У Церкви есть твёрдые основания чтить память князя Владимира, крестителя Руси, но в светском обществе больше любят воспоминать его неблаговидные поступки до обращения к вере. Древние книжники создали образ женолюбивого правителя, который не останавливался ни перед каким насилием. Эпизод со сватовством князя Владимира к полоцкой княжне Рогнеде – самый известный пример такого рода. В Беларуси он пользуется своеобразной популярностью: какая, мол, горькая слава у обесчещенной «святым князем» полочанки...
Откуда вообще известно о сватовстве Владимира к Рогнеде? В большинстве случаев как теперь, так и в древности, информацию разносит стоустая молва: «я слышал», «мне говорили»... Рассказ о Рогнеде, дочери пришедшего из-за моря Рогволода, праматери разветвлённого рода полоцких, киевских и происходящих от них русских князей бытовал сначала в устной форме, а затем был внесён в начале XII в. в сокращённом виде в Повесть временных лет (ПВЛ) под 980 г. В более расширенном виде это сказание появляется в продолжении ПВЛ по Лавреньевскому списку под 1128 г. как объяснение вражды между полоцкими и киевскими князьями.
Между двумя записями есть существенные различия. В краткой редакции Владимир представляется главным инициатором сватовства к Рогнеде, этот эпизод стоит в контексте похода Владимира на киевского князя Ярополка. Сама Рогнеда будто бы выбирала между двумя свадебными приглашениями: Ярополка и Владимира. В расширенном варианте главная роль отводится дяде Владимира Добрыне («Володимеру детску сущу»). Именно Добрыня посылает сватов в Полоцк и после унизительного отказа княжны «не хочу я за сына рабыни» (Ярополк как другой жених при этом не упоминается вовсе) идёт с Владимиром на Полоцк, пленяет Рогволода и велит Владимиру совершить насилие над Рогнедой в присутствии отца и матери (краткая редакция последней острой подробности не содержит). Рогволода убивают, Владимир женится на Рогнеде, от которой рождается его первый сын Изяслав.
Впоследствии, когда киевский князь стал брать себе других жён, он удалился от Рогнеды, что вызвало её попытку отомстить ему, заколов его во время сна. Пробудившийся Владимир пришёл в ярость, готов был убить княжну, но смутился при виде юного Изяслава, державшего в своих руках меч Рогнеды. По совету с боярами князь решил отослать Рогнеду с сыном в «её отчину», построив город, известный сейчас под именем Заславля. Этот поступок трактуется как признание вины перед насильно взятой женой. Обнажённый меч Изяслава и стал по смыслу легенды символом вражды между внуками Рогволода (полоцкими князьями) и внуками Ярослава (киевскими князьями). Запись была сделана в качестве пролога к высылке семейства полоцких князей киевским князем Мстиславом в Константинополь в 1129 г. за их отказ поддержать совместный поход русских на степняков-половцев. Так одна и та же легенда была дважды адаптирована разными авторами русской летописи в разных контекстах. В первом случае это борьба Владимира за киевский стол, а во втором – некое провиденциальное указание на будущую родовую вражду.
Следует ещё обратить внимание на два сообщения, являющиеся своеобразным продолжением сюжета Владимирова сватовства к Рогнеде. В так называемом «Особом» житии князя Владимира встречается сказание о взятии Херсонеса (Корсуня) около 988 г. Согласно этой версии, киевский князь по подсказке варяга Ижберна нарушил тайное сообщение горожан с внешним миром, взял город и, схватив «корсунского князя с княгинею», овладел на глазах их дочерью, после чего приказал её убить. Известный легендарный мотив здесь вплетён в иную сетку событий. В другом литературном памятнике, Тверской летописи, под 988 г. есть сообщение о том, что Владимир после своего крещения и женитьбы на греческой царевне Анне предложил будто бы Рогнеде выйти замуж за кого-либо из «вельмож» своих, но та выбрала монашеский постриг с именем Анастасии: «Не хочу быть рабой ни князю, ни царю, но невестой Христа». Это известие, записанное в XVI в., содержит ещё одну черту легендарного рассказа.
Сведения о сватовстве князя Владимира к Рогнеде вообще имеют тот легендарный характер, какой приобретает любой устный пересказ спустя сто и более лет: в каждую эпоху подмечают что-то своё, что-то понемногу добавляют. Чтобы убедиться в этом, достаточно познакомиться с былинным сказанием о женитьбе князя Владимира с участием Дуная Ивановича (Дунай-Добрыня силой привозит киевскому князю невесту Апраксию из дома «короля» Данилы Манойловича).
Летописная статья 980 г. о сватовстве Владимира вызывает целый ряд недоумений. Ярополк ко времени междоусобия был уже женат на гречанке и ожидал сына, так что ему незачем было свататься к Рогнеде. Кроме того, согласно древнейшей части «Памяти и похвалы князю Владимиру» монаха Иакова, утверждение Владимира в Киеве состоялось в 977 (по другой датировке 978) году. Второй сын Рогнеды и Владимира Ярослав родился около 978 г. (значит, первый, Изяслав, родился как минимум на год раньше). Отсюда следует, что сватовство новгородского князя должно было произойти до открывшегося в 977 г. междоусобия между сыновьями Святослава. В своё время выдающийся исследователь русского летописания академик А.А. Шахматов выдвинул основательное предположение, что сватовство Владимира к полочанке было зафиксировано новгородским летописанием сразу после рассказа о прибытии его в Новогород под 970 г. Этим и объясняется то, что в пересказе тех же событий под 1128 г. в Лаврентьевской летописи главным действующим лицом является Добрыня, повелевающий юным княжичем. Поэтому Полоцк был захвачен за несколько лет до борьбы за киевский стол. И летописная фраза о том, что Владимир «собрал войско из варягов, словен, чюди и кривичей», относится не к походу на Полоцк, а к его походу на Ярополка в последующем междоусобии. Кривичи уже действовали в данном эпизоде как вассалы Владимира.
Что же сказать о достоверности самого сказания о сватовстве? Конечно, оно имеет определённую историческую основу. Возможно, Владимир действовал столь грубо в отношении Рогволода по внушению своего дяди Добрыни, который был едва ли не более обижен гордым отказом Рогнеды, унизившим сестру Добрыни и мать Владимира Малушу до положения рабыни. Впрочем, сам сюжет стал каким-то повторяющимся: у Владимира что ни город, то новая жена (Полоцк – княгиня Рогнеда, Киев – вдова Ярополка, некая «грекиня», Херсонес – византийская принцесса Анна). Сказание прямо-таки эпическое, но было ли само историческое событие так драматично, как его легендарная передача? Ведь у Владимира от Рогнеды, согласно Повести временных лет, появились четыре сына и две дочери – больше чем от других жён. И это трудно согласуется с распространённым мнением об их несчастной семейной жизни…
Заглавнное фото: картина "Легенда о сватовстве князя Владимира к полочанке Рогнеде", автор: Дудченко Николай Иванович
