Форсированный марш Евросоюза

telegram
Более 60 000 подписчиков!
Подпишитесь на наш Телеграм
Больше аналитики, больше новостей!
Подписаться
dzen
Более 120 000 подписчиков!
Подпишитесь на Яндекс Дзен
Больше аналитики, больше новостей!
Подписаться

8 декабря в Брюсселе начал работу саммит Евросоюза, знаменующий, по словам президента Франции Николя Саркози, «форсированный марш» в преодолении кризиса еврозоны. Организаторы форума не исключают, что «форсированное решение», которого ждут от рукодителей европейских стран, не уложится в намеченные два дня, и саммит растянется до воскресенья. Речь идет ни много ни мало о реформе Евросоюза, об изменении процедуры принятия решений в ЕС.

Выдвинутые совместно Францией и Германией предложения будут представлены на суд Европарламента в марте 2012 года. Пакет с поправками в законодательстве Евросоюза должен быть ратифицирован, а национальные законодательства стран ЕС (или только еврозоны) должны быть скорректированы с учетом вышеназванных поправок.

Под непрерывные разговоры об угрозе дефолта европейских экономик скорость, с какой странам Евросоюза было ультимативно предложено внести кардинальные изменения не только в пакет основополагающих юридических документов ЕС, но и в национальное законодательство, вызвала довольно вялую реакцию сопротивления. Слабости реакции способствовало и достигшее запредельного уровня количество разного рода саммитов с «антикризисной» повесткой дня на фоне неустанного усугубления этого самого кризиса. Как не без сарказма отмечала в интервью французскому еженедельнику Nouvel Observateur конкурентка Саркози по прошлой президентской гонке Сеголен Руаяль, «она подсчитала, что с 2007 года Николя Саркози произнес 75 речей о кризисе – 75 речей, чтобы ничего не делать!».

Так о чем Франция и Германия все-таки договорились? В последнее время европейская пресса много писала о «разногласиях» между Францией и Германией, но разногласия эти, скорее, мнимые. И канцлер Германии, и французский президент предрасположены к созданию «бюджетного союза», чтобы избежать «новой Греции». Оба утверждают, что это требует реформы существующих договоров Евросоюза. Позиции Парижа и Берлина сходны и в том, что реформу можно предложить всем 27 членам ЕС, но в случае блокады такой идеи Британией и Швецией можно все переиграть и осуществлять реформу только 17-ю членами еврозоны, оставляя двери преобразований открытыми для остальных. По обе стороны Рейна требуют «более быстрых, более автоматичных и более суровых санкций», как выразил эту идею Саркози в своей речи в Тулоне на прошлой неделе. Расхождения касаются институтов, которые должны следить за бюджетной дисциплиной: французский президент отстаивает идею «межправительственной» Европы, где последнее слово остается за главами государств и правительств, тогда как канцлера Германии представляют сторонницей «коммунитаристских методов», в которых центральная роль отведена Еврокомиссии. Кроме того, Франция до сих пор отказывалась дать Европейскому суду право накладывать санкции на национальные государства, нарушающие свои обязательства по отношению к ЕС, в то время как Меркель выступала за такие санкции. 

Наиболее существенные разногласия касаются решений краткосрочного порядка. Так, Ангела Меркель настаивала на отказе от всякой финансовой солидарности и иной финансовой помощи странам на грани дефолта, кроме как через Европейский фонд финансовой стабильности (FESF) и его преемника Европейский механизм стабильности (MES), требуя оставить Европейский центральный банк в покое как «независимый». Газеты наперебой цитировали недавние утверждения Меркель, что она против еврооблигаций, которые возвращают к идее «общей ответственности за долги», а «те, кто не понял, что еврооблигации - это не решение проблемы выхода из кризиса, просто не понимают природы этого кризиса» (1). Однако и тут дверь оставалась открытой: как только общий контроль за национальными бюджетами будет учрежден, можно будет вернуться к проблеме обобществления долгов.

