Слобожанщина прирастает: «конно, людно и оружно»
После преодоления Смуты и воцарения представителя боярского рода Романовых колонизация Слобожанщины продолжилась. По жалованной грамоте Михаила Федоровича 1622 года Микуле Ивановичу Маслову с племянниками было отдано два юрта на Северском Донце - Салтовский и Киткоский, с маленькими озерами - Амартоветею, Печенагами и Константиновским затоном, «и со всякими угодьями - рыбными и звериными ловлями и речками». Пространство, занимаемое этим юртом, было весьма значительно.
Третий юрт, расположенный на юг от первого по течению Северского Донца и по реке Удам от впадения в неё реки Харьковы до устья Угрима Колодезя был пожалован беломестному (получившему «обеленные», свободные от податей, наделы земли) атаману Ореху Федорову. Четвертый - Жерейсанский – беломестному же атаману Михаилу Старикову, и находился он по обоим берегам реки Уды до Северского Донца, то есть на юг от предшествующего. Пятый юрт – «Талдыковский да Булыклейский», расположенный в южной части нынешнего Змиёвскаго района Харьковской области на реке Балаклее, где еще в конце XVI века стояла московская сторожа, – был закреплён за Михаилом Роговым и его племянником Сенькой по ввозной государевой грамоте 1620 года. Шестой и седьмой юрты - Бабкинский и Тетленский - принадлежали белгородскому черкашенину Ятцку Зарубину; они находились по рекам Бабке и Тетлеге недалеко от Чугуева. «Но кроме этих поместий, принадлежавших воинским людям, было еще несколько других, которыми владела Савинова Пустынь; в 1617 г. Царем Михаилом Федоровичем ей, пустыни, дан был на Северском Донце Чепелевский юрт, а в 1626 г. - на свечи и ладан из пустых юртов - Изюмский, принадлежавший ранее атаману беломестных козаков Михаилу Старикову», - добавляет исследователь.
А Святогорскому Успенскому монастырю принадлежал некогда Репный юрт на 30 верст к югу от села Маяков на реке Северский Донец, смежный с казачьими юртами.
Русская конница в XII - XIV веках. Худ Андрей Рябушкин. 1895 г.
Юрт как совокупность нескольких слобод, станиц или городков представлял собой уже достаточно сильную оборонительную единицу: татары городов старались не брать, предпочитая грабить незащищённые селения. Отсюда был лишь шаг к появлению поселений-крепостей, каковыми стали учреждённые в царствование Алексея Михайловича и по его указу Сумы и Острогожск (1652 г.), чуть позднее (в 1654 г.) – Харьков. Несколько раньше (в 1641 г., при царе Михаиле Фёдоровиче) была основана Ахтырка, много раньше – ещё при царе Иоанне IV Грозном – Чугуев, несколько позже – в 1681 г., при царе Фёдоре Алексеевиче - Изюм. Эти города стали центрами тогда же образованных полков, получивших своё название по имени этих поселений: Ахтырского, Сумского, Острогожского, Харьковского, Изюмского, Чугуевского. По слову историка (Д.И. Багалея), именно тогда начинается «настоящая совместная работа двух народностей - великорусской и малорусской на общую пользу», началась она, по мнению исследователя, «только при Алексее Михайловиче».
Пути набегов татар на Русь и засечные черты Русского государства в XVI веке
Весьма существенное замечание! Конечно, переход не только отдельных казаков, но и целых «черкасских партий» в Московское государство начался много раньше, ещё со времён Иоанна Грозного. Однако партии эти «являются в качестве союзников, помощников русских служилых людей в степной службе», а сами «переходы» отличаются в начале «каким-то неопределенным характером». И то сказать: «Дмитрий Вишневецкий, например, вступив на службу к Иоанну Васильевичу, скоро снова оставляет его».
Мягок дореволюционный историк. Достаточно вспомнить в связи с этим посольство гетмана Петра Кононовича Конашевича-Сагайдачного в Москву в феврале 1620 года, выразившего готовность запорожских казаков служить царю, «как они прежде служили его предшественникам» (под «прежней службой» подразумевались походы Дмитрия Байды-Вишневецкого против крымских татар в 1550-е годы).
Да, но незадолго до этого, летом 1618 года, 20 тысяч запорожцев во главе с Сагайдачным, под польскими знамёнами, ходили через Ливны на Москву, захватив по пути Путивль, Рыльск, Курск, Валуйки, Елец, Лебедянