Когда-то «украинами» назывались окраины Русского государства; столицей этого государства был Киев, а Москва относилась к «северной украине».
Потом стольный град переместился на северо-восток, во Владимир, а в Киеве стали княжить представители то владимирской семьи, то других русских княжеств. Владимирская Русь пала под ударами Орды, Владимир и Киев были разрушены, как сотни других русских городов, а территория Древнерусского государства оказалась поделена между Ордой и поднимавшейся Литвой, становившейся Русско-литовским государством.
А Киев превратился в объект борьбы между вассальными Орде Рюриковичами и литовскими Гедиминовичами. Совершался Великий раздел России, до конца не преодолённый и поныне. Киев же стал заурядным городом Речи Посполитой.
Примерно тогда стало появляться понимание Украины как окраинной территории России, попавшей под власть Польши. В XVII веке это понимание слилось с пониманием Малороссии как территории Поднепровья. Украина и была территорией нынешней Центральной Украины, Киевщины, к которой, в общем-то, никакого отношения не имела ни нынешняя Восточная Украина – историческая территория Области Войска Донского, ни Южная Украина, которая когда-то носила имя Новороссии.
После падения Польши Западная Украина вошла в состав Австрийской империи, а после распада империи в 1918 году – частью в состав Венгрии, частью в состав недолговечной Второй Речи Посполитой. И точно так же исторически неверно относить Луганск и Донецк к Новороссии – это исторически разные области, даже разные Советские республики, каковых в 1918 году было три: Украинская Советская (собственно Украина со Слобожанщиной и столицей в Харькове), Криворожско-Донецкая (в основе – земли Войска Донского) и Одесская – в основе территория Новороссии. Их договорное объединение – отдельная история, а произошло оно вокруг трёх принципов: 1) борьба с западной агрессией (сначала германской, потом польской); 2) борьба с национализмом; 3) принятие советской формы правления в составе России. Поскольку объединение было договорным, предполагалось, что отказ от какого-то из этих принципов является основанием для выхода любой республики из состава объединения. Так возникла УССР, Советская Украина, ставшая одним из учредителей СССР.
Сегодня самоощущение и верхов, и низов народа Украины ни с одним из этих принципов не связано – это парадоксальное ощущение себя в рамках УССР, переставшей быть УССР. Причём если для верхних слоёв украинского общества принципиально важно, что это не УССР, то в народе отношение более сложное: в общем-то, против УССР значительная часть населения ничего не имеет, но не понимает, что это такое, если нет ни СССР, ни РСФСР.
Когда в 1991 году Украина «уходила», она уходила не из СССР, и не от РСФСР, а из-под власти Горбачёва и возможного замещения его Ельциным. Создать «независимую Украину» можно было либо сделав ее федеративной, что могло бы устроить всех, либо национальной-младо-украинской. Федерация означала ограничение полномочий киевского Центра, но это представителей Центра не устраивало. Национальное государство предполагало, что в него войдут территории, жители которых согласятся либо которых удастся принудить признать себя «сугубо украинцами», и отказаться от территорий, жители которых себя таковыми признать не захотят и принудить их к этому не удаётся. Однако такой вариант руководителей КПУ, сохранивших рычаги власти в «самостийной» державе, тоже не устраивал.
Для украинских верхов ответ на вопрос «кто мы?» состоит в том, что они – «те, кто захватил власть над территорией и должен её удерживать, монетизируя и территорию, и власть». Взгляд по крайней мере непротиворечивый. Сознание народа сложнее. Ответить себе «кто они», можно лишь сказав: «Те, кто живет на территории УССР в отсутствие УССР». Другого внятного самоопределения нет. Создать собственно украинскую идентификацию не удаётся, ибо если соотносить её с историей, то непонятно с какой – древнерусской, литовской, польско-покорённой, российско-имперской? Во всех случаях надо либо отказываться от части ныне занимаемой территории, либо фальсифицировать историю.
Из отсутствия внятного самоопределения жителя Украины вытекают два следствия.
С одной стороны, такое положение не устраивает украинские правящие группы, ибо не позволяет предложить населению мобилизующую идеологию с опорой на общую идентификацию; ведь не предложишь же людям идентификацию своей верхушечной группы: «Мы – те, кто захватил власть и хочет грабить народ!» С другой стороны, отсутствие полноценного самоопределения закрывает массам путь к исторически осмысленному действию. И это спасает украинские верхи.
Итак, национальное самоопределение жителям этой территории не даётся. Самостийная держава – не Украина, ибо её жители не могут сказать, что такое Украина: то ли Киевщина и Поднепровье, Малороссия, то ли Галицийщина, то ли УССР без СССР, то ли что-то ещё с выдуманной историей. То ли просто-напросто Гуляй-поле ненавидящих Россию.
Национальное это государство или многонациональное? Если национальное, нужно ужимать свою территорию. Если многонациональное, нужно отказываться от унитаризма и менять государственное устройство…
Создать сильную экономику невозможно и потому, что это не сделать в условиях вооружённого конфликта (а вооружённый конфликт они прекращать не хотят), и потому, что помыслы украинского верхушечного слоя направлены на раздел и вывоз ресурсов, а не на что-то ещё.
Чтобы прекратить войну, нужно создать нацию, но, чтобы создать нацию, нужно прекратить войну. Либо должен прийти лидер, который откажется от ориентации на национализм и создаст федерацию, но победить ему не дадут националисты. Либо должен прийти последовательный младо-украинский националист, имеющий авторитет у нацистов, который «отпустит» территории, не принимающие этнического украинства. Однако ему прийти к власти не дадут те, кто удерживает в Киеве власть.
И получается, что нет на Украине нации ни политической, ни «младо-украинской». И нет осознанных интересов нации, об учёте которых можно было бы в какой-то форме вести диалог.
А пока украинцы не могут ответить на вопрос, кто они такие, и так, чтобы с их ответом согласились все на территории их проживания, данная территория не может стать национально интегрированной.
Впрочем, это не относится к собственно украинцам, то есть к тем старороссам, кто помнит и свою древнерусскую государственность, и борьбу против польского и германского гнёта, и братство с Россией, и участие в создании и защите СССР. И кто может сказать: «Мы дети тех, кто выступал на бой с Центральной радой. Кто паровоз свой оставлял, идя на баррикады». Но это уже совсем другая история.
