К концу ноября с. г. вступил в действие трубопровод протяжённостью в 2000 км из Нигера в бенинский порт Семе. Тем самым перекачка нигерской нефти нивелировала установленную соседями Нигера по организации ЭКОВАС, а также Европейским союзом экономическую блокаду этой страны. Напомним, приход к власти в Ниамее временного военного правительства вызвал острое недовольство на Западе, вплоть до проработки планов по военному вмешательству, пока не реализованному, в отличие от попыток торгово-экономической блокады, прорвать которую во многом удалось благодаря Китаю. Проект, финансируемый китайской государственной нефтегазовой компанией CNPC стоимостью примерно в 4,5 млрд долл., позволит Нигеру увеличить добычу нефти с 20 тыс. до 110 тыс. баррелей в сутки и принести 400 млн долл. налоговых поступлений в год.
С учётом того, что оценочные нефтяные закрома Нигера (то есть достоверные и вероятные), судя по всему, лишь немногим уступают весьма значительным нигерийским или алжирским, шаги Пекина по укреплению влияния в бывшей «французской» колониальной Африке выглядят вполне логичными. Немаловажно, что ввод в действие экспортного нефтепровода синхронизирован по времени с выводом из Нигера 4 военных баз Франции.
Нефтепровод годовой мощностью до 25 млн. тонн в год строился с 2019 г. китайской госкорпорацией CNPC с месторождения Агадем на юго-востоке страны, паритетно осваиваемого Нигером и этой корпорацией. Попытки французских фирм «перекупить» или притормозить столь значимый проект потерпели фиаско. До начала 2010-х годов продукты нефтепереработки импортировались в Нигер бывшей колониальной метрополией. В 2008 г. тогдашнее правительство западно-африканской страны подписало с CNPC инвестиционное соглашение на 5 млрд долл. о строительстве нефтепровода из месторождений в районе Агадем, а также нефтеперерабатывающего завода Soraz в Зиндере (стоимостью около 1 млрд долл.), находящегося в совместном владении CNPC (60%) и правительства Нигера (40%). Мощность переработки нефти на этом крупном предприятии составляет 20 тыс. баррелей в сутки, что превышает местное потребление в 6 тыс. баррелей в сутки. В ближайших планах CNPC – освоение до 70% запасов нефти в Нигере и провести оттуда трубопроводы к портам соседних Камеруна и Того.
По данным Ассоциации нефтегазового сервиса (РФ), нефть в Нигере, как правило, высокого качества и близко залегает к поверхности (как и, например, в Ираке, нефтегазовых монархиях Аравии). Соответственно, затраты на бурение в стране небольшие, составляя ныне в среднем 3,5 млн долл. на крупную буровую площадку. CNPC нигерскую нефть добывает с 2011 года. Она в Нигере пробурила 166 разведочных скважин и открыла 106 новых нефтяных залежей. По тем же данным, для КНР всё более привлекательны даже не самые перспективные страны с точки зрения объемов или качества нефтяных ресурсов. Пекин не столько заинтересован в «отдалённой» нефти прямо сейчас, сколько стремится усиливать своё политико-экономическое влияние, и без того весомое, в этих странах.
Кроме того, военные власти Нигера инициируют создание региональной «африканской» ОПЕК, что поддерживается Анголой, Сенегалом, Конго (Браззавиль), Экваториальной Гвинеей и Алжиром. В начале 2024 г. планируется сформировать оргкомитет этой организации. Инициативу поддерживают в Пекине, и, скорее всего, она вообще была подсказана китайской стороной, инвестиции которой в нефтяную отрасль первых трёх из упомянутых стран уже стали решающими. И из этих же стран растут поставки нефти в КНР, за последние 2 года возросшие более чем на треть. В настоящее время на Поднебесную приходится до 70 % ежегодного нефтеэкспорта Анголы, почти 50 % – Конго и свыше 35 % – Экваториальной Гвинеи. Не приходится сомневаться в том, что в случае создания такой организации, уровень добычи, а главное, экспорта и экспортных цен на чёрное золото будет определяться в Пекине.
