С референдумом и его результатами покончено и теперь это принадлежит прошлому – так выразился относительно волеизъявления иракских курдов премьер-министр Ирака Хейдар аль-Абади, выступая на пресс-конференции в Багдаде 17 октября. Заявлению предшествовала операция иракской регулярной армии, спецназа МВД и подразделений шиитского «народного ополчения», в результате которой под контроль центральной власти перешли почти все спорные районы в провинциях Нейнава, Салах эд-Дин, Дияла и Таамим, включая город Киркук и расположенные близ него богатые месторождения углеводородов. Премьер добавил, что внедрит федеральную власть во всех частях Ирака, включая регион Курдистан. И не без злорадства добавил: «Я предупреждал – потеряете всё!»
24 октября правительство Иракского Курдистана капитулировало: в официальном заявлении оно объявило о прекращении всех военных операций в Курдистане, решении заморозить результаты референдума и начать диалог с Багдадом на основе конституции. Каким будет диалог, представить несложно: федеральные власти и ранее не особенно церемонились с Эрбилем и держали автономию на правах нелюбимого пасынка, а в новых условиях переговоры будут представлять собой диктат. Курды потеряли не просто 40% ресурсов и все спорные территории – они испытали сильнейший психологический шок, от которого оправятся не скоро.
Комбинация усилий Ирана, Турции и Багдада дала результат, причём быстрый и радикальный – мечта курдов о государственности, от которой их отделял лишь один шаг, отодвинута на необозримый период. И уже неважно, действительно ли главная заслуга в этом принадлежит иранскому генералу Касему Сулеймани, командующему силами специальных операций «Кудс» КСИР. Важно, что было нащупано и умело использовано уязвимое звено, а именно разногласия и противоречия среди самих курдов. Идея не нова: англичанам приписывается изобретение принципа «разделяй и властвуй», но задолго до появления Соединённого Королевства по той же причине пал Вавилон….
Как же так получилось? После операции «Буря в пустыне» (1991), когда американцы фактически отторгли регион от Багдада и лишили Саддама Хусейна всех рычагов воздействия, введя бесполётные зоны и вынудив его вывести все органы центральной власти, в Курдистане существовали две администрации, сформированные по местническому принципу – группировка Патриотический союз Курдистана (ПСК) контролировала Сулейманию и Халабджу, а Демократическая партия Курдистана (ДПК) осуществляла функции власти в провинциях Эрбиль и Дахок. После оккупации Ирака и свержения власти в Багдаде не без участия Вашингтона группировки объединились, в результате чего появилось единое Региональное правительство Курдистана с центром в Эрбиле. При этом, однако, ни о каком единстве речи не шло – партии не только сохранили собственные структуры, но стали наращивать и развивать вооружённые формирования и собственные разведывательные и специальные службы. Руководство курдской автономией осуществлялось группировкой клана Барзани, но в оппозиции ей выступал клан Талабани (первые базируются в Эрбиле, вторые – в Сулеймании). Расклад, конечно, условный, поскольку за независимость на референдуме 25 сентября голосовали более 5 миллионов курдов всех партий и кланов, однако последние события показали, что курдское единство – такой же миф, как арабская умма.
Сегодня в Иракском Курдистане пытаются понять произошедшее и найти виновных. Представитель ДПК в России и СНГ Хошави Бабакр прямо указал на сына Джаляля Талабани – Павла, не стесняясь в оценках: «Это совершенно бесперспективный политик с детским взглядом на вещи. Он всю жизнь жил в Англии, вырос там, курдского языка почти не знает, ситуацией совершенно не владеет». Президент М. Барзани был более сдержан: «То, что произошло в городе Киркук, было результатом односторонних решений некоторых лиц в рамках определенной части политических партий Курдистана, что в конечном итоге привело к выводу войск пешмерга». Неоднозначен подход и в самом Патриотическом союзе Курдистана – вице-президент Курдистана и первый заместитель председателя ПСК Косрат Расул Али выразился весьма эмоционально: «Что действительно усиливает рану, это то, что некоторые стали помощниками оккупантов, чтобы получить личные выгоды. Этим отвратительным поступком они вписали себя в черные страницы истории нашей нации». Более того, по мнению другого видного функционера ПСК Мала Бахтияра, существует серьёзная опасность раскола Иракского Курдистана, который поделят две администрации. Это чревато тяжёлыми последствиями. Касаясь позиции международного сообщества, Косрат Расул был лаконичен: «Ещё раз доказано, что у курдской нации нет друзей, кроме гор».
ООН, как водится, выразила озабоченность гибелью сотен людей и новым потоком «вынужденных переселенцев» из числа мирных жителей (их численность превышает 200 тыс. человек, в основном это женщины с детьми), признав случаи мародёрства, пыток, издевательств и жестоких убийств, совершенных ополченцами. 23 октября в Багдад прилетел госсекретарь США Рекс Тиллерсон. В ходе встреч с премьером Х. аль-Абади глава американской дипломатии затронул эту тему, одновременно призвав к выводу военнослужащих КСИР из Ирака, но глава иракского правительства ответил (согласно сообщениям СМИ): «Мы должны поощрять ополчение, потому что они станут надеждой страны и региона».
23 октября в Москву с кратким рабочим визитом прибыл министр иностранных дел Ирака Ибрагим аль-Джаафари, который был принят главой МИД РФ С. Лавровым. Главной темой обсуждения стал курдский кризис, и посланник Багдада пытался прозондировать позицию Москвы по данному вопросу. Выступая на созванной пресс-конференции, С. Лавров отметил: «Мы понимаем чаяния курдского народа в том, что касается устремления к укреплению своей идентичности, своего самосознания. Однако мы считаем правильным реализовывать эти устремления исключительно через диалог с правительством Ирака с учетом в полной мере того значения, которое курдский вопрос имеет в региональном масштабе, и необходимости избегать дополнительных источников нестабильности в регионе». На вопрос, какие действия может предпринять российское руководство для урегулирования конфликта между Багдадом и Эрбилем, чтобы прекратилась война, Сергей Лавров ответил просто:«Откровенно говоря, мы пока войны не видим. Надеемся, что её и не будет между правительственными войсками Ирака и курдами. Считаю, что в конкретном плане сами стороны должны решать, пойдут ли они на прямой диалог или им нужны посредники. Мы не хотим навязывать им какое-либо решение».
