Лет пять назад, оказавшись в командировке в Поднебесной, я разговорилась о китайском экономическом чуде с одним миллионером – владельцем завода, производящего изделия из алюминия. Среди его комментариев к успехам китайской экономики услышала этот: «Я, бывший секретарь заводского парткома, теперь владелец завода, а бывший директор у меня – парторг».
Такая несложная трансформация, помноженная на традиционное для китайцев доверие к власти, делает «социализм с китайским лицом» вполне конкурентоспособным с капитализмом по-европейски. Тем самым, о котором британский деятель профсоюзного движения и публицист Томас Даннинг (T. J. Dunning) ещё в XIX веке высказался так: «Обеспечьте 10 процентов прибыли, и капитал согласен на всякое применение, при 20 процентах он становится оживлённым, при 50 процентах положительно готов сломать себе голову, при 100 процентах он попирает все человеческие законы, при 300 процентах нет такого преступления, на которое он не рискнул бы, хотя бы под страхом виселицы. Если шум и брань приносят прибыль, капитал станет способствовать тому и другому». Позже Маркс процитировал эти слова в «Капитале».
В отличие от типичного капиталиста китайский капиталист, сколько бы он ни набил в мошну, ни диктовать, ни навязывать власти свою точку зрения не может. Конечно, он тоже всегда готов эту власть подкупить, но с 2016 года в Китае действует закон, по которому за казнокрадство на сумму больше 463 тысяч долларов полагается расстрел. Только в 2018 году (свежее данных нет) наказание за коррупционные преступления получили 620 тысяч чиновников, среди них 51 – уровня министров и руководителей провинций. Расстрел как гарантия чистой совести в Китае действует. Однако не только поэтому мой директор завода без колебаний заявил: «Партия скажет вернуть завод государству – верну».
Вступив в перестройку практически одновременно (у нас горбачевская, у них дэнсяопинская), две страны получили очень разный результат.
Что же сегодня? Какие успехи демонстрирует китайский социализм с капиталистическим движком? Показательный пример. Богатейший человек Китая, состояние которого оценивается в 61,3 миллиарда долларов, Джек Ма ещё недавно был «визиткой» китайской предприимчивости. Два года назад его финтех-компания Ant Group готовилась выйти сразу на две биржи – Шанхайскую и Гонконгскую. Триумф не состоялся, поскольку за пару недель до этого на саммите в Шанхае Джек Ма раскритиковал китайские власти за то, что те препятствуют внедрению инноваций. В ответ Пекин «приостановил» листинг Ant Group, а сам Джек Ма исчез с бизнес-радаров.
После конфликта с Коммунистической партией в декабре 2015 года лёг на дно основатель и глава инвестиционного холдинга Fosun International Гуо Гуанчан, которого называли китайским Уорреном Баффетом – его компания с активами на 115 миллиардов долларов инвестировала в Азии, Европе и Северной Америке. В январе 2016 года то же самое произошло с главой производителя недорогой одежды Shanghai Metersbonwe Fashion & Accessories миллиардером Чжоу Чэнцзяном. В марте 2020-го, сразу после того, как он опубликовал в Интернете эссе, где раскритиковал подход китайского правительства к борьбе с «пандемией», исчез из поля зрения прессы строительный магнат Жэнь Чжицян.
Наивно полагаться на мнение западных аналитиков, оплакивающих судьбу китайских предпринимателей и утверждающих, что КПК таким образом устраняет нарастающие угрозы своей власти со стороны бизнеса. В стране, где пропасть между бедными и богатыми самая глубокая в мире, только жёсткий (и показательный!) партийный надзор за наличием совести у растущих, как дождевики после дождя, нуворишей-миллионеров спасает страну от социального взрыва. За минувшие 10 лет в Китае поднялись из нищеты более 700 миллионов граждан, и ни одна страна мира не может сравниться с этим достижением Пекина.
Вместе с тем, пишет The Economist, «в Китае господина Си» быстро возникают новые имена и компании, которым Западу остаётся только позавидовать. По данным одного из ведущих американских поставщиков информации для профессиональных участников финансовых рынков компании Bloomberg, в этом году в ходе первичных публичных размещений акций в материковом Китае участники привлекли рекордные 58 миллиардов долларов (для сравнения – в США за тот же период 19 миллиардов, в Гонконге – 5 миллиардов). Плюс ещё около 1000 китайских фирм выстроились в очередь, чтобы стать публичными.
С началом столетия частный сектор Китая стал одним из самых динамичных в мире. На его долю приходится уже более половины рыночной капитализации 100 крупнейших китайских компаний, зарегистрированных на бирже. У частников занято четверо из пяти городских рабочих – около 150 миллионов человек. Из 500 крупнейших фирм мира по объёму выручки в рейтинге Fortune тридцать две частные компании из Китая, тогда как в 2005 году в этом списке не было ни одной.
За два последних года десятка разбогатевших новичков в китайском бизнесе накопила состояние в размере 167 миллиардов долларов. Как признаётся The Economist, пообщавшись с несколькими новыми «чемпионами», настроение у них на удивление приподнятое. Их вдохновляет то, что Китай стремится стать доминирующей сверхдержавой XXI века, «которой одновременно и боятся, и восхищаются». Поднебесная метит на место США, решительно опережая американцев, например, по темпам строительства военного флота: китайский ВМФ уже больше американского по численности кораблей. Он уступает США по авианосцам и по атомным подлодкам, но превосходит по многим другим параметрам. За год Пекин вводит в состав флота боевых кораблей суммарным водоизмещением вдвое больше, чем США.
Основатель Nongfu
Экономический и технологический взлёт Китая уникален. Уникально и сочетание социальных и идеологических рычагов, позволяющих Пекину держать в узде своих капиталистов. Обнародован «план товарища Си» по реформе частного предпринимательства. Председатель КНР призвал новое поколение предпринимателей «осмелиться начать бизнес», обещая неизменную поддержку стартапов в тех областях, которые правительство считает приоритетными: облачные вычисления, экологически чистая энергетика, высокотехнологичное производство. По «плану товарища Си» Пекин хочет до 2025 года создать 1 миллион инновационных малых и средних фирм, 100 тысяч из которых получат статус «специализированных новых предприятий», а 10 тысяч – статус «маленького гиганта». К статусу прилагаются государственная доля в уставном капитале компании, доступ в индустриальные парки и другие преимущества в части капитала и доступа к рынкам.
«Маленькие гиганты Си» притягивают инвесторов, получают доступ к технопаркам вроде Долины робототехники Чжанцзян в Шанхае, где расположены 150 научно-исследовательских и опытно-конструкторских центров, более 24 тысяч компаний и работают 400 тысяч сотрудников. Командуют Долиной местные власти.
Идея «товарища Си» вполне понятна: он хочет, чтобы частные фирмы заполнили все части «цепочки поставок» вокруг государственного сектора экономики, а не конкурировали на рынке за клиентов. Обслуживая общество, помогая государству, потеряет ли при этом частный бизнес свой динамизм? Судя по его коммерческим успехам, едва ли.
Заглавное фото: REUTERS/China in Zhuhai
