В Белоруссии антироссийское восстание 1863 г. нередко именуют национально-освободительным и этим создают впечатление, что речь идёт об освобождении народов Польши, Литвы и Белоруссии от «гнёта» России. Получается размытая историческая картина, в которой под влиянием политической конъюнктуры искусственно подчёркиваются то «белорусские», то «литовские» национальные черты.
В действительности восстание было польским. Это ясно видно из манифестов повстанцев. Его главным очагом была территория Царства Польского. Мятеж нашёл поддержку среди поляков, проживавших в Литве, Белоруссии, на западе Украины, то есть на землях, прежде входивших в состав Речи Посполитой. Поляки на этих территориях преимущественно принадлежали к шляхетскому сословию, доминировали культурно и экономически, в значительной мере сохраняли свою автономию. С их стороны в вину российскому правительству ставилась политика располячивания в белорусско-литовских губерниях, хотя губернии эти никогда не были этнически польскими.
Целью восстания было не просто восстановить государственность в этнических польских границах, но оторвать от России территории, утраченные в результате разделов Речи Посполитой. Польский мятеж не сулил никакого «национального освобождения» литовцам или белорусам.
Было важно, чью сторону примет простой народ. Вожди мятежа пытались дискредитировать реформу 1861 года, освободившую крестьян от крепостной зависимости, восстановить крестьян против правительства. Крестьяне, казалось, заняли пассивную позицию, не доверяя польским помещикам и агитаторам восстания, но вскоре произошёл инцидент, получивший огласку не только в России, но и в Европе. Речь идёт о захвате крестьянами-старообрядцами в апреле 1863 г. группы инсургентов во главе с помещиком Леоном Плятером.
Леон Плятер
Род Плятеров восходит к потомкам немецких рыцарей-крестоносцев, захвативших в XIII в. Ливонию (область Латвии). После присоединения Ливонии к Речи Посполитой в XVI в. Плятеры упрочили своё имущественное положение и перешли из лютеранства в католичество, став покровителями иезуитов. Конфессиональная перемена привела к смене этнокультурной ориентации: Плятеры совершенно ополячились. Представители фамилии занимали важные должности в Речи Посполитой в XVIII в. и сохранили своё положение после разделов. В Российской империи они получили подтверждение графского титула и пользовались всеми правами своего высокого положения, но это не помешало им сочувствовать устремлениям поляков возродить Речь Посполитую. Эмилия Плятер, например, стала участницей восстания 1831-1832 гг. И молодой помещик Леон Плятер посчитал для себя делом чести выступить в новом мятеже.
Повстанцы выбрали тактику внезапных нападений из-за угла. Мишенью становились лица российской администрации, военные, правительственная почта, денежные кассы. Вооружённые отряды шляхтичей наводили страх по деревням, объявляя о власти польского Жонда и заставляя приносить ему присягу. На одном из домашних собраний у Плятера несколько мятежников решили отбить транспорт с оружием, который передвигался из Динабурга (совр. Даугавпилс, Латвия) в Дисну (совр. Витебская область). На повозках везли около 400 ружей под охраной шести солдат. Для перехвата транспорта набралась группа из шляхты и панских слуг во главе с Леоном Плятером. Устроили засаду на почтовой дороге возле села Креславка. 13 апреля инсургенты неожиданным залпом убили четверых конвойных и возницу, захватили половину ружей (сколько могли унести с собой без повозки), остальную часть захваченного закопали в лесу. Другой возница сумел спрятаться, а затем рассказал о случившемся в ближайшей деревне.
Реакция местных крестьян была быстрой. Лишённые права носить огнестрельное оружие, они вооружились кольями, сели на коней и бросились на поиски укрывшихся в лесу мятежников. Их обнаружили в одном из соседних имений. Произошла стычка, в ходе которой инсургенты ранили несколько крестьян и отступили. На новый клич собралось более пятидесяти крестьян, они организовали поиск группы Плятера и настигли её возле села Дубно. Участников нападения на военный транспорт схватили и доставили в Динабургскую крепость. Однако крестьяне продолжили свои действия и начали громить имения помещиков, заподозренных в поддержке мятежа. Они арестовывали шляхтичей и доставляли их властям в Динабург. К 15 апреля было схвачено 67 человек, в числе которых был и Леон Плятер.
Сложилась непростая ситуация. Крестьяне действовали по собственному почину, опережая военных и местную полицию. Они сумели не только вернуть всё захваченное мятежниками оружие, но и пленить их. При этом крестьянское движение приняло такие размеры, что стало грозить имуществу и жизни местных помещиков, прямо или косвенно замешанных в восстании. Последние представили дело таким образом, что крестьяне стали вершить самосуд, набрасываясь на каждого, кто был поляком и католиком. Эта версия была подхвачена заграничными газетами. Военные команды на местах должны были теперь заняться не столько ловлей мятежников, сколько охраной польских помещиков от бунтующих против них крестьян, выступивших в защиту российской власти.
Выход был скоро найден. 24 апреля Александр II издал указ об использовании в условиях военного положения на территории Виленского генерал-губернаторства сельских караулов. Ещё через месяц виленским генерал-губернатором М.Н. Муравьёвым была утверждена инструкция для полицейских начальников, где говорилось о создании таких караулов. Крестьянам было разрешено выдавать оружие, но действовать их отряды могли только под началом назначенного военного командира. Эффективность сельских отрядов в борьбе с повстанцами обнаружилась быстро. Крестьяне, нёсшие караульную службу, взяли под контроль хорошо знакомую им местность, останавливали подозрительных и оказывали всемерную помощь войскам, преследовавшим отряды мятежников.
Первыми проявили активность крестьяне русского происхождения в деле поимки Леона Плятера. Это были крестьяне-старообрядцы, которых только в Витебской губернии проживало около 40 тысяч. При организации караулов они выразили готовность взять на свой счёт всё содержание сельских отрядов, не требуя никаких денежных выплат от правительства. И это были люди, десятилетиями терпевшие притеснения со стороны властей! В трудную минуту они первыми доказали, на что они способны.
Примеру крестьян-старообрядцев скоро последовали белорусские крестьяне Могилёвской, Минской, Гродненской, Виленской губерний. К сожалению, масштабы этого народного движения до сих пор мало изучены.
Следствие по делу Леона Плятера длилось немногим более месяца. Вина его была доказана. Несмотря на высокое положение арестованного и ходатайство за него разных чиновных лиц, Леона Плятера приговорили к смертной казни, приведя её в исполнение 27 мая в Динабургской крепости.
Известный публицист того времени М.Н. Катков писал в «Московских ведомостях»: «Старообрядцы первые отозвались на весть об учреждении ополчения и наводят теперь спасительный для края страх на мятежных людей между помещиками Витебской губернии. Благодаря старообрядцам можно быть уверенным, что серьезных беспокойств в этой губернии не будет. Дело с графом Плятером и последствия этого дела убедили мятежных панов, что подговорить крестьян к восстанию невозможно и что подобные попытки ведут, напротив, к самым ужасным для панов результатам».
Польская «справа» в Белоруссии и Литве была проиграна в 1863 году потому, что встретила сопротивление простого народа.