Рядовых французов одно упоминание о корректировке Евросоюзом их бюджетов и о наказании за расходы Европейским судом выводило из себя. Однако всё расставили по местам совместные заявления Ангелы Меркель и Николя Саркози накануне нынешнего саммита. Было торжественно объявлено о единой позиции Франции и Германии по выходу из кризиса и внесению изменений в Лиссабонский договор. Основные предложения предусматривают «золотое правило»: автоматические санкции национальным правительствам, если их бюджеты составлены с дефицитом, превышающим 3% ВВП. Чтобы избежать лишних дискуссий о суверените, процедура предусмотрена следующая: поправки должны быть внесены в национальные законодательства в соответствии с теми изменениями, которые будут параллельно произведены в европейских договорах, и «наказывать» нарушителей бюджетного дефицита будут местные суды. Суду европейскому будет лишь предоставлено право верификации соблюдения норм «золотого правила».

На пресс-конференции в Елисейском дворце много говорилось об исторической необходимости для Франции и Германии быть вместе на лидирующих позициях в Евросоюзе и крайне мало - о тех конкретных мерах по спасению зоны евро. Беспредметный характер этим разговорам придало и повисшее в воздухе категорическое требование Николя Саркози не обсуждать и не комментировать сейчас деятельность Европейского центрального банка. Запрет обсуждения ЕЦБ выглядел более чем странным не только потому, что многие финансовые аналитики указывали именно на некомпетентность ЕЦБ и его структурное сходство с Федеральной резервной системой США как одну из основных причин кризиса еврозоны. Большее удивление вызывала сама ссылка лидеров двух государств в связи с исключением ЕЦБ из дискуссионной повестки даже не на Марио Драги, нового руководителя Европейского центрального банка, а на Марио Монти, «технического» премьера в итальянском правительстве.

Для тех, кто знаком с деятельностью этого бывшего аналитика Голдман Сакс (кстати, Голдман Сакс - давний работодатель и Марио Драги, и нового премьера Греции Лукаса Пападемоса), упоминание Марио Монти как незыблемого авторитета в контексте новых реформ финансовых институтов Евросоюза представляется особенно тревожным. «Технического» премьер-министра Италии правильнее было бы назвать премьером идеологическим, идеологом освобождения наднационального капитала от социальных обязательств. Еще в 2004 году этот радетель единого мирового правительства возглавил Стратегический центр Евросоюза, который его учредители незатейливо назвали «Брегель» (Bruegel). С самого начала своего существования в фокусе внимания «Брегеля» под руководством Марио Монти находились вопросы освобождения наднационального бизнеса от социальной нагрузки. В числе источников финансирования Центра оказались крупнейшие ТНК - Гугл, Майкрософт и др. Здесь же были разработаны постулаты, определившие антирабочее законодательство Евросоюза.

Мне уже приходилось писать, что Лиссабонский договор подорвал сами основы западной идеи правового государства. На свалку начали отправлять и социальные завоевания, закрепленные в законодательстве ведущих государств Европы в середине ХХ века. Право на труд, как оно было зафиксировано во Всеобщей декларации прав 1948 года, в Хартии Лиссабонского договора даже не упоминается. Соответственно, аннулировано и право человека на «справедливое и удовлетворительное вознаграждение, обеспечивающее достойное человека существование для него самого и его семьи». Зато впервые в истории Хартия признает «свободу предпринимательства» и закрепляет, можно сказать, режим «глобального капитализма» с его пятью фундаментальными «свободами» (свобода учреждения предприятия, свобода передвижения товаров, услуг, капиталов и людей), детально изложенными в Лиссабонском договоре. 

