23 ноября президент России сделал специальное заявление о принимаемых Россией мерах в ответ на развертывание Соединёнными Штатами системы ПРО в Европе, которые позволяют снизить дестабилизирующий эффект ЕвроПРО. Президент также напомнил американской стороне о возможности выхода России из нового Договора о СНВ.
К настоящему времени проблема ЕвроПРО оказалась, по сути, в военно-политическом тупике, который образовался в результате действий США/НАТО по развертыванию многоэшелонной ПРО территории страны. Ситуацию осложнила ратификация Россией нового Договора о стратегических наступательных вооружениях (ДСНВ), состоявшаяся уже после того, как 22 декабря 2010 г. Сенатом США была принята «Резолюция о совете и согласии Сената на ратификацию нового Договора о СНВ», фактически дезавуировавшая те немногие «стабилизирующие» позиции ДСНВ, которые в нем сохранились.
До принятия «Резолюции о совете и согласии …» новый ДСНВ в целом представлял собой документ довольно малой полезности с точки зрения обеспечения военной безопасности России на средне- и долгосрочную перспективу. Его можно было рассматривать как лишь некий символ «перезагрузки» и своеобразный «отчет» России и США перед обзорной конференцией ООН по ДНЯО.
На первых этапах переговоров российская сторона пыталась жестко обусловить разоруженческое соглашение в сфере стратегических ядерных сил (СЯС) ограничениями в ПРО и стратегических неядерных системах. Однако эта абсолютно правильная и очевидная позиция к моменту подписания ДСНВ была размыта до уровня юридически не обязывающих формулировок в сфере стратегических оборонительных систем (ПРО). России также не удалось даже просто притормозить стремительно разворачивающуюся в США гонку стратегических неядерных наступательных вооружений.
Принятая Сенатом США в октябре 2010 г. «Резолюции о совете и согласии…» лишила нас последних иллюзий насчёт возможности для России заключения сбалансированных разоруженческих соглашений с Америкой. США считают себя победителями в холодной войне и поэтому готовы вести переговоры только о сокращениях ядерного потенциала сдерживания России. Любые «ограничивающие» инициативы российской стороны в области ПРО упираются, как в стену, в установки Конгресса США – юридически обязательные для американского правительства.
Что нового внесла указанная резолюция в условия обеспечения Россией возможности стратегического сдерживания? Вот кратко суть того, что имеет в настоящее время силу закона Соединённых Штатов: никаких ограничений в сфере ПРО, Америка будет создавать многоэшелонную ПРО территории страны, Америка будет разворачивать ПРО в Европе;ПРО должна находиться вне любых будущих переговоров в сфере сокращений ядерного оружия (ЯО). В резолюции Сената США определено также, что никакой уровень развития ПРО США не может служить для России мотивом её выхода из ДСНВ!!! Любое сотрудничество США с Россией в сфере ПРО может быть направлено только на усиление потенциала ПРО США (п.2.Е, раздел сенатской резолюции). Поэтому «ограничивающие» идеи типа создания «секторальной ПРО» отвергаются американской стороной с порога.
Отсюда выводы:
1. Поскольку по вопросу о ПРО администрация США следует прямым установкам Сената США, имеющим статус закона, попытки тем или иным образом изменить данную позицию без изменения законодательства США успеха иметь не могут.
2. Любой переговорный процесс по заключению разоруженческих соглашений в той или иной области (в том числе возможные дальнейшие переговоры по ПРО), а также достигнутые договоренности должны рассматриваться, прежде всего, как один из механизмов управления стратегическим сдерживанием. Оно должно проводиться в рамках четырех основных видов управления:
а) управления «деловой репутацией» (Goodwill) страны;
б) институционального управления, или целенаправленного ограничения возможных действий и результатов деятельности партнера по переговорам в военно-технической области посредством формирования международно-правовых норм, предусматривающих в том числе ликвидацию невыгодных России «скрытых» (дестабилизирующих) параметров предыдущих соглашений, в частности нового ДСНВ;
в) мотивационного управления, заключающегося в целенаправленном изменении предпочтений партнера по переговорам;
г) информационного управления (путём целенаправленного влияния на информационную среду переговорного процесса; на представления партнера о мотивах российской стороны; «активного» прогноза, или целенаправленного сообщения информации о будущем).
