Пакистан - Индия: в ожидании «оттепели»

telegram
Более 60 000 подписчиков!
Подпишитесь на наш Телеграм
Больше аналитики, больше новостей!
Подписаться
dzen
Более 120 000 подписчиков!
Подпишитесь на Яндекс Дзен
Больше аналитики, больше новостей!
Подписаться

Состоявшаяся 25 февраля подготовительная встреча заместителей министров иностранных дел Индии и Пакистана, безусловно, отражает новую, более сложную стратегию правящих кругов США по отношению к региону Южной Азии. Однако, на мой взгляд, взаимоотношения между двумя южно-азиатскими государствами имеют свою историческую логику и свою политическую инерцию развития. Помимо этого, новый подход США к Южной Азии, в конечном счете отражает признание американским истеблишментом (естественно, не артикулируемое публично) пределов своих геополитических возможностей, неспособность этой страны с одинаковой эффективностью действовать сразу на нескольких внешнеполитических направлениях. Думаю, что и «примирительные» жесты Дели в отношении Исламабада – не «филантропический экспромт», а тщательно продуманная политико-экономическая стратегия.

***

«Дьявольски сложные» - так в 1980 г. определил отношения между двумя странами бывший министр иностранных дел Индии К.Натвар Сингх, в то время возглавлявший дипломатическую миссию своей страны в Пакистане. Спустя тридцать лет это емкое определение пакистано-индийских отношений ничуть не утратило актуальность и даже стало политически более острым. Используемые сегодня специалистами по международным отношениям идиомы, типа «затяжное соперничество» или «устойчивая конфликтность», отражают сложное взаимодействие в двусторонних отношениях таких факторов, как историческая память, врожденные и благоприобретенные предрассудки, неурегулированность территориальных споров, нечеткая национально-этническая идентичность, конфессиональные противоречия, острая конкуренция государственных идеологий, постоянное ощущение незащищенности перед лицом соседней страны и т.д. Сохраняется мощная инерция взаимного недоверия у элит обоих государств; впрочем, нередко нагнетание враждебных настроений в отношении соседей преследует вполне «приземленную» политическую цель: добиться консолидации политического класса и политической системы в своей стране, особенно в период кризисного развития.

Взаимное недоверие сказывается и на динамике общественного мнения в обеих странах. Так, согласно недавно проведенным замерам социально-политических ориентаций жителей двух государств, более 50% индийцев считают исходящую от Пакистана угрозу «высокой», тогда как 46% пакистанцев испытывают сходные чувства в отношении Индии (практически не ощущают угрозы, исходящей от соседей, 13% индийцев и 28% пакистанцев).

Среди значительной части индийцев сложилось устойчивое мнение: только «качественная реконструкция» пакистанского государства (т.е. демонтаж его антииндийской идеологии) может по-настоящему улучшить двусторонние отношения. В то же время индийские аналитики отмечают: «идеологическое государство» в Пакистане сохраняет дееспособность вследствие развития серьезных вполне определённых процессов в социальной структуре пакистанского общества. Содержание этих процессов определяется следующими тенденциями.

1. Энергичные демографические процессы в обществе (в настоящее время население Пакистана составляет 175 млн. человек, а к 2030 г., по оценкам Плановой комиссии страны, достигнет 240-250 млн. человек) имели следствием разрастание социального слоя городской и деревенской бедноты, восприимчивого к упрощенным версиям идеологии, прежде всего к политическому исламу.

2. Косвенным отражением демографической динамики стали качественные изменения в идейно-политической жизни Пакистана. В настоящее время бескомпромиссные идейные течения, прежде всего ваххабизм, активно вытесняют «либеральные» модели идеологии, а вместе с ними – и традиционное историко-культурное наследие Индостана. Прогрессивно мыслящие ученые Пакистана образно характеризуют данный процесс как «смену южноазиатской идентичности на арабо-мусульманскую этику, господствующую в песках Саудовской Аравии».

3. Начатый в конце 1970-х гг. генералом Зия-уль-Хаком процесс политизации ислама (в чем ему активно помогала администрация Р.Рейгана) приобрел устойчивую инерцию, превратил мусульманский радикализм в социально-политическую силу, оспаривающую у армии ведущую роль в пакистанском обществе. В данном контексте выглядят логичными утверждения пакистанских и индийских политологов о «декоративности» демократической власти во главе с А.А.Зардари в стране.

Неспособность пакистанской власти – и гражданской, и военной – осуществить модернизацию общества в интересах народа имела следствием поиск компенсаторных механизмов, способных на время обеспечить социальное спокойствие. Одним из таких механизмов стала новая версия пакистанской идентичности, опирающаяся на два основания: 1) ядерную программу и 2) историческую враждебность к Индии.

