4 сентября 1914 г. в местности Талергоф под австрийским городом Грац открылся первый в Европе концентрационный лагерь. Предназначался он исключительно для русинов, отказавшихся идентифицировать себя новоизобретённым этнонимом «украинец». В русинах – русофилах и православных – Австро-Венгерская империя видела самых неблагонадёжных подданных; с началом Первой мировой войны она попросту решила их истребить. В итоге за время войны в австрийских концлагерях погибли более 100 тыс. мирных граждан, не отрекшихся от имени русского и веры предков; столько же было казнено «полевыми судами»; около 50 тыс. русинов умерли при депортации; до 400 тыс. человек бежали в Россию.
Проблески надежды
В ноябре 1918 г. обретшая независимость Венгрия провозгласила «создание на территории русинов на юг от Карпат широкой автономии с конституционным названием "Руська Крайна"». Однако после подавления в 1919 г. в Венгрии советской республики Руська Крайна была присоединена к Чехословацкой Республике (ЧСР). Сен-Жерменский договор между державами-победительницами и Австрией от 10 сентября 1919 г. предоставлял образованию под названием «Подкарпатская Русь» «полнейшую степень самоуправления, совместимую с понятием единства Чехословакии». И мало кто мог представить, что через каких-то двадцать лет исключительно для русинов снова создадут концлагерь. Создадут те самые выведенные австрийцами и поляками «украинцы», что «сдавали» своих единоплеменников в Талергоф, Терезин и где служили надзирателями и катами.
Прага не собиралась выполнять Сен-Жерменский договор. Только осенью 1938 г., ввиду угрозы полной немецкой оккупации, Чехословакия принялась завоевывать лояльность собственных граждан: объявила автономию Подкарпатской Руси, утвердив 11 октября 1938 г. её правительство, а через полтора месяца приняла конституционный закон, по которому новое образование приобретало статус субъекта федерации.
Председателем правительства был избран вождь русофилов Андрей Бродий. Ещё в 1919 году он возглавлял прорусский Автономный земледельческий союз – самую представительную партию в Русской народной раде. В автономное правительство были назначены и представитель украинофильского меньшинства униатский монсеньор Августин Волошин, и депутат парламента Юлий Ревай. Остальные семеро принадлежали к русскому движению. Волошин с Реваем и выступили орудием переворота, осуществлённого «сверху» из Берлина, когда Прага уже стала практически ручной.
26 октября премьер-министр Бродий был арестован чехословацкими властями «за государственную измену». На вопрос «На основании какого права чешское правительство могло арестовать главу автономного карпато-русского правительства и назначить на его место человека, к которому большинство русских Карпатской Руси не имеет никакого доверия?» замминистра иностранных дел Губерт Масаржик ответил, что руководству ЧСР пришлось это сделать потому, что им «так было приказано свыше». «Свыше» означало по «настоятельной рекомендации» атташе немецкого посольства в Праге А. Генке: «Если правительство (ЧСР) в этот решающий момент хочет усилить германский интерес к благоприятному решению арбитражного суда в отношении Чехословакии, то было бы весьма целесообразным заменить А. Бродия сторонником украинской ориентации, лучше всего А. Волошиным…»
Упомянутый «арбитражный суд» – это состоявшийся 2 ноября 1938 г. т. н. Первый Венский арбитраж, по которому, как ни пыталась Прага угождать Германии, в пользу Венгрии была отторгнута юго-западная часть Подкарпатской Руси с крупнейшими русинскими городами Ужгородом и Мукачево и 180 тыс. населения. Гитлер не сомневался, что униат Волошин и его украинская партия промолчат. Так и случилось:новая администрация, состоящая из Волошина и Ревая, покорно переехала в Хуст, выплеснув досаду на подданных.
Откуда «кача» всплыла
Силами жандармов и армейской бронетехники были разогнаны (с кровавыми жертвами) массовые демонстрации протеста против переворота. Украинский язык был объявлен государственным, хотя на референдуме в Подкарпатской Руси за год до того 86% опрошенных высказались за русский литературный язык как официальный и язык преподавания. И остальные высказались не за украинский, а за «малороссийский». Определение «украинский» в бюллетень не посмели поставить – и это после двадцати лет украинизации, насаждавшейся Прагой!
