Одним из первых громких деяний минкульта наконец-то европейской Украины стал запрет выставки, посвящённой преподобному Сергию Радонежскому. Как верно заметил представитель министерства, «подобные мероприятия не согласуются с государственной политикой формирования единого гуманитарного пространства Украины».
Действительно, речь ведь идёт о святом, который благословил «клятого» Московского князя Дмитрия Донского на Куликовскую битву, предсказал ему победу, да ещё и дал двух иноков Пересвета и Ослябю, своим подвигом вдохновивших войска. А Куликово, по убеждению многих учёных, стало зарождением Великороссии. Той самой – «страны-агрессора, извечного азиатского угнетателя древних свободолюбивых евроукров».
Молитва прп. Сергия о даровании победы русскому воинству на поле Куликовом. Александр Простев, 2006 г.
Ещё при куме-предшественнике нынешнего президента – Викторе Ющенко – киевские политики пытались всячески воспрепятствовать возведению храма прп. Сергия Радонежского на Чоколовке (народное название одного из районов Киева в честь замечательного городского благотворителя, купца и промышленника XIX-XX вв. коренного русского человека Н.Н. Чоколова).
Время земного служения одного из самых великих наших святых было временем болезненного кризиса, когда погрязшая в жесточайших междоусобицах Древняя Русь отмирала, а Россия только зарождалась. Тогдашние «новые люди» (первые не русичи, но русские) уже вышли на историческую арену (таковыми, как мы отмечали, стали Александр Невский со ратники), но востребованы они ещё не были. Вот и находили себя многие в духовном служении. Не случайно именно монастыри (и в первую очередь Троице-Сергиев – будущая лавра) через пару десятилетий станут центрами кристаллизации молодого российского государства.
В основании киевского храма во имя вдохновителя Новой Руси Сергия Радонежского лежит нижний храм во имя «первого русского» – Александра Невского
Пока же князья и бояре новой генерации (те, которым дано было слышать голос Церкви, возвещавшей приход того, что ныне называется «Русь Святая», «Третий Рим», «Русская идея», «Русский мир», в конце концов) противостояли вырождающейся элите – той, после которой «хоть Потоп». «Ревнители старины» готовы были идти на сделку с самим диаволом (в слугах которого наши предки числили папских легатов и магистров католических орденов), лишь бы хоть немного продлить властвование в своём отдельно взятом уделе.
В соседней более сильной Литовской Руси наблюдалось схожее противостояние между «ревнителями старины» в виде неотёсанных язычников (которые вскоре станут первыми объектами окатоличивания) и князьями, воспринявшими культуру и веру православного населения завоёванной ими Белой, Чёрной, Малой Руси и Северской Земли (вплоть до Курска). Как бы там ни было, а «литовцы принимали православие, женились на княжнах и боярышнях, учили русскую грамоту, удачно воевали с татарами и москвичами; казалось, что Вильна вот-вот вырвет у Сарая гегемонию в Восточной Европе» (Л.Н. Гумилёв). Думалось даже тогда, с такими темпами православной христианизации Вильно мог бы поспорить и за статус столицы новой православной Руси…
В Орде, уже разваливающейся, разные её части также стояли на перепутьях. Западничество проникло в Степь по «экономическим каналам» – через генуэзцев, обосновавшихся на черноморском побережье Тавриды, которая в XIII в. вошла в состав Золотой Орды. В 1376 г. в «Великой замятне» (смуте) победил законный потомок Чингисхана Тохтамыш, однако его не признал влиятельнейший темник Мамай, наместник Причерноморья, к тому времени четырежды побывавший беклярбеком («премьер-министром») Золотой Орды при разных ханах.
Мамай происходил из рода Кийян, проигравшего Чингисхану войну за первенство полутора веками ранее. Пользуясь замятней, Мамай возродил причерноморскую державу половцев и алан, уничтоженную Батыем. Война Сарая с Замыком (ставка Мамая в низовьях Днепра на месте современного Каховского водохранилища) становилась неизбежной. На привлечение в свои войска кочевников Причерноморья темник попросил денег у своих давних деловых партнёров – венецианцев и генуэзцев. Последние потребовали взамен, чтобы Мамай «пробил» у московского князя открытие на Северной Двине генуэзских концессий для добычи пушнины в тайге и пушной торговли. Чем темник и занялся: молодому князю Дмитрию он пообещал дать ярлык на великое княжение.
«Если бы Дмитрий согласился на эту сделку, – пишет Гумилёв. – Московская Русь в очень короткое время превратилась бы в торговую колонию генуэзцев. И хотя многим в Москве предложение показалось выгодным, свое слово сказала церковь. Преподобный Сергий Радонежский заявил, что с латинянами никаких дел быть не может: на Святую Русскую землю допускать иноземных купцов нельзя, ибо это грех. Авторитет Сергия был настолько высок, что с ним нельзя было не считаться, к тому же его поддержал митрополит Алексий. Москва отвергла предложение генуэзцев и тем самым продемонстрировала верность союзу с законным наследником ханов Золотой Орды – Тохтамышем, стоявшим во главе волжских и сибирских татар».