На протяжении последних трех десятилетий внешняя политика Пакистана строилась исходя из «незаменимого» географического положения этой страны, что, по мнению ее истеблишмента, ясно продемонстрировали ввод советских войск в Афганистан и их последующая эвакуация. В настоящее время пакистанский военно-гражданский истеблишмент в своих внешнеполитических расчетах исходит из: 1) геополитического «изнеможения» Америки под бременем ближне- и средневосточных проблем; 2) превращения Китая во влиятельную геополитическую силу в регионе Южной Азии (экономисты отмечают: Китай является крупнейшим внешнеэкономическим партнером для всех сопредельных государств, включая Индию, Пакистан и Бангладеш); 3) готовности США согласиться с «миротворческой» ролью Китая в Южной Азии (1), прежде всего в пакистано-индийских отношениях (Дели, как известно, категорически против всякого посредничества в двусторонних отношениях – как китайского, так и американского).

Незримым участником пакистано-индийских отношений, безусловно, является Китай. Развивая отношения с Исламабадом, Пекин одновременно преследует несколько целей:

- прекратить «переток» радикальных исламистов, включая их вооруженные формирования, из Пакистана на «беспокойные» территории Китая, прежде всего Синьцзян-Уйгурский автономный район;

- ограничить влияние США в Центральной и Южной Азии;

- эффективнее контролировать доставку энергоносителей из Персидского залива в Южно-Китайское море для собственных нужд;

- через систему отношений союзов с сопредельными, а также отдаленными (Шри Ланка) государствами Южной Азии сдерживать в этом регионе влияние Индии.

Соперничество Китая и Индии за сферы влияния в Южной Азии, по сути дела, благоприятствует неуступчивой политике Исламабада в пакистано-индийских отношениях. Индийские политологи отмечают: среди пакистанской элиты весьма слабы позиции тех, кто выступает за активное развитие внешнеэкономических, научно-технических и культурных связей между двумя странами. Вместе с тем Индия жизненно заинтересована в сохранении единства и территориальной целостности Пакистана. Этнические конфликты и возможная «балканизация» Пакистана, полагают в Дели, могут иметь следствием неконтролируемый поток беженцев в Индию, активизацию торговли наркотическими средствами и оружием, хаотизацию процесса государственного управления. Вместе с тем индийские внешнеполитические аналитики убеждены: наличие у обоих государств ядерных арсеналов будет сдерживать развитие конфликтных ситуаций.

Видимо, в своей стратегической линии в отношении Пакистана премьер Манмохан Сингх и его коллеги исходят из того, что под воздействием системного кризиса пакистанское общество быстро меняется. Глубокие изъяны экономики и политической системы, несмотря на массированную помощь извне (Китай, Саудовская Аравия, США), потребуют кардинальных перемен государственного курса и, в частности, «стратегического сдвига» в отношениях с Индией. Дели готов поддерживать эти новые тенденции в политике Пакистана (если необходимо, то тактикой «односторонних жестов» (2)). Новая тактика, впрочем, не меняет стратегические основы триединого подхода Индии к двусторонним отношениям: сохранение высокой боеготовности и поддержание «потенциала сдерживания»; вовлечение Пакистана на всех уровнях внешнеэкономических связей в совместные бизнес-проекты; готовность к изменению Исламабадом позиции по ключевым аспектам двусторонних отношений, включая т.н. «кашмирскую проблему». Следует, однако, учитывать: «коридор возможностей» компромиссной линии в отношении Исламабада у Дели весьма ограничен. Индийская оппозиция, от коммунистов до партии Бхаратия Джаната Парти, уже осудила примирительный подход премьера М.Сингха к отношениям с Пакистаном, мотивируя свою позицию «защитой политического суверенитета» страны.

Тем не менее индийское правительство продолжает свою «примирительную» линию, что особенно выпукло проявилось в сдержанной реакции официального Дели на трагические события в Мумбае/Бомбее в конце ноября 2008 года. Важным шагом на пути реализации стратегии компромиссов в индийско-пакистанских отношениях считается назначение Шив Шанкара Менона на пост советника премьер-министра по вопросам национальной безопасности. Эксперты в Дели отмечают: «Ш.Ш.Менон, проведший свои школьные годы в Тибете, без предрассудков и излишней боязни» относится к Китаю; его считают «непревзойденным мастером по выстраиванию сложных компромиссов с соседями». В связи с этим возникает вопрос: какие философско-политические представления будут в итоге определять стратегическую линию Индии в отношении Пакистана?

Во-первых, правящие круги Индии, видимо, исходят из утраты Пакистаном – вследствие довольно длительного развития дезинтеграционных тенденций внутри страны – значительной доли своей международной субъектности. Индийский истеблишмент не вводят в заблуждение ни наличие у соседнего государства ядерного потенциала, ни массированная внешняя помощь этой стране (Саудовская Аравия, Китай, США), ни форсированное развитие с помощью КНР транспортной инфраструктуры в Пакистане, включая стратегический порт Гвадар. Очевидно, в Дели исходят из того, что Исламабад будет – рано или поздно – «размораживать» двусторонние отношения с Индией.

Во-вторых, индийские «стратегические элиты» не абсолютизируют роль армии как главной политической силы Пакистана. Время от времени в индийской печати появляются сообщения о трениях в пакистанской армии, в частности между пенджабцами и пуштунами. Кроме того, жизнеспособность пакистанской армии подрывается связями некоторых её подразделений с движением Талибан. Наконец, нельзя полностью игнорировать пакистанскую версию о попытках Индии, с одной стороны, «дестабилизировать» положение в провинции Белуджистан, а с другой стороны, закрепиться в Афганистане после эвакуации оттуда американских войск и тем самым окружить Пакистан с запада и востока, как это уже было после ввода в Афганистан советских войск (3).

В-третьих, Дели рассчитывает на то, что возможности Пакистана развиваться на основе внешней помощи и милитаризации экономики исчерпаны. Для пакистанской элиты приближается своеобразный «момент истины», когда придется четко определить основы социально-экономической политики и приоритетные направления внешнеэкономических связей. Естественная географическая близость двух стран, уверены в среде индийской элиты, продиктует императивы двусторонних экономических связей, тем более что премьер М.Сингх, в отличие от большинства своих предшественников, пользуется расположением бизнес-сообщества как экономист-профессионал. М.Сингха в его индийско-пакистанских экономических начинаниях, несомненно, поддержат основные организации предпринимателей – Федерация индийских торгово-промышленных палат и Конфедерация индийской промышленности.

В-четвертых, видимо, в Дели пришли к выводу о неизбежности раскола между гражданскими и военными элитами на почве неспособности каждой из них хотя бы стабилизировать положение в Пакистане. В сложившихся условиях «миролюбивая» линия М.Сингха в отношении Пакистана выглядит логично: предлагая Исламабаду «миротворческие» инициативы и всячески подчеркивая свою волю к компромиссу, Дели стремится изъять из пакистанского общественно-политического дискурса риторическую фигуру «вечно враждебной» Индии и тем самым лишить элиты Пакистана самой возможности объединить страну на негативной (в данном случае: антииндийской) основе.

Нынешнее состояние пакистано-индийских отношений предоставляет России возможности для укрепления своих геополитических позиций в Южной Азии, начинающей играть всё возрастающую роль в транспортировке энергетических ресурсов из Персидского залива на Дальний Восток, и в предотвращении экспорта политического ислама в жизненно важную для России Центральную Азию. В связи с этим представляется необходимой активизация внешнеполитической деятельности РФ в регионе по следующим направлениям.

1. России пора энергично возвращаться в Южную Азию (то есть к советской внешней политике 1960-х гг.; вспомним хотя бы индийско-пакистанскую встречу на высшем уровне в Ташкенте под эгидой А.Н.Косыгина), используя Шанхайскую организацию сотрудничества (ШОС) для дискуссий по общем проблемам безопасности Центральной и Южной Азии (т.е. «Большой Центральной Азии» в современной американской терминологии), а также по важным «прикладным» вопросам, непосредственно затрагивающим интересы России, Индии и Пакистана (в частности, транспортного коридора Север - Юг). Важность использования механизмов ШОС особенно значима для отношений России и Индии, поскольку в Дели рассматривают ШОС как «придаток» внешней политики Китая. Вовлечение в ШОС на полноправной основе Индии и Пакистана, безусловно, отвечает стратегическим интересам России.

2. Для России настало время ответить в Южной Азии на активность Соединённых Штатов своей активностью. Целями подобной активности могли бы стать восстановление отношений с Индией до «советского» уровня и «возвращение России в Пакистан». Эти цели разделяют и Индия, и Пакистан, каждое государство по-своему. Важную роль в регионе играет Китай. Думается, КНР не меньше России озабочена повышенной геополитической активностью США в Южной Азии и на сопредельных территориях. В Пекине, в частности, полагают, что события в Тибете и Синьцзян-Уйгурском автономном районе можно рассматривать как часть американского стратегического замысла по «окружению» Китая. При сложившихся обстоятельствах уплотнение сотрудничества в четырехстороннем формате (Индия – Пакистан – Китай - Россия) может ограничить распространение дестабилизирующих влияний и в Южной, и в Центральной Азии.


____________________

(1) Некоторые эксперты полагают: действуя подобным образом, Вашингтон пытается заручиться поддержкой Пекина в своих непростых отношениях с Тегераном и Пхеньяном.

(2) Речь идет о готовности М.Сингха обсуждать с пакистанскими коллегами «влияние Индии на развитие внутриполитической ситуации в Белуджистане», хотя никаких доказательств деструктивной деятельности индийской стороны в этой провинции представлено не было.

(3) В пользу этой версии, по мнению официального Исламабада, свидетельствует энергичная инвестиционная деятельность Индии в Афганистане, уже ставшей крупнейшим региональным инвестором в экономику этой страны.

Оцените статью
0.0
telegram
Более 60 000 подписчиков!
Подпишитесь на наш Телеграм
Больше аналитики, больше новостей!
Подписаться
dzen
Более 120 000 подписчиков!
Подпишитесь на Яндекс Дзен
Больше аналитики, больше новостей!
Подписаться
Другие материалы