В торговом конфликте США с КНР появилось новое измерение. Претензии США к методам, которыми в Китае добиваются экономического роста, и к способу ведения дел во внешней торговле переросли в критику экономической системы КНР в целом и такой её важнейшей основы, как участие государства в экономическом развитии.
Администрация Трампа подняла вопрос о «нерыночном» (в глазах американцев – неполноценном) характере китайской экономики из-за целенаправленной государственной поддержки промышленности и государственного контроля над финансовым сектором КНР. На таком основании Вашингтон обвиняет КНР в «нечестной» конкуренции, оправдывая этим расширение своих претензий к Китаю.
Сейчас выясняется, что согласие США и стран Евросоюза на вступление КНР в 2001 году в ВТО диктовалось стремлением вовлечь её в рыночные отношения с Западом. Как следует из недавней речи вице-президента США Майкла Пенса в Гудзоновском институте, это был своеобразный «аванс» Пекину в надежде на постепенное внедрение в КНР западной политико-экономической модели. А поскольку американские расчёты в отношении Китая не оправдались, США пытаются давить на Китай по всем направлениям, в том числе придавая сугубо экономическим претензиям откровенно идеологический характер. И пока китайская сторона соглашается с американской идеологией «рыночного фундаментализма», средства давления на КНР у США будут сохраняться.
Так, в настоящее время администрация Трампа, готовясь к ноябрьской встрече G20 в Буэнос-Айресе (Аргентина), пытается закрепить в повестке дня «двадцатки» и в проекте итогового документа Группы двадцати вопрос об «искажении рыночной конкуренции китайскими государственными предприятиями». А если и так? Если модель управления успешными государственными предприятиями КНР сознательно предполагает «искажение рыночной конкуренции»?
Одновременно США спешно сколачивают антикитайский торговый союз с целью распространения протекционистских мер в отношении китайских товаров на другие, кроме США, важные для Китая рынки. Принуждая своих партнёров пересматривать многосторонние торговые соглашения с участием США в пользу двусторонних, Вашингтон выдвигает критерием новых соглашений отказ их участников от вхождения в зоны свободной торговли с КНР как с «нерыночной» экономикой.
Новое соглашение об инвестиционно-торговом партнёрстве между США, Мексикой и Канадой (USMCA), которое приходит на смену НАФТА, содержит положения, согласно которым заключение любой из сторон соглашения о свободной торговле с «нерыночной» страной позволяет другим сторонам расторгнуть трёхстороннее соглашение и заменить его двусторонним соглашением. То есть после подписания USMCA Канаде и Мексике будет трудно вести переговоры по соглашению о свободной торговле с Китаем, а Мексике, скорее всего, будет затруднено участие в китайской инициативе «Пояс и путь».
Положения USMCA США, скорее всего, постараются распространить на иных важных торговых партнёров Китая, например в будущих сделках с ЕС и Японией. Китайские эксперты всерьёз опасаются, что администрация Трампа, повышая ставки в стратегии «сдерживания Китая», пытается установить новый мировой экономический порядок, прямо противоречащий интересам КНР.
Суть вопроса в том, что государственное субсидирование в Китае касается в основном субъектов рынка с государственной и смешанной собственностью (предприятия тяжёлой промышленности, транспортной и энергетической инфраструктуры, а также финансовой системы). Контролируя деятельность таких предприятий, китайское государство управляет ценообразованием в интересах всего общества по всей производственной цепочке, включая частный сектор. Государственные субсидии в этой системе являются неотъемлемым элементом государственного управления рынком, а не ситуативным инструментом конкурентной борьбы.
Именно эти фундаментальные черты «социализма с китайской спецификой» (госкапитализма), составляющие принципиальное отличие китайской экономической системы от западной, в частности от американской, подвергаются нападкам со стороны нынешней американской администрации. Маскируются нападки довольно неуклюже – критикой «нечестной» (?) практики субсидирования промышленности.
Всё это может вывести американо-китайские торговые трения в новую плоскость более глубокого, неторгового конфликта. В глазах остального мира, прежде всего его незападной части, претензии к экономической (и политической) системе КНР в условиях безуспешных попыток США сократить их огромный дефицит в торговле с китайскими партнёрами выглядят как американский проигрыш Китаю в историческом соревновании разных общественно-политических систем.
Вместе с тем задачу реформирования сектора государственных предприятий в КНР поставили ещё задолго до нынешнего антикитайского поворота в политике США, под давлением проблемы ликвидации избыточных производственных мощностей. На днях вице-премьер Лю Хэ поставил решение задачи поддержания экономического роста и ослабления финансовых рисков (уменьшение долга госпредприятий перед государством) в зависимость от «структурной реформы в сфере предложения», как называют в КНР ликвидацию избыточных мощностей в госсекторе. А председатель КНР Си Цзиньпин 20 октября ещё раз подтвердил свою «непоколебимую приверженность частному сектору», использовав на этот раз тему борьбы с нищетой.
Менять свою общественную систему по-американски Китай не будет ни при каких условиях. В Китае подчёркивают, что на фоне 30-летнего взрывного экономического роста «страна имеет… веские основания для сохранения своих экономических характеристик, сохраняя принцип нейтралитета при работе с предприятиями различных форм собственности».