Всё это сопровождается дальнейшим демонтажом французского неоколониализма в Африке, нашедшим отражение, в частности, в фактической ликвидации группы «G5 Сахель», созданной в 2014 году тогдашними властями Мали, Буркина-Фасо, Нигера, Мавритании и Чада в 2014 году для координации усилий по борьбе с экстремистами под водительством Парижа, проводившего с 2013 года в Сахеле приснопамятную операцию «Бархан». Практической пользы от всего этого было немного (если не сказать – больше вреда в виде того самого терроризма), и нет ничего удивительного в том, что после падения профранцузских режимов в государствах Западной Африки этот колониальный инструмент приказал долго жить. В 2022 году из группы «G5 Сахель» вышла Мали, а несколько дней назад за ней последовали Нигер и Буркина-Фасо, прямо заявившие, что G5 служит иностранным интересам. На месте почившей в бозе профранцузской организации уже активно формируются союзы, мотивируемые национальными интересами государств, такой как инициированный Мали, Буркина-Фасо и Нигером оборонительный Альянс государств Сахеля, намеревающийся сотрудничать, прежде всего, с Москвой и Пекином. Следующим логичным лагом видится выход вышеупомянутых трёх государств из контролируемой Парижем валютно-финансовой подсистемы в виде «зоны западноафриканского франка». Несмотря на разрыв ряда соглашений с Парижем, корпорация Orano, согласившаяся на повышение цены с середины сентября с. г. за тонну этого сырья, продолжает хозяйничать на рудниках близ города Арлит. В соседних Сенегеле, Кот-д’Ивуаре и Чаде сохраняются военные базы Франции. По имеющейся информации, бывшая метрополия готовит обширную программу долговременной финансово-экономической помощи всем своим бывшим африканским колониям, включает среди прочего капиталовложения в развитие местных перерабатывающих отраслей, энергетики, транспортной инфраструктуры, здравоохранения и в экологические проекты; предоставление бессрочных кредитов на льготных условиях.
Возможно, ставка будет сделана на Мавританию (до 1960 г. французская колония), президент которой высказался в пользу о необходимости сохранения и даже усиления присутствия Франции в регионе. В недавнем интервью Le Figaro Мухаммад ульд аль-Газуани заявил, что «Африка многого ожидает от Франции», добавив, что не считает, будто «Франция потерпела неудачу в Африке». Антифранцузские настроения в ряде стран этот выходец из суфийской среды, сделавший типичную для региона военную, а следом и политическую карьеру, объясняет «чрезмерными ожиданиями, распространёнными среди некоторых групп африканского населения в отношении исторически дружественной страны». Активизацию террористов в Сахеле мавританский лидер объясняет «выходом французских сил (в 2021-23 гг. – Прим. ред.) из контртеррористической операции "Бархан" в регионе», что едва ли соответствует действительности. Заметим, отставные офицеры армии африканского государства выступили против самого ульд аль-Газуани, заявив о создании нацеленного на его свержение «Фронта перемен».
Известно о потугах нынешних властей Мавритании, Сенегала, Гамбии и Гвинеи-Бисау по созданию некоего «альтернативного» альянса в бассейнах рек Сенегал и Гамбия, что является очередным ходом Парижа на «большой африканской доске». Нелишне напомнить, что курс мавританской угии издавна привязан к западноафриканскому франку. Французы поддержали Нуакшот в 1960-х – начале 1970-х годов, когда королевские власти Марокко заявили о притязаниях на всю мавританскую территорию (что упоминалось даже в советском справочнике «Страны мира» за 1962 год). В начале 1980-х годов Франция поддержала отказ Мавритании от раздела с Марокко бывшей испанской Западной Сахары. А в мавританском Порт-Этьене (ныне Нуадибу) до 1964 г. включительно дислоцировались одни из крупнейших в Африке объекты ВВС и ВМС Франции.
Марка дружбы Франции с Мавританией, 1966 г.
Не исключено, что эти базы могут попытаться так или иначе вернуть, однако ускользающему французскому колониализму в его былой вотчине на западе континента это едва ли поможет…