В договоре закреплён «принцип страны происхождения» – губительный для национальных экономик и аморальный по сути; это тоже разработка группы экспертов «Брегеля» под водительством Марио Монти. Данный принцип позволяет иностранным предприятиям осуществлять работу в странах Евросоюза на условиях оплаты работников с учетом компенсации за труд, принятой в стране, откуда они приехали. Выходцы из Польши, Украины, Турции, оказавшись в Германии, например, работают за зарплаты, в несколько раз меньшие, чем получали бы за аналогичный труд немцы. «Второсортные» в Европе работники теперь уже «на законных основаниях» были лишены и тех обязательных социальных гарантий, без которых предприниматель пока еще не может взять на работу «коренного» рабочего. Сам принцип социального государства (в соответствии с которым экономическая жизнь общества определяется не только эффективностью производств, но и социальными критериями) был начисто отброшен в Лиссабонском договоре.

Лиссабонский договор и формирование громоздкого бюрократического аппарата Евросоюза означали создание наднационального диспетчера, игнорирующего пульты управления суверенных национальных государств, смещающего функции их руководителей к «техническим». В Италии никем не избранный «технический» премьер Марио Монти на днях, не моргнув глазом, сократил бюджетные расходы за счет наиболее уязвимой части населения и увеличил пенсионный возраст в угоду общей европейской стратегии. И это только начало.

Когда-то предполагалось, что Евросоюз будет правомочен действовать лишь в тех сферах, где он получил на то специальное разрешение (принцип единичной ограниченной лицензии). Однако Лиссабонский договор в принципе позволяет Брюсселю действовать без согласия национальных парламентов. Договор, таким образом, выбивает управленческие функции из рук национальных государств, дает Евросоюзу полномочия не только, к примеру, учреждать налоги, но и пересматривать сам Лиссабонский договор, что сейчас и делается.. Стратегические задачи ЕС еще со времен создания «Брегеля» взяли на себя именно Франция и Германия в рамках созданной в 2003 году межправительственной комиссии на высоком министерском уровне с привлечением воротил большого наднационального бизнеса и его идеологов. В настоящее время тот же «Брегель» активно продвигает идею единого налогового союза. Достаточно посмотреть отчеты других крупных транснациональных стратегических центров, хорошо финансируемых и занимающихся перехватом будущего вроде The Pontifical Academy of Social Sciences при Ватикане или итало-американо-брюссельских центров, носящих имя основателя НАТО и Евросоюза Роберта Шумана. В этих документах общая отправная точка готовящихся форсированных перемен – консенсус транснациональных институтов по поводу необходимости мирового правительства, свертывание социальной защиты, неограниченный доступ к спекулятивной скупке собственности в «целях привлечения инвесторов». 

О каком превышении 3-процентного бюджетного дефицита можно вообще серьёзно говорить, если в той же Японии (не говоря об Америке) бюджетный дефицит достигает 223 процента от ВВП, а тем не менее это – суверенное государство, и иена, несмотря на все цунами, свободно конвертируется без обращения к помощи МВФ. Так ли неправы финансовые аналитики, которые утверждают, что для национальной экономики не столько важна величина государственного долга, сколько то, чтобы государство само выпускало и контролировало собственную валюту и чтобы большая часть долговых обязательств циркулировала только внутри страны – без допуска на рынок государственных облигаций иностранных инвесторов? Однако Евросоюз все-таки избрал в качестве модели иной, скверно зарекомендовавший себя принцип (правда, журналистам запретили об этом писать). 

Неудивительно, что сейчас Берлин и Париж столь деятельно взялись за реформу Лиссабонского договора, замалчивая спекулятивно-финансовый аспект кризиса, связанный с вопросами учреждения и регулирования Европейского центрального банка. Преодолевать европейский кризис, судя по итогам совмещённой с «форсированным маршем» ЕС деловой поездки Тимоти Гартнера по европейским столицам, транснациональный капитал намерен по опробованной американской схеме – через «огосударствление» токсичных активов и поддержку частного банковского сектора за счет ограбленного населения.

(1) http://bruxelles.blogs.liberation.fr/coulisses/2011/12/d%C3%A9saccord-f…;