26 декабря в связи с нарушением воздушного пространства Южной Кореи беспилотниками КНДР власти страны подняли по тревоге истребители, вертолёты и средства ПВО. По тревоге был поднят и дислоцирующийся в Южной Корее американский контингент. Сеул официально назвал случившееся «провокацией» и направил к межкорейской границе свой пилотируемый и беспилотный арсенал, часть которого зашла на территорию КНДР.
Тем временем северокорейские БПЛА, перелетевшие через военно-демаркационную линию, разделяющую две Кореи, проникли до окрестностей столичного Сеула и были замечены в районах городов Кимпхо, Паджу, а также на острове Канхвадо. В Южной Корее они сфотографировали систему противоракетной обороны США. При этом, согласно сообщению Reuters, при попытке противостоять северокорейским БПЛА потерпел крушение южнокорейский истребитель Ка-1.
По данным агентства News1, у южнокорейских военных возникли трудности с уничтожением дронов КНДР из-за того, что те меняли траекторию и высоту полёта, подлетали близко к жилым районам. По северокорейским БПЛА было выпущено около 100 снарядов, но их так и не сбили. В итоге один дрон вернулся в Северную Корею, ещё четыре с радаров южнокорейских военных «пропали». Тем не менее местные СМИ опубликовали некие кадры предположительно сбитого на территории Южной Кореи одного из дронов КНДР.
Ряд комментаторов уже поспешили описать потенциальную возможность и даже последствия «второй Корейской войны». В их числе (по убыванию значимости) можно выделить:
– риск начала третьей мировой войны, в т. ч. с применением тактических ядерных зарядов, упоминание о чем ухитряются найти даже в последней речи Си Цзиньпина;
– попытку раздуть еще один региональный пожар, на этот раз в Азии, чтобы втянуть в него Китай, Россию и Иран, что весьма перспективно с точки зрения торможения роста могущества одного из двух полюсов нынешнего миропорядка – Китая и США;
– возложение основной тяжести за происходящее на Китай, которому боевые действия могут позволить провести (как минимум частично) мобилизацию и отработать навыки ведения современной войны в регионе;
– рост политического влияния Си Цзиньпина как общенационального лидера «партии Победы». Поскольку опыт первой Корейской войны середины XX века является одним из ключевых элементов современной патриотической пропаганды КНР, обострение, а тем более вторая война в Корее может стать поводом для увода в тень экономических, эпидемиологических и прочих проблем и консолидации китайского общества в патриотическом русле;
– усиление в КНР антиамериканских настроений и группировки силовиков (Пен Дехуая, Гао Гана и др.) от лица которой Си Цзиньпин уже не первое десятилетие традиционно выступает с речью, посвящённой юбилеям первой Корейской войны, официально именуемой в современной КНР «Война помощи Корее и сопротивления США». В свое время эта война поссорила с Вашингтоном на пару десятилетий проамериканскую группу маоистского Пекина;
– Россия, скорее всего, будет вынуждена вмешаться в конфликт в случае его интенсификации вслед за Китаем как такой же полноценный и вынужденный участник гибридной войны с США и их союзниками в Азии. (МИД Южной Кореи буквально пару дней назад осудил сделку КНДР с российской военной компанией «Вагнер» и поддержал стремление США поднять этот вопрос в Совете Безопасности ООН);
– конфликт может способствовать укреплению политического и экономического сотрудничества КНР и РФ, т. к. значимость поставок российской нефти Китаю существенно возрастает. При этом баланс власти в самой КНДР в случае сухопутной операции может сместиться от условно пророссийского к более прокитайскому;
– превращение Японии в военного противника России и Китая, вынуждающее Москву и Пекин наращивать группировку на Дальнем Востоке и вмешиваться в ситуацию на Корейском полуострове и организационно, и политически;
– превращение в зону боевых действий Японского, Восточно-Китайского и Жёлтого морей, влекущее сбой цепочек поставок, влияющий на значительную часть регионального товарооборота, в частности второго и третьего по величине торговых партнеров Китая в лице Японии и Южной Кореи, годовой оборот которых с КНР превышает полтриллиона долларов;
– возможный конфликт нанесет мощный удар по политике «мирной экономической китаизации» Южной Кореи и прочих стран региона, вновь толкая их в экономическую зависимость от США. Синхронно с этим попытки Кореи сохранить нейтральный статус закончатся неудачей, а Юн Сок Ель, шедший к власти как враг демпартии США, будет вынужден действовать в фарватере политики администрации Байдена;
– удар по трансграничной торговле России и Китая и развитию ее инфраструктуры – портовой и сухопутной. На море боевые действия могут привести как минимум к частичному блокированию портов Приморья и идеи свободного порта Владивосток. На суше нечто подобное ждет КПП на российско-китайской границе, которые так и не были толком расширены, что сильно ударит по всему российско-китайскому товарообороту (приблизительно от трети до половины всего трафика) через порты Далянь, Тяньцзинь, Циндао.
Все эти прогнозы имеют право на существование. Однако, скорее всего, ситуация на Корейском полуострове и на этот раз из-под контроля не выйдет. Нынешнее обострение, по всей вероятности, обусловлено не желанием начать третью мировую и инициировано не Пхеньяном, а Вашингтоном, который в середине декабря создал космическое подразделение в Южной Корее, чтобы следить за КНДР. Новое военное подразделение разведки называется "Американские космические силы в Корее". Оно отвечает за разведывательные спутники, которые предупреждают о ракетных запусках в Северной Корее. Однако, судя по рейду дронов из КНДР 26 декабря, успешно осуществивших съемку системы американской ПРО на территории Южной Корее, осуществлять свои функции американцам удается не очень хорошо.
Фото: REUTERS/POOL New