Вывески и таблички с указанием улиц (все они прежде были на русском) меняли на украинские. На мову перевели работу госучреждений и преподавание в учебных заведениях. С государственных постов снимали специалистов, заменяя их «национально-свидомыми диячамы». Поскольку таковых в Подкарпатской Руси недоставало, их поставку произвела Организация украинских националистов (ОУН) из польской тогда Галиции, помнившая свой опыт помощи австрийскому правительству в ликвидации русофильского элемента времён Талергофа и Терезина.
В ноябре 1938 года по указанию Волошина был открыт первый концлагерь в истории Подкарпатской Руси. На горе Думен, как раз напротив главной вершины Карпат – горы Русской. Тогда карпатороссам и стали вбивать в голову, что следует её называть по-румынски – Говерлой (лишь бы не по-русски, а украинского названия у Русской горы не было).
За колючую проволоку бросали не только оппозиционных общественников, журналистов, литераторов. Без суда и следствия галицаи отправляли самого последнего крестьянина в лагерь только за то, что он казался подозрительным.
Отменялось местное самоуправление – избранных населением сельских старост заменили на правительственных комиссаров. 20 января 1939 года запретили деятельность всех партий, кроме волошинского «Украинского народного объединения». Закрыли центры Русского культурно-просветительного общества им. А.В. Духновича, оппозиционные газеты и журналы. Для оставшихся СМИ была введена жёсткая цензура, запрещающая критиковать гитлеровскую Германию и особенно «Майн кампф», которая распространялась по личному распоряжению Волошина (удостоенного в наше время звания Героя Украины).
Единственной национальностью, освобождавшейся от тотальной украинизации и «деполитизации», были немцы: «Всем гражданам немецкой народности, несмотря на их государственную принадлежность, разрешено организовываться в «Немецкую партию» на основе национал-социализма… а также носить знаки отличия и знамена со свастикой». Как пишет в своей книге «Русь нерусская» Александр Каревин, это указание за подписью Августина Волошина было под грифом «совершенно секретно» разослано 2 февраля 1939 года во все структуры власти. А 8 февраля шеф отдела прессы и пропаганды В. Комарнынськый предоставил правительству утверждённые в Третьем рейхе пропорции вышеупомянутых знамён.
Как видим, в документе фигурирует уже не Подкарпатская Русь, а некая «Карпатская Украина», так как ещё 30 декабря 1938 г. «Урядовий вiсник» опубликовал решение «автономного правительства» о новом названии края.
«Логику» данного переименования Волошин слепил ещё в 1937 году: «Названия "русин" мы не отрекаемся и не бросаем его. Им назывались наши славные князья в Киеве и в Галичине и на Подкарпатье… Но когда мы сегодня на первое место выдвигаем и всегда подчёркиваем название "украинец-украинский", то это делаем для того, чтобы отличить себя от тех, что стали предателями нашего народа и как волки в овечьей шкуре именем “русины”, именем русского народа, именем будто бы русской культуры за венгерские пенгё, польские золотые туманят и продают русин. Украли наше название "русины" и им пользуются в своей Иудиной работе. Поэтому, чтобы обособиться от тех истинных янычар и предателей, мы перестаем употреблять старое наше название "русины", а употребляем наше немного более младшее название "украинцы"».
Однако почему Волошин не объявлял независимость своей «Карпатской Украины»? ЧСР ведь после Мюнхенского сговора стремительно ослабевала, а наращивающего мышцы Гитлера Волошин уже не раз заверил в своей преданности. Дело в том, что фюрер не отвечал ему взаимностью, а остаться в условиях провозглашённого «суверенитета» один на один с ненавидящим его народом Волошин боялся. В конце 1938 года он отправил с тайной миссией в Берлин «министра иностранных дел» Ревая, но в верхах того не приняли. Дважды Волошин звонил в рейхсканцелярию, добиваясь аудиенции у фюрера, но тот побрезговал «премьер-министром» того, что осталось от Подкарпатской Руси. Вот и приходилось объяснять чехословацкий статус края тем, что, дескать, местные диалекты ближе к чешскому языку. Если вы спросите, где же тогда логика переименования в «Украину», то напомню, что здесь мы имеем дело с изворотливой логикой униата.