Чтобы отстоять интересы генуэзцев, Мамай вступил в союз с Великим князем Литовским Ягайлой, мечтавшим о захвате Северной Руси. Многие на Руси в тот момент дрогнули. Ведь Литва и без того была сильнее Москвы. Князю советовали принять «взаимовыгодное коммерческое предложение». Однако тем самым Русь становилась союзником Мамая, в котором Золотая Орда видела мятежника. К тому же в Орде хорошо помнили, отчего в 1346 г. предшественник Тохтамыша Джанибек начал войну с генуэзцами.
Тогда причерноморские степи постигла гололедица. Скот лишился корма, и его падёж вызвал голод у кочевников. Спасая детей, они продавали их генуэзцам. Те же с превеликим удовольствием скупали девочек и мальчиков за бесценок с целью дальнейшей перепродажи на невольничьих рынках. Узнав об этом, хан пришёл в неистовство – согласно Ясе, уложению Чингисхана, наживаться на несчастье соседа считалось верхом безнравственности. Войска Джанибека осадили крепость Кафу (ныне Феодосия), но цитадель была неприступна. Тогда татары перебросили катапультой за стены труп умершего от чумы. В Кафе началась чума. Бежавшие на родину генуэзцы заразили по дороге побережье Эгейского и Средиземного морей. «Великая чума» выкосила треть населения Европы (включая Русь), менее всего задев Польшу и Литву – противников Москвы.
Сила союзнической Мамаю Литвы на фоне «смутного» положения в Орде, заставляла многих на Руси задумываться: стоит ли сражаться за то, чтобы владеть своей землёй? Прожить можно и без этого. Чтобы подавить такие настроения, князь Дмитрий прибег к авторитету Сергия Радонежского. Преподобный благословил войну. А поскольку авторитет «игумена всея Руси» был непререкаем, православные московиты сочли своим долгом положить живот за Русь Святую.
На Куликово поле выдвинулись не только этнические русичи.
Конница была сформирована во многом из крещёных татар – потомков ордынцев, бежавших в Московское княжество после установления в 1321 г. ханом Узбеком ислама как обязательной религии.
Под Калугой к рати московского князя присоединились полки литовских князей Андрея и Дмитрия Ольгердовичей. В преддверии военной развязки родные братья Ягайло Андрей и Дмитрий приняли сторону московского князя, став его наместниками соответственно в Пскове и Переяславле-Залесском. На Куликово привели они, по некоторым сведениям, войска и из своих прежних уделов, оставшихся в составе Великого княжества Литовского: Полоцка, Стародуба и Трубчевска.
Русское войско встречает литовских князей Андрея и Дмитрия. Миниатюра XVII в.
Вообще, значительные силы пришли к московскому князю из городов, входивших тогда в Великое княжество Литовское – Брянска, Смоленска, Друцка (ныне Белоруссия) и других. Среди погибших с русской стороны бояр упоминаются 20 галичан, 30 литовцев и до тридцати новгородцев (что важно, учитывая извечные самостийнические настроения Новгорода).
Союзник же и официальный сюзерен Москвы Тохтамыш только выходил из Сибири, не дойдя даже до нижней Волги. Однако ждать Дмитрий не мог. Чтобы объединённая армия Мамая и Ягайло не разбила его и Тохтамыша поодиночке, князь дерзко пошёл наперерез Мамаю, ещё не соединившемуся с литовцами. Ночью русичи форсировали Дон, тем самым отрезав себе пути к отступлению.
А на следующий день... «На Куликово поле вышли рати москвичей, владимирцев, суздальцев и т. д., – утверждает Гумилёв, – а вернулась рать русских, отправившихся жить в Москву, Владимир, Суздаль и т. д. Это было началом осознания ими себя как единой целостности — России...»
А Ягайло недостало до Куликово всего одного дневного перехода – идти пришлось через Киевское и Черниговское княжества, за год до этого освобождённые Дмитрием от литовцев. Сопротивление киевлян и северян задержало продвижение литовцев (хотя, скорее, литвинов – большинство в литовском войске составляли русичи Белой и Черной Руси). К тому же Олег Рязанский (который так долго раздумывал, чью сторону принять, что его уж полагали союзником Мамая) с небольшим отрядом сумел, искусно маневрируя, отвлечь передовые силы Ягайло.
Через шесть лет Ягайло примет католичество и подпишет Кревскую унию, чем положит начало уничтожению самостоятельного литовского государства и насильственному окатоличиванию не только коренной Литвы, но также Белой и Малой Руси. И всё же белорусы и малорусы устоят. За спиной у них будет уже подниматься и крепнуть Великорусское православное царство – зримый земной образ Отечества Небесного, на защиту которого и благословил провидец Сергий своих духовных чад.
Троице-Сергиева лавра. Э. Лисснер. 1907
