В недавнем интервью агентству Reuters президент США Дональд Трамп назвал российско-американский договор СНВ-III о взаимном сокращении ядерных носителей и боеголовок «односторонним». По той причине, что он выгоден якобы только России, президент США заявил, что не поддерживает договор.
Может ли, однако, двусторонний договор, устанавливающий для обоих его участников одинаковые ограничения, в принципе давать кому-либо односторонние преимущества? Любой непредвзятый наблюдатель ответит: нет. СНВ- III не позволяет ни Москве, ни Вашингтону иметь к моменту завершения действия договора в 2021 году более 700 развёрнутых стратегических носителей (межконтинентальных баллистических ракет, баллистических ракет на подводных лодках и тяжёлых бомбардировщиков) с каждой стороны и более 1550 ядерных боезарядов на них.
По мнению сторон, зафиксированному в 2011 г. при подписании договора, это число носителей и боеголовок вполне достаточно для взаимного сдерживания, а последовательное снижение ядерного порога, которого стороны добиваются с момента появления СНВ-I (1991 г.), позволяет снизить риск развязывания глобального конфликта.
Тем не менее в программе Республиканской партии ещё в июле минувшего года было записано: «Соглашение New START (СНВ-III. – Ю.Р.) настолько слабое в части верификации и определениях, что практически невозможно доказать его нарушение. Это позволило России нарастить свой ядерный арсенал и сократить наш». Возможно, функционеры Республиканской партии имели в виду, что на тот момент Россия располагала несколько меньшим, чем США, числом развёрнутых стратегических носителей ядерных боеголовок – соответственно 508 и 848 (681 развернутый носитель плюс 167 официально находящихся на хранении) - и потому, в отличие от США, могла наращивать их число до установленного договором СНВ-III порога, а американцам надо было их сокращать.
Однако разве сам по себе тот факт, что у американской стороны носителей больше, не делает постановку вопроса об односторонних преимуществах у российской стороны абсурдной? Кроме того, увеличивать число носителей Россия будет лишь до установленного уровня, так что и в этом случае обвинения беспочвенны. Точно так же до одинакового порога будет к 2021 г. доведено и количество боеголовок; в настоящий момент обе стороны должны его сокращать, причём РФ должна делать это опережающими темпами, имея 1796 боеголовок против 1367 у США. Ещё раз: утверждение о том, что договор помог усилить ядерный арсенал РФ и ослабить ядерные силы США звучит нелепо.
Другое дело, что СНВ-III, вводя паритетные ограничения на рост ядерного арсенала, в определённой степени препятствует выполнению того пожелания, которое в упомянутом интервью высказал президент США, а именно: чтобы американское ядерное оружие было «вне конкуренции». Ну а если за стремлением оказаться «вне конкуренции» кроется желание нарушить стратегический баланс, то никто, разумеется, не станет взирать на это безучастно. «На самом деле новый ДСНВ продвигает интересы США и всего мира», – говорит исполнительный директор американской Ассоциации по контролю над вооружениями Дэрил Кимбалл, и отказ США от этого договора, считает он, был бы «безответственным» шагом.
Насколько обоснованны заявления о «слабости» СНВ-III по части его верификации, то есть возможности проверки его строгого выполнения? Начиная с 2011 года страны могут проводить ежегодно по 18 инспекций, а обмен информацией о количестве подобного оружия происходит каждые полгода – 1 марта и 1 сентября. Практика показывает, что для эффективного контроля этого вполне достаточно. В связи с этим совершенно непонятно, например, откуда антиядерная группа Фонда Плаушерс берёт цифры о количестве у сторон ядерных боезарядов – якобы 7 тыс. у России и 6,8 тыс. у США. Дезинформация проникает и в СМИ; указанные цифры приведены, в частности, в комментарии Reuters к интервью Д. Трампа.
СНВ-III, как и любой договор, – компромисс, и уже по этой причине он не идеален. У российской стороны есть к нему свои претензии. Российские эксперты неоднократно обращали внимание на одну из слабостей договора – возможность одной из сторон сохранять возвратный потенциал. Дело в том, что российские межконтинентальные баллистические ракеты и баллистические ракеты для подводных лодок утилизируются как единое целое (подрываются, разрезаются на части, сминаются), а у американских ракет уничтожается лишь первая ступень. Как распоряжаться второй и третьей ступенями, в протоколе к договору не оговорено. В результате и возникает возвратный потенциал, позволяющий американской стороне путём изготовления недостающих первых ступеней быстро нарастить численность ракет и вернуть их на боевые позиции.
По мнению российской стороны, путь к разрешению проблемы лежит не через отмену СНВ-III, а через достижение компромисса при подготовке нового договора, который в интересах обеих договаривающихся сторон и мирового сообщества в целом должен наследовать договору СНВ-III. Если же лозунг Make America great again («Сделать Америку снова великой») подразумевает достижение превосходства в ядерной сфере, то, как заметил председатель комитета Совета Федерации по международным делам Константин Косачёв, это не даст ничего кроме того, что «вернет мир к худшим временам гонки вооружений 1950–1960-х годов…».
