Когда заходит речь о Великой Отечественной войне, вспоминают обычно о героях. Значительно реже – о предателях, военных преступниках. И уж совсем мало – о субъектах серых, ничем не примечательных. Тех, которые и героизмом особо не отличались, но и предательством себя не запятнали. Между тем именно эти последние и составляют большинство на любой войне. Да и не только на войне.
«И не друг, и не враг, а так…» – пел о таких когда-то Владимир Высоцкий. Серыми становятся по разным причинам. Как правило, по своим личным качествам. Иногда в силу сложившихся обстоятельств. А случается и в результате осознанного выбора.
Украинский писатель Анатолий Димаров на войне был именно серым. В армию он попал в 1940 году по собственному желанию. Не то чтобы испытывал тягу к военной службе. Скорее наоборот. После школы Димаров собирался поступать в вуз. Воинский призыв ему не грозил по состоянию здоровья: Анатолий был глух на одно ухо (следствие перенесённой в детстве болезни) и обладал слабым зрением.
Всё изменила досадная случайность. В выпускной год он как-то отправился гулять в парк в новом пальто, купленном в расчёте и на институтское время (для малообеспеченной семьи Димаровых подобная обновка являлась серьёзным приобретением). Не заметив предупреждающего объявления, прислонился к свежевыкрашенной будке. А затем уселся (вновь-таки не заметив объявления) на окрашенную скамейку. Пальто было безнадёжно испорчено…
Рассудив, что ходить в институт ему теперь всё равно не в чем, Анатолий решил податься на срочную службу в армию (там хотя бы обмундирование выдают). Разумеется, о том, что скоро придётся не только служить, но и воевать, он не предполагал.
Чтобы обмануть предстоящую медкомиссию, Димаров выкрал из школьного медпункта таблицу, по которой проверяют зрение, и зазубрил её наизусть. Обман удался. А обмануть врача, проверявшего слух, оказалось ещё легче – кто там присматривался, насколько тщательно призывник зажимает рукой второе ухо, если проверяют первое? Искали стремящихся откосить от службы, а не наоборот.
Короче, его признали годным к строевой.
…Когда началось гитлеровское вторжение, воинскую часть, в которой служил Анатолий, переместили на запад, ближе к зоне боевых действий. Но на передовую отправлять не торопились – видимо, жалели ещё необстрелянных юнцов.
Фронт приблизился к ним сам. Это случилось через месяц после начала войны…
Собственно, первый бой для Димарова и не был боем. Он не успел выстрелить ни разу. На рассвете их позиции внезапно накрыло артиллерийским огнём. В панике Анатолий и ещё несколько бойцов с командиром забились в блиндаж. Ни о каком сопротивлении не думалось. Немцы на их участке просто перешагнули через линию окопов и пошли дальше, по пути бросив в блиндаж гранату и выпустив автоматную очередь.
Очередью Димарова и задело. Он оказался раненым в правую руку. Зато избежал смерти и плена. Сумел добраться до своих. Можно сказать, повезло.
Дальше – госпиталь в далёком тогда от фронта Сталинграде. Лечение. Выписка. Тут Анатолию повезло снова. По выздоровлении ему предложили обучаться на трехмесячных курсах водолазов-диверсантов. В случае отказа отправили бы сразу на передовую. Но Димаров, конечно, не отказался…
Обучение было нелёгким. Не выдержав занятий в холодной воде, Анатолий заболевает. Снова госпиталь, после которого ему предоставили месячный отпуск для полного выздоровления. Да ещё и разрешили выбрать место его проведения.
Выбрал он Таджикистан: там тепло, фрукты и от фронта подальше…
По окончании отпуска Димаров как обучавшийся ранее на водолазных курсах, получил назначение на Чёрное море. Шёл уже 1942 год…
До воинской части Анатолий добрался благополучно. А там на первых же учебных стрельбах ни разу не попал по мишени. Трудно сказать, специально ли он демонстрировал своё плохое зрение? Во всяком случае, его не скрывал. Сказал только, что это следствие ранения, полученного в бою.
Врач долго недоумевал, как ранение в руку могло повлиять на зрение? Но Димаров развеял его сомнения, «вспомнив», что тогда он был не только ранен, но и контужен разрывом гранаты. Медик этим объяснением удовлетворился. Ну а Анатолия комиссовали из армии – какой же из него воин с таким зрением?
Теперь он мог ехать домой – в село. Восточные районы Украины в то время ещё не были оккупированы, и им, как казалось, оккупация не грозила…
Дома Димаров наслаждался положением раненного на войне героя. Местным подросткам он с удовольствием рассказывал о своих «подвигах», а от вопроса «Сколько убил немцев?», пренебрежительно отмахивался: «Убивал, не считал!»
Им восхищались. Ему завидовали...