В новом 1939 году, ввиду угрозы полной венгерской оккупации Подкарпатской Руси, Волошин уведомил теперь уже Бухарест о готовности отдать край в состав Румынии при условии, что сам со своими людьми он останется в статусе местной администрации. Однако Румыния идти на конфликт с Венгрией не захотела. После этого Волошин запросил переговоров с Будапештом. В ответ на готовность принять патронат Хорти ему порекомендовали «во избежание лишнего кровопролития передать полномочия венгерским властям».
Развязка неприглядного спектакля под названием «Карпатская Украина» близилась.
14 марта 1939 г. провозгласила независимость Словакия, и ЧСР таким образом прекратила существование. «Карпатской Украине» ничего не оставалось, как на следующий день провозгласить и свой суверенитет. Волошин телеграфировал в Берлин: «Мы провозглашаем независимость Карпатской Украины и просим защиты у Германского рейха. Одновременно информируем вас, что венгерские войска сегодня, в 6 часов, перешли границу вблизи Мукачево...» Да уж. Опоздал монсеньор с «независимостью».
Однако защиты Германского рейха Волошин не получил, ибо Будапешт действовал в полном согласии с Берлином. Венгерский диктатор Хорти уже имел «добро» Гитлера на аннексию всей Подкарпатской Руси. Не против венгерской оккупации южных склонов и предгорий Карпат была и Польша. Как пишет историк Сергей Лозунько, во время встречи Гитлера с министром иностранных дел Второй Речи Посполитой Юзефом Беком 5 января 1939 года последний пояснил: «Польша… пытается влиять на Венгрию в определенном Гитлером направлении и советует осуществлять энергичные действия, а президент Польского государства заявил перед иностранными дипломатами, что Польша в серьезной ситуации будет помогать Венгрии».
Поводом для «общеевропейского согласия» на оккупацию нынешнего Закарпатья стало наличие в оном пришлых галичанских головорезов, ненавидимых местным населением (кстати, Польша оспаривала и название «Карпатская Украина»: Бек заметил Гитлеру, что «Украина» – это польское слово, которое означает пограничные земли на Востоке, над Днепром). Поэтому Волошину ничего не оставалось, как внять «рекомендации» Будапешта «во избежание лишнего кровопролития передать власть». По словам директора Закарпатского регионального центра социально-экономических и гуманитарных исследований НАН Украины (1996-2000 гг.) профессора И. Гранчака, в исторической литературе нет подтверждения того, что Волошин, прежде чем сбежать в Прагу, «не сумел противостоять давлению руководства штаба Карпатской Сечи, где преобладали террористически настроенные иммигранты. Фактически они были организаторами вооруженного сопротивления, заведомо обреченного на неудачу».
Итак, за чуждую местному населению «Карпатскую Украину» встали в бой (в том числе и на Красном поле под Хустом) «террористически настроенные иммигранты» и остатки чешских подразделений. Потому-то «Карпатская Украина» и просуществовала 29 часов, в течение которых Волошин успел бежать, осев… в Берлине! Там он летом 1941 года, когда Германия напала на СССР, обратился к Гитлеру с письмом, предлагая себя в президенты Украины. Он также советовал фюреру ликвидировать на Украине православную церковь, заменив ее католической, но вновь оказался неуслышанным.
А что касается «террористов-иммигрантов» и «Сечи», то речь идёт о тех штыках, на которых держалась власть Волошина. В 1939 году в Праге вышла книга «Карпатская Украина. Воспоминания и переживания» оуновца В. Бирчака. По его признанию, командование Карпатской Сечи составляли в основном участники террористических акций в польской Галичине, объявленные в розыск. Их руководство ОУН и «бросило на эмиграцию». То есть за карпатские перевалы.
«Экспансия “заперевальщиков”, вмешательство сечевиков в 30-е годы в политическую борьбу на Подкарпатской Руси стали одним из источников антипатии закарпатцев к галичанам, главные представители которых и после войны поучают “национально несознательных” русинов, как жить, любить “их” Украину, всячески противодействуют восстановлению самоуправления, существующему гражданскому согласию, европейской культуре межнациональных отношений», – писал представитель Закарпатской области, народный депутат нескольких созывов Верховной рады Иван Мигович. Писал ещё до галичанской «революции гидносты» (гимном которой стала «Плине кача» – реквием 1940-х годов по «сечевикам», погибшим на Красном поле).
С победой же Майдана новые «сечевики» стали готовить для оставшихся «недоукраинцев» новые концлагеря.
