Отрабатывая вопросы, связанные с готовностью сил флота в любую минуту отразить нападение врага, нарком ВМФ адмирал Н.Г. Кузнецов довольно быстро установил, что при всём внимании к флоту в Кремле недооценивалась необходимость тесной координации действий моряков с сухопутными войсками. При учреждении Наркомата ВМФ, да и позднее ни в одном руководящем документе не был оговорен порядок его подчинения Наркомату обороны. Не были отработаны и вопросы взаимодействия флотов с округами (фронтами), взаимоотношения командиров военно-морских баз с командирами сухопутных частей.
Что говорить о координации на «нижнем» уровне, если члена правительства Кузнецова не посчитали необходимым поставить в известность о переходе войсками Красной армии границы Польши 17 сентября 1939 г. (поход в Западную Украину и Западную Белоруссию). На вопрос адмирала, почему его не извещают о столь масштабных военных мероприятиях, учитывая хотя бы привлечение к этой операции Пинской флотилии, председатель Совнаркома В.М. Молотов предложить собеседнику черпать информацию о происходящем из… сообщений ТАСС. Сталин же при встрече посоветовал не волноваться: когда потребуется, наркома поставят в известность.
Что-то похожее Кузнецов услышал и в конце 1940 г. Докладывая о базировании кораблей на Балтике, он попытался выяснить точку зрения руководства на возможность конфликта с гитлеровской Германией, но натолкнулся на короткий ответ вождя: «Когда надо будет, получите все указания». Ждать «соответствующих указаний» посоветовал наркому и начальник Генштаба маршал Б.М. Шапошников.
Никаких внятных указаний так и не последовало вплоть до первого дня войны, да и позднее. Заранее опасаясь этого, Кузнецов ещё в 1939 г., когда флот не получил никакой ориентировки в связи с нападением Гитлера на Польшу, решил: надо самому быть активнее, иначе можно опоздать. И начал действовать.
Кузнецову удалось сделать для флота то, что должно было сделать руководство Наркомата обороны для всех вооружённых сил, но не сделало, а именно – не позволить фашистам застать себя врасплох.
Личный опыт, полученный Кузнецовым во время пребывания в Испании, глубокое изучение действий германских моряков при высадке десантов в Дании и Норвегии побудили обратить внимание на готовность к отражению внезапного нападения врага в первую очередь с воздуха. 23 июня 1939 г. нарком подписал директиву «Об установлении для флота трёх степеней оперативных готовностей». Готовностью № 3 обозначалась обычная готовность кораблей и частей, находящихся в строю и занимающихся повседневной боевой подготовкой. В случае объявления готовности № 2 корабли принимали необходимые запасы топлива и боеприпасов, увольнения на берег сокращались до минимума, личный состав оставался на кораблях. Самая высокая степень готовности – № 1. После её объявления весь личный состав должен был при необходимости немедленно ввести в действие оружие и корабельные механизмы. Были определены и доведены до командиров и штабов условные сигналы, по получении которых следовало немедленно переходить на ту или иную степень оперативной готовности.
Уточнялись оперативные планы флотов, совершенствовалась их организация, отрабатывались способы перехода сил на соответствующие степени боеготовности. Проверки и учения, проведенные Главным морским штабом по указанию наркома, своевременно вскрыли массу недостатков. Как вспоминал Н.Г. Кузнецов, потребовалось не меньше года напряжённой работы в штабах, на кораблях и в частях, прежде чем флоты научились быстро, точно и скрытно переходить на повышенную готовность.
Специфика боевой учебы состоит в том, что, какими бы суровыми ни были проверки старших начальников, решающий экзамен проходит лишь один раз, и его устраивает война. Флот выдержал этот экзамен. В отличие от наркома обороны, нарком ВМФ в канун войны не ждал дополнительных указаний. Исходя из данных разведки, 19 июня 1941 г. на оперативную готовность № 2 были переведены Балтийский и Северный флоты, базы затемнены. 18 июня из района учений в Севастополь вернулся Черноморский флот и получил приказ оставаться в готовности № 2. Бдительность повышалась. Достаточно было по телефону передать на флоты условный сигнал, чтобы все начали переходить на высшую степень боеготовности.
Около 23 часов 21 июня нарком обороны передал наркому ВМФ сталинское указание о приведении войск Красной армии в полную боевую готовность. В отличие от С.К. Тимошенко и начальника Генштаба Г.К. Жукова, которые готовили пространную телеграмму с указаниями командующим западными приграничными военными округами (потом она, передаваемая вниз, проходила длительную процедуру зашифровки и расшифровки в штабах всех уровней), Николай Герасимович отдал приказ телеграфом передать на флоты краткий условный сигнал. И тут же лично продублировал приказ телефонными звонками командующим Балтийским и Северным флотами В.Ф. Трибуцу и А.Г. Головко, а также начальнику штаба Черноморского флота И.Д. Елисееву. При этом дал указание, не задумываясь, открывать огонь по нарушителям советского воздушного пространства.
«В 02 часа 40 минут, – вспоминал Н.Г. Кузнецов в своей сразу ставшей бестселлером книге «Курсом к победе», – все корабли и части флота уже были фактически в полной боевой готовности. Никто не оказался застигнутым врасплох».
Так блестяще сказалась заранее продуманная, отработанная до автоматизма организация дела. В результате в первый день войны флот не потерял ни одного боевого корабля, ни одного самолёта, хотя первыми акциями германского командования стали авианалёты на Севастополь, Полярный, Либаву, Измаил и другие военно-морские базы.
В сухопутных войсках было иначе. На большинство частей западных приграничных округов вражеские бомбы в эти часы падали беспрепятственно: далеко не везде была получена телеграмма из Москвы, а где её получили, не успели расшифровать. Например, в штаб Западного особого военного округа она поступила в 1.45 22 июня.
В оценке действий командования ВМФ адмирал Кузнецов сохранил, как обычно, полную объективность. Он признавал, что начало войны вскрыло и немалые упущения. Так, на Балтике немцы успели выставить минные заграждения в устье Финского залива в проливах Соэлавяйн, Мухувяйн и Ирбенский, а также минные банки на подходах к Либаве и Виндаве, затруднив боевую работу кораблей и транспортов Балтийского флота. На этих минах в последующие дни подорвался крейсер «Максим Горький», погибли эсминец «Гневный» и одна подводная лодка. Вражеские субмарины сумели также заранее занять позиции на вероятных путях продвижения наших кораблей.
Эти факты подтверждают, с каким изощрённым противником пришлось столкнуться советским морякам и какое значение имела огромная работа, проведенная руководством флота в последние предвоенные годы. Заблаговременная организация чёткой системы управления позволила флоту быстро перестроиться на военный лад.
Фото: wio.ru
