Если в Косове основная цель евроатлантических структур и фактически проводящего их политическую линию руководства ООН заключается в укреплении самопровозглашенной государственности, то задачи, стоящие перед ними в Боснии и Герцеговине, на порядок сложнее. Речь идет о попытке заставить три народа – мусульман, сербов и хорватов – жить в едином государстве, механизмы которого им самим видятся крайне различно. Ситуацию осложняют исламистская агрессия, хорватский национализм, подпитываемый из Загреба, а также созданный на Западе жупел великосербской угрозы.
В то время как в косовском урегулировании роль ООН была пусть формально, но провозглашена ведущей, в Боснии и Герцеговине США и НАТО еще в 1994-1995 годах явочным порядком взяли руководство в свои руки. В октябре 1998 года британское внешнеполитическое ведомство выступило с примечательным комментарием, в котором одновременно приветствовало вмешательство НАТО в боснийскую войну на стороне местных мусульман, но при этом отказывалось считать данный опыт универсальным, поскольку он-де требовал согласия Совета Безопасности ООН. Как подчёркивалось в том документе Форин офиса, события в Боснии и Герцеговине продемонстрировали, что «санкция Совета Безопасности для применения силы в гуманитарных целях в настоящее время широко признается», но «применение силы может также быть оправдано непреодолимой гуманитарной необходимостью и в отсутствие резолюции Совета Безопасности ООН». [1]
Как пишет занимающийся вопросами международных отношений профессор Бостонского университета Эндрю Бачевич, применение Западом силы в Боснии и Герцеговине, а затем в Косове, «несмотря на официальные версии, не было направлено на прекращение этнических чисток и не являлось неким зовом совести, а имело целью предупредить угрозы единству стран-участников НАТО и подрыв авторитета США». Необходимо было «утвердить гегемонию США в объединенной, интегрированной и свободной Европе». [2] Схожее признание сделал в своих мемуарах и бывший федеральный канцлер Германии Герхард Шредер. Он считает, что как раз на опыте событий в Косове «Европа получила важный урок: как выяснилось, без помощи США Европа не в состоянии собственными силами разрешить конфликт на своем континенте». [3] Не случайно международные эксперты, говоря о боснийском урегулировании, традиционно подчеркивают, что оно осуществляется «под американским командованием». [4] Считается, что «именно в Боснии США сделали первый заметный шаг к упрочению своего мирового господства. Второй шаг к мировому господству делался Соединёнными Штатами уже в связи с конфликтом в Косове». [5]
Однако, несмотря на все усилия НАТО, Европейского союза, ООН и других структур во главе с аппаратом Высокого представителя международного сообщества, Босния и Герцеговина пока так и не стала сформировавшимся государством с эффективно действующими органами власти. Характеризуя нынешнюю ситуацию в этой бывшей югославской республике, эксперты отмечают, что страна «оказалась в худшем кризисе со времен войны». Один из руководителей американского разведсообщества Джеймс Клаппер считает именно Боснию и Герцеговину «принципиальным вызовом стабильности в Европе», поскольку в этой бывшей югославской республике «этнические вопросы по-прежнему доминируют в политическом процессе» [6].
