать террористические атаки, бездействовало, а второе подразделение (RAID) играло при штурме вспомогательную роль.
Выявились серьёзные недостатки в работе разведки, подчиняющейся Министерству юстиции и ведущей работу среди заключённых. Министр юстиции Жан-Жак Урвоас рассказал членам комиссии Фенека, что не получил ни одного сообщения от своих разведчиков (380 человек) и что тюремная разведсистема находится в нерабочем состоянии.
Комиссия сделала вывод о необходимости создания общего командования операциями по отражению террористических атак и объединения трёх элитных подразделений спецназа. Была признана необходимость создать общую базу данных с включением в неё потенциальных террористов, известных французским спецслужбам, жандармерии и полиции (сегодня эти «объекты» распределены между различными базами данных общей ёмкостью 400 тысяч человек).
Было предложено также реформировать всю систему разведдеятельности, создав в рамках МВД Генеральное управление территориальной разведки путём слияния двух разведслужб - полицейской и подчиняющейся жандармерии - и единую службу координации всех антитеррористических подразделений МВД, подчинённую министру внутренних дел. Комиссия Фенека рекомендовала также создать Национальное агентство по борьбе с терроризмом и учредить пост национального директора разведки.
Однако правительство, как заявил позже Жорж Фенек, не услышало эти предложения.
* * *
Всё это предшествовало кровавым событиям в Ницце 14 июля 2016 года, которые никто не предотвратил, хотя в городе были сосредоточены дополнительные силы правопорядка.
Сразу после трагедии французские журналисты обратили внимание на некоторые совпадения, способные возбудить интерес конспирологов. В Ницце всё произошло в тот день, когда президент Олланд заявил, что он не будет продлевать режим чрезвычайного положения после 26 июля. И уже на следующий день, назвав произошедшее терактом, он объявил, что чрезвычайное положение будет продлено на три месяца. Выяснилось далее, что, хотя правоохранительные органы были готовы к возможному теракту, на въезде в пешеходную зону Английской набережной не было ни одного (!) полицейского. Председатель регионального совета Ниццы и мэр города поспешили обвинить в халатности правительство. Некоторые особенно въедливые журналисты обратили также внимание на то, что «независимый журналист», заснявший видео, изображающее первые моменты движения грузовика по набережной и показанное в Интернете, – это немецкий артист Рихард Гутьяр, женатый на израильтянке Эйнат Вильф. Последняя же служила в военной разведке (АМАН), подразделении 8200 (электронная разведка), работала советником Шимона Переса, была депутатом кнессета и входила в состав комитетов по иностранным делам и обороне кнессета.
Дальнейшее развитие событий пошло по накатанной схеме. Сразу после того как «Исламское государство» взяло на себя ответственность за теракт в Ницце, власти призвали французское общество к мобилизации. Жёстче всех выступил Мануэль Вальс, предупредивший французов, что «терроризм надолго стал частью их повседневной жизни», что «произошла смена эпох». «Против нас ведут войну, будут новые покушения…. Будут отняты другие жизни. И это будет продолжаться долго», - заявил Вальс, ставший рьяным популяризатором идеи «войны цивилизаций», которая работает на создание образа Франции как осаждённой крепости. «Отныне угроза есть везде», - не устаёт повторять французский премьер. После массовых убийств эти слова стали оправданием новых мер по милитаризации сознания французов и ужесточению полицейского контроля над обществом.
Одной из первых мер явило решение президента Олланда призвать 15 тысяч резервистов армии, жандармерии и полиции, которые будут нести службу по охране летних массовых мероприятий во Франции. Это в дополнение к тому, что сейчас безопасность французов обеспечивают 53 тыс. полицейских, 36 тыс. жандармов и 10 тыс. военных.
Тема терроризма была в центре обсуждения и на состоявшемся 18 июля в Брюсселе собрании министров иностранных дел ЕС, куда впервые в истории таких встреч прибыл госсекретарь США Дж. Керри. В эти же дни в Израиле прошла конференция по вопросам деятельности разведки, на которой присутствовал координатор ЕС по борьбе с терроризмом, призвавший использовать опыт израильских спецслужб в области кибербезопасности.
А 21 июля французский парламент принял закон, продлевающий чрезвычайное положение в стране ещё на 6 месяцев – до 26 января 2017 года и предусматривающий новые антитеррористические меры. Франсуа Олланд поспешил заверить, что «правовое государство никоим образом не ставится под сомнение этими мерами».
И в тот же день 21 июля как-то тихо и незаметно в парламенте решился главный вопрос: окончательно принят закон о труде. Мануэль Вальс в Twitter приветствовал это событие, на что прозвучал ответ вице-президента Национального фронта Флориана Филиппо: «Протесты на улице не закончились».
15 сентября французские профсоюзы вновь выведут людей на антиправительственные демонстрации.