Но немецкое наступление возобновилось…
Мать Анатолия и его тётка (жившая с ними сестра матери) как учительницы получили предписание уходить в тыл. Димаров отправился вместе с ними…
Тягостной была эта эвакуация. Женщины, дети, старики, вперемешку с отставшими от своих частей солдатами, кто в повозке, а кто пешком, уныло двигались в восточном направлении. До какого предела следует идти, где фронт, где враг? Об этом никто не знал. Однажды в колонне раздался крик: «Немцы!»
Немцев по близости не было, но паника охватила людей. Анатолия в том числе. Схватив вещмешок и оставив на произвол судьбы мать с тёткой, он бросился наутёк.
Бежал без оглядки. Когда успокоился и перевёл дух, никого из знакомых рядом не обнаружил. Примкнул к группе отступающих солдат (сам он тоже был одет в военную форму). С ними и продолжил движение.
Вскоре выяснилось, что фронт обогнал отступающих. Теперь они брели по территории, занятой противником. Каждый старался спастись, как мог. Группа таяла с каждым днём. И однажды утром Димаров проснулся в одиночестве…
Он попросился в ближайший дом. Хозяйка пожалела солдатика. Накормила. Рассказала, что немцы были в их селе и ушли дальше на восток. Посоветовала возвращаться домой. Дала переодеться в гражданское (вещи её сына – тот где-то воевал, мать не имела о нём известий и надеялась, что, может быть, и ему кто-то так поможет). Снабдила кое-какими продуктами в дорогу. И Анатолий тронулся в обратный путь.
Без приключений не обошлось и на этот раз. Димарова перехватили румынские солдаты – союзники немцев. Ограбили (отобрали продукты), но отпустили. Главное, домой он добрался целым и невредимым.
На его счастье, мать с тёткой были уже там. Им тоже повезло, они уцелели.
Началась жизнь в оккупации…
В страдную пору Анатолий два месяца напряжённо трудился на полях. По собственному признанию, помогал заготовлять продовольствие для немецкой армии.
Это не являлось намеренным предательством. Другого выхода у местных жителей не было. Тех, кто отказывался работать на оккупанта добровольно, принуждали к этому. Непокорных уничтожали.
…Когда уборка урожая закончилась, Димаров смог перевести дух. Свободное время он проводил за игрой в карты с 16-17-летними подростками (самому Анатолию уже исполнилось двадцать). Наверное, так бы за картами и пересидел всю оккупацию, но подростки решили создать партизанский отряд. Кого сделать командиром, вопросов не возникало. Кого же ещё, как не человека с боевым опытом, без счёта убивавшего врагов, раненого на фронте героя?
Отказаться Димаров не мог, репутация не позволяла. И оказался «во главе партизанского отряда». Впрочем, «отряда» – слишком сильно сказано. Вместе с Анатолием их насчитывалось четыре человека.
С оружием проблем не было. Оно в обильном количестве лежало на полях недавних сражений. Нашли даже пулемёт, который сняли с подбитого танка и перенесли в вырытую в лесу землянку.
Трудность заключалась в ином. Подростки не знали, что делать, как воевать? Их «боевой командир» тоже не знал (хотя сами юные партизаны об этом не догадывались). Да и немцев в селе не было, одни полицаи.
Вот против полицаев и было решено провести «акцию». Ночью подростки отправились мазать дёгтем их ворота. Нескольким успели перемазать. Потом их спугнули, и удирая, тот, у кого было ведро с дёгтем, споткнулся, вылив на землю драгоценный «боеприпас». На том вся вылазка и закончилась.
Правда, Димаров непосредственного участия в мазне ворот не принимал. Предпочёл «стоять на стрёме».
В остальном вся «партизанская деятельность» ограничивалась разговорами и мечтаниями. Ребята рассуждали о том, что хорошо бы подорвать такой-то мост, когда по нему будут двигаться немецкие войска. Или пустить под откос немецкий эшелон. Только говорили, ничего не предпринимая.
По-настоящему боевую акцию они предприняли один раз – в ноябре 1942-го. В селе на ночёвку остановился отряд полицаев, отправлявшийся с карательной целью в места деятельности настоящих партизан. Вечером начальство отряда собралось пьянствовать в доме местной самогонщицы. Вот этот дом подростки и обстреляли ночью из пулемёта (благо жила самогонщица на краю села).
Убить никого не убили, но карателей переполошили. Решив, что подверглись нападению крупного партизанского соединения, те открыли беспорядочную пальбу в разные стороны. Нападавших к тому времени и след простыл.
Хотя и на этот раз непосредственного участия в стрельбе Анатолий не принял. Просто сидел рядом с пулемётчиком.
Затем опять всё вернулось к мечтаниям и разговорам, перемежёванным игрой в карты. Так закончился 1942 и начался 1943 год…
(Окончание следует)