Как предупреждал еще в середине 1990-х годов президент Турецкого агентства международного сотрудничества в Анкаре Умут Арик, нельзя говорить о создании на Балканах системы безопасности до тех пор, пока «решения, касающиеся национальных государств, могут приниматься и пересматриваться в одностороннем порядке» [7]. Очевидна также взаимосвязь дезинтеграции Боснии и Герцеговины и Косова. Как справедливо отмечает бывший аналитик по балканским проблемам в Госдепартаменте США Пола Пикеринг, любое решение проблемы статуса Косова «потенциально может дать более серьезный эффект в таких глубоко разделенных обществах», как боснийское. [8]
Все это приводит Запад к отказу от политики, в фокусе которой находится определённое государство и которая предусматривает решение проблем каждой из балканских стран отдельно друг от друга. Такая концепция лежала, в частности, в основе Пакта стабильности для Юго-Восточной Европы, разработанного Европейским союзом и введенного в действие в 1999 году. [9]
В настоящее время, с учетом тупика в решении проблемы косовских сербов и активизации албанских националистов, наметился переход международных кураторов балканского урегулирования к политике, сфокусированной не на государстве, а на произвольно выкраиваемой территории. В рамках такой политики регион рассматривается не как совокупность уже сложившихся государств, а как система территорий, границы которых могут изменяться. Именно такой подход предлагает, в частности, Национальный разведывательный совет США, трактующий Балканы как важнейшую составную часть «дуги нестабильности», объединяющей страны, «наиболее подверженные конфликтам». [10]
Сами европейцы вполне сознают, что со строительством многонациональной Боснии и Герцеговины существуют серьезные проблемы. Совет Европы в одном из своих докладов прямо указал, что «раз Высокий представитель является фактически высшей законодательной и исполнительной властью в стране, это в конечном итоге означает, что Босния и Герцеговина не является демократией». [11]
По имеющейся информации, США, НАТО и ЕС намерены в ближайшее время реанимировать при поддержке ООН так называемый «бутмирский процесс», начатый почти три года назад, но так и не завершённый в том виде, как это хотелось его организаторам. В октябре 2009 года на авиабазе НАТО, занимающей часть территории международного сараевского аэропорта Бутмир, прошли два раунда переговоров лидеров боснийских сербов, хорватов и мусульман. Антураж дискуссий прозрачно намекал на своеобразный «Дейтон-2» - правда, уже без участия России. Если в ноябре 1995 года, во время «первого Дейтона», международные посредники требовали от сторон боснийского конфликта согласиться на раздел политической ответственности между тремя государствообразующими народами, то «бутмирский процесс» предполагает фактический демонтаж дейтонского устройства вопреки открыто отрицательному отношению к этому боснийских сербов и скрытому недовольству хорватов. От боснийской Республики Сербской в ультимативной форме потребовали отказаться от гарантированных её властям полномочий и, в частности, от права вето при принятии государственных решений. Этот план, облеченный в форму конституционной реформы, означает превращение Боснии и Герцеговины в унитарное государство, власть в котором будет принадлежать боснийским мусульманам. Соответствующий проект был подготовлен руководством Евросоюза и госдепартаментом США, а конкретно - первым заместителем госсекретаря США Джеймсом Стайнбергом, комиссаром Евросоюза по вопросам расширения Олли Реном и одним из творцов «дейтонской» Боснии министром иностранных дел Швеции Карлом Бильдтом.
Позиция западных гарантов дейтонского урегулирования обусловлена, в первую очередь, интересами США. С приближением завершения первого президентского срока Барака Обамы его администрация настоятельно нуждается в успехе на балканском направлении, подобном тому, какого, по оценке американцев, достиг предыдущий президент Джордж Буш, пролоббировавший независимость сербского края Косово. Для Обамы его «Косовом» могла бы стать унитарная Босния и Герцеговина, в которой Республика Сербская будет сведена к бесправному муниципалитету. Известно высказывание вице-президента США Джозефа Байдена о том, что упорство боснийских сербов в отстаивании дейтонских принципов является «препятствием для развития Боснии и Герцеговины». А демократическое большинство в палате представителей американского Конгресса уже приняло специальную боснийскую резолюцию. Формально признавая историческую роль Дейтонского соглашения, включившего в себя «многочисленные компромиссы, преследовавшие цель действовать быстро для сохранения человеческих жизней», данная резолюция исходит из того, что сегодня эти компромиссы «мешают усилиям по развитию продуктивных и эффективных политических институтов».
Показательно, что британская «Файнэншл таймс», комментируя боснийскую политику Барака Обамы, провела параллели с пресловутой «перезагрузкой» российско-американских отношений, отметив, что США нажимают на Балканах «кнопку перезагрузки», чтобы «воспрепятствовать попыткам изменения границ в регионе сербскими националистами» [12]. Подобное направление мысли вполне отвечает сценарию, разработанному еще Збигневом Бжезинским – тот в своё время охарактеризовал Балканы как «сочетание вакуума силы и всасывания силы». [13] Между тем даже выражающая позиции влиятельных кругов американского истеблишмента «Международная кризисная группа» считает, что «сейчас неподходящее время для того, чтобы подгонять переходные процессы» в Боснии и Герцеговине, поскольку «напряженность остается высокой», а «ситуация в сфере стабильности ухудшается» [14].
