Ингерманландские финны – субэтнос финского народа, населявший территорию нынешней Ленинградской области и прилегающие регионы. Сюда их переселили в XVII в. владевшие Финляндией шведы для колонизации захваченных у России земель. Получив независимость из рук советского правительства, Хельсинки тут же попытался реализовать проект Великой Финляндии, дважды вторгаясь в советскую Карелию и Архангельскую губернию – в 1918 и в 1921 годах – и создавая там марионеточные правительства.
Ингерманландцев финские власти рассматривали как идеологическую базу для закрепления данных земель за Финляндией. Наличие в приграничных российских губерниях финно-угорского населения служило оправданием для вооружённых рейдов финских отрядов вглубь советской территории в 1918-1921 гг., получивших в финской историографии благородное название «братские войны». Дескать, финские добровольцы воевали за суверенитет своих братьев по крови – карелов, эстонцев, ижорцев, коми.
Откровенно враждебная политика по отношению к СССР стала причиной разгрома Финляндии в «зимней войне» 1939-1940 гг. Напав на СССР вместе с Гитлером в 1941 году, финская армия опять сделала ставку на ингерманландцев, рассчитывая на их поддержку изнутри. И в некотором отношении не ошиблась.
В сборнике Национального музея Финляндии «Ингерманландцы – забытые финны», изданном на русском языке в 2020 г. для одноимённой выставки о «сталинских репрессиях», содержатся рассказы ингерманландцев, воевавших на стороне Гитлера. Эти гитлеровские сообщники представлены в сборнике в образе невинных жертв сталинского режима. Вот цитата: «Юхо Саволайнен приехал в Финляндию в 1943 году из оккупированной Германией Ингерманландии в числе 63 тыс. эвакуированных ингерманландских финнов. В Финляндии 18-летний юноша принял присягу и сражался во время Второй мировой войны против Советского Союза». После войны финский фашист отсидел десять лет в советских лагерях, в Финляндии он причислен к «невинно репрессированным» и доживает свой век в доме престарелых.
Финские историки упрямо называют нападение на СССР «войной-продолжением» войны 1939-1940 гг. И подчёркивают, что этой войны не было бы, если бы СССР не напал на Финляндию в 1939 году. Такая хронологическая подтасовка нужна для маскировки соучастия Финляндии в нацистских военных преступлениях. Если бы Красная армия не отбросила позиции финнов дальше от советских рубежей в 1939 г., в 1941 году финны наступали бы с гораздо более выгодных позиций.
Во время финско-германской оккупации СССР в Финляндию выехали многие ингерманландцы. Оставшиеся по вполне резонным причинам стали объектом пристального внимания НКВД. Десятки тысяч ингерманландцев были выселены вглубь России, но смешно читать, как финские авторы, живописуя «сталинские ужасы», сообщают, что финнов расселяли не только в Сибири и Казахстане, но 55 тыс. поселили между Ленинградом и Москвой, в Твери и Пскове!
В пропаганде на тему ингерманландцев обращает на себя внимание ряд факторов.
Во-первых, территорию их проживания финские историки настойчиво называют Ингерманландией, хотя финны появились здесь вместе со шведами как захватчики, а не коренные жители, и официально эта территория в составе Российского государства так никогда не называлась. У современной России больше оснований называть нынешнее финское государство княжеством Финляндским, чем у Хельсинки – называть Ленинградскую область Ингерманландией.
Во-вторых, к ингерманландцам причисляют карелов, ижорцев и вожан, хотя они не финны. Карелия граничит с Ленинградской областью и всегда разжигала экспансионистские аппетиты Финляндии. Зачем Хельсинки включает российских карелов и другие финно-угорские народы в ингерманландский проект?
В-третьих, ингерманландцы до начала сталинских репрессий прожили в составе российского / советского государства более двух веков. Почему Хельсинки всю их историю сводит только к репрессиям в течение двух десятилетий? Больше о финнах в России рассказать нечего? Почему превращают ингерманландский вопрос в идеологическую провокацию?
В-четвёртых, финская пресса слишком фривольно обращается с историческими фактами. Оценивая количество погибших заключённых в Норильлаге, где отбывали наказание финны-ингерманландцы в 250 тыс. человек, делают оговорки «по некоторым данным» и «точное количество до сих пор не известно». Если не известно, зачем фантазировать?
В-пятых, если жизнь ингерманландцев в СССР была сплошным тюремным кошмаром, почему финское правительство на протяжении десяти лет после окончания Второй мировой продолжало выдавать Советскому Союзу его граждан из числа бежавших в Финляндию ингерманландцев? И почему Хельсинки разрешил репатриацию ингерманландцев только в 1990 году? Зачем ждал почти пятьдесят лет?
Всё это мешает трезвому и непредвзятому исследованию истории финнов-ингерманландцев между двумя мировыми войнами. За фантазиями о будто бы присущей сталинскому правительству особой нелюбви к ингерманландцам финская историография прячет жуткую историю финских концлагерей, где убивали советских граждан во время войны. За это финны каяться не намерены.