3. В настоящее время одна из главных угроз безопасности России связана с триумфом «перезагрузочного» оптимизма над здравым смыслом. Сегодня у российской стороны имеется только одна рациональная поведенческая стратегия – внедрение комплекса адекватных (а не пропагандистских) мер по парированию подрывающих стратегическую стабильность факторов. ЕвроПРО – лишь один, причём не самый значимый фактор. При внимательном и непредвзятом изучении нового ДСНВ вкупе с анализом перспектив совершенствования нашими геополитическими соперниками средств направленного воздействия на участников межгосударственных конфликтов можно указать на целый ряд других военно-технологических факторов, требующих соответствующего реагирования.
Например, уже давно назрела необходимость корректировки позиции России в вопросе о глубоких сокращениях в сфере ядерного оружия с учетом развития глобальных процессов. Британский премьер лорд Пальмерстон когда-то говорил: «Мир кажется таким несправедливым, когда с Россией никто не воюет». Ратифицировав ДСНВ без введения ограничений на стратегические оборонительные и стратегические неядерные наступательные вооружения, мы сделали очередной шаг к «более справедливому миру».
* * *
Сегодня Россия не в состоянии следовать в военно-стратегической области тем курсом, которым она следовала до начала горбачёвских реформ. Тогда имела место «стратегия сильного», на стратегический вызов США давался адекватный по масштабу и эффективности ответ. Сейчас, по крайней мере в течение ближайших 15-20 лет, для обеспечения безопасности России во взаимоотношениях с Западом придется следовать «стратегии слабого».
Какой может быть эта стратегия?
Большинство вариантов действий во взаимоотношениях «слабого» с «сильным» было известно еще в древнем Китае под названием «стратагем». В качестве предмета для обсуждения можно указать на некоторые из них, полезные при сдерживании возможных противников в условиях глубоких сокращений ядерного потенциала государства.
1. Стратегия достаточной враждебности. Каждое государство имеет внутренних и внешних врагов. Если меры, направленные на парирование угроз, создаваемых врагами, адекватны опасности, а имеющихся ресурсов достаточно, государство может успешно противостоять своим врагам. Однако есть одна проблема: общество должно сознавать существующую опасность. Причем сознавать эту опасность своевременно, поскольку во многих случаях обеспечение безопасности требует значительного времени. Другими словами, обеспечить защиту страны невозможно в отсутствие оборонного сознания.
Оборонное сознание само по себе не приходит, его невозможно сформировать в обществе без «образа врага», без четкого, прямого указания на внешние угрозы. У России есть реальные геополитические соперники, которые уже нанесли невосполнимый ущерб ее экономическим и военным интересам и способствуют террористической деятельности на ее территории.
Для того, чтобы в новых исторических условиях сформировалось оборонное сознание, важно блокировать на государственном уровне кампании, ведущие к либеральной дезорганизации общественного сознания, и, напротив, поддерживать общественные инициативы, научные проекты, организации, связанные с выявлением, объективным исследованием, ранжированием и анализом внешних угроз.
2. Стратегия отложенной угрозы. Ее суть сводится к тому, чтобы дезориентировать противника, затруднить для него оценку угроз, опасностей, рисков, ущербов, с которыми могут быть связаны его возможные силовые действия.
В настоящее время в определении направлений военно-технической политики Российской Федерации сохраняется неясность. До сих пор нет общепризнанного понимания образа будущих войн, характера ответов на угрозы, затрагивающие государственные интересы России. Сама эта неопределенность может быть использована как инструмент рефлексивного управления – затруднить вероятным противникам проведение военно-технического планирования, выиграть необходимое для восстановления страны время.
Прежде всего, это неопределенность будущих изменений. И в обществе, и в армии растет понимание необходимости перемен, направленных на возрождение страны, укрепление ее вооруженных сил. Ситуация во многом напоминает ту, которая имела место в XIX веке после поражения России в Крымской войне. Тогда великий русский дипломат и государственный деятель А. М. Горчаков сформулировал основу стратегии страны на несколько десятилетий: «Россия сосредоточивается». По мнению многих военных историков, его дальновидная политика позволила оттянуть Первую мировую войну более чем на 30 лет, дав возможность России провести военную реформу.
Сегодня было бы целесообразно вернуться к этой стратегии. Серьезность намерений должна подтверждаться государственным публичным анализом того, как, каким образом, для чего и кем предпринимались усилия по снижению военного потенциала России, как создавался кризис в ее вооруженных силах. Это на длительный срок создаст у возможного противника представление о неизбежности будущих перемен.
Другой неопределенностью может быть нестабильность в организационных структурах, которые будут задействованы в ходе вооруженных конфликтов. Многовековой опыт войн показывает высокую эффективность уничтожения руководящего центра. В отсутствие такового боеспособные части теряют управление, возникает хаос, соединения, как правило, легко уничтожаются. И если мы не можем играть по правилам, по которым играют равные противники, то, очевидно, следует показать, что в случае серьёзных угроз мы готовы играть по другим правилам. Представляется разумным предусмотреть создание структур, способных эффективно вести боевые действия в отсутствие централизованного управления.