К тому же межэтнические разногласия в Боснии и Герцеговине накладываются сейчас на новый виток внутриполитического противостояния. В июле состоялось решение парламента Боснии и Герцеговины отправить в отставку трех представителей Совета министров от мусульманской Партии демократического действия. Эта партия еще во время войны играла роль ведущей в лагере боснийских мусульман, так что нынешняя перетряска правящей коалиции обещает новое обострение обстановки. [15]
В арсенале западных архитекторов «Нового мирового порядка», прикрывающихся на Балканах флагом ООН, имеется также механизм территориальных компенсаций, предусматривающих даже присоединение к Сербии Республики Сербской в обмен на отказ Белграда от Косова. Одним из вариантов данного сценария может стать раздел Косова, на чём в последнее время все больше настаивает новое сербское руководство в лице, прежде всего, главы правительства Ивицы Дачича. Есть основания предполагать, что план «территориальных компенсаций» при определенных условиях может быть поддержан мусульманскими властями Сараево, - если такой план будет предусматривать присоединение к Боснии и Герцеговине исторической области Новопазарский Санджак с преобладающим мусульманским населением, расположенной на стыке границ Сербии, Боснии и Герцеговины и Черногории.
Стратегическое значение этой исторической области хорошо понимали еще сто лет назад великие державы, особенно Австро-Венгрия, рассчитывавшая присоединить к себе данную территорию вслед за аннексией Боснии и Герцеговины. Не потеряло актуальности и крылатое выражение лидера Венгерской конституционной партии графа Дьюлы Андраши, заявившего накануне Первой мировой войны, что «Нови-Пазар для Боснии – это то же, что Босфор для Черного моря». [16] Так что в случае нового обострения ситуации в Боснии и Герцеговине именно Санджак станет эпицентром очередного конфликта на Балканах.
[1] Hehir A. Humanitarian Intervention After Kosovo: Iraq, Darfur and the Record of Global Civil Society. Basingstoke, 2008. P.21.
[2] Цит.по: Хомский Н. Гегемония или борьба за выживание: стремление США к мировому господству. М., 2007. С.91-92.
[3] Шрёдер Г. Решения. Моя жизнь в политике. М., 2007. С.143.
[4] Ваисс М. Международные отношения после 1945 года. М., 2005. С.296.
[5] Никифоров К.В. Между Кремлем и Республикой Сербской. М., 1999. С.252.
[6] The Guardian, 28.04.2011.
[7] Arik U. Turkey and the International Security System in the 21st Century // Eurasian Studies. Winter 1995/96. № 4. С.5.
[8] Pickering P. Peacebuilding in the Balkans: The View from the Ground Floor. Ithaca-London, 2007. P.170-171.
[9] Hasani E. The Solution of the Albanian Question as a Precondition for Fruitful Cooperation in the Balkans // Connections. Vol. II. No 2. June 2003. С.47.
[10] Мир после кризиса. Глобальные тенденции – 2025: меняющийся мир. Доклад национального разведывательного совета США. М., 2009. С.127-128.
[11] Chandler D. Bosnia: Faking Democracy After Dayton. London – Sterling, Virginia, 2000. P.204.
[12] The Financial Times, May 19, 2009.
[13] Бжезинский З. Великая шахматная доска. М.,2009. С.161.
[14] Bosnia's Incomplete Transition: Between Dayton and Europe. Sarajevo–Brussels, 2009. P.3
[15] http://ria.ru/world/20120705/692752556.html#ixzz21NQVF9Ga
[16] Самоуправа, 1913, 19. дец.
Искендеров Петр Ахмедович - старший научный сотрудник Института славяноведения РАН, кандидат исторических наук, международный обозреватель радиостанции «Голос России»