Для сокращаемых СЯС представляется актуальной реализация стратегии, заключающейся в создании сети автономных живучих боевых единиц с приданием им возможностей самостоятельного принятия решения на нанесение ответного ядерного удара в условиях уничтожения высших звеньев боевого управления в результате эффективно проведенного противником «обезглавливающего удара («ядерный спецназ»). При этом предусматривается не просто удар данными средствами, а удар по «болевым точкам» – хранилищам отработанного ядерного топлива, ядерным электростанциям, плотинам и т.д. При условии живучести указанных боевых единиц можно полагать, что у противника сильно снизятся стимулы к планированию нанесения первого, в том числе и неядерного, удара по верхним звеньям управления вооружёнными силами России.
Если традиционная – иерархичная – структура вооруженных сил ведёт к тому, что уничтожение любого уровня управления, особенно верхнего, имеет фатальные последствия, то имеются другие структуры, гораздо более эффективные в позиции слабого. Это, прежде всего, сетевые структуры. Не имея жёсткого руководства, они могут действовать, имея общие представления о «своих» и точные о «чужих», о своём образе действий, использовать тактику «роения» (swarming), изматывая сильного противника, нанося ему неожиданные удары в наиболее уязвимых местах.
Следующая неопределенность может быть сформулирована как неопределенность в выборе возможных средств.
Террористический акт 11 сентября 2001 года, катастрофа шаттла «Колумбия», отключение от электроснабжения более 3 миллионов американцев и др. значительно усилили ощущение уязвимости своей страны у большинства населения США. Поэтому реальная связь возможных военных конфликтов с «рисками нового поколения», которые плохо прогнозируются и от которых нельзя создать надежную защиту, должна постоянно присутствовать в информационном поле. Необходимо доводить до сведения общественности стран вероятных противников возможные сценарии боевых действий, увязывающие воедино создание катастрофических нестабильностей в техногенной, экономической, информационной, социальной сферах с недальновидными неосторожными действиями их собственного руководства.
Уже сейчас информационными средствами может быть ликвидирован «синдром безнаказанности», который формируется в общественном сознании США как результат действий по развертыванию ПРО. Это достигается широким распространением достоверной информации о невозможности надежной защиты территории страны в современных условиях. Груды созданного у потенциального противника самого современного и экзотического оружия могут оказаться бесполезными. Получившие в свое время резонанс (хотя достаточно сомнительные с научной точки зрения) исследования, связанные с «ядерной зимой» – климатическими последствиями широкомасштабного обмена ядерными ударами, показывают, что это возможно.
3. В основу следующей стратегии «слабой стороны» может быть положена стратагема, образно определявшаяся в древнем Китае как «Выманить тигра на равнину». Особенность войн нового поколения (Югославия, Афганистан, Ирак, Ливия) заключается в том, чтобы дискредитировать руководство страны-противника внутри и вовне, снизить волю к сопротивлению, нанести ряд ракетно-бомбовых ударов в условиях полного господства в воздухе, подкупить или запугать власть или оппозицию, после чего установить в атакованной стране марионеточный режим.
Первый этап каждой из этих войн состоял в информационном управлении конфликтом – анализе действий руководства атакуемой страны «с позиций справедливости», «общечеловеческих ценностей», «гуманизма» и т.п. Для обеспечения внешней безопасности естественно выбить этот козырь из рук наших «контрпартнёров». Один из главных способов – уменьшение у противостоящей стороны «индекса оптимизма», ожидания благоприятного исхода, успеха «маленькой победоносной войны».
Одним из первых шагов в этом направлении, который может быть предпринят загодя, - переход с чужого языка, метафор, образов, символов на свой язык и трактовку событий в рамках своей системы аксиом.
Другой шаг - анализ и доведение до массового сознания неприемлемости действий и моральной неправоты противника (примеры: не имеющие никакого оправдания ядерные бомбардировки Хиросимы и Нагасаки; варварская бомбардировка Дрездена, создавшая огненный шторм; ложь об оружии массового уничтожения у Ирака и т.д.).
Ещё один шаг - поднятие «индекса оптимизма» у своего населения и армии, формирование собственной идеологии в той жизненно важной части, которая касается сознания народа и его готовности к защите государственных интересов.
Каждый из этих шагов требует времени и предполагает систематические усилия военно-политического руководства, в том числе совершенствование системы информационного противоборства.
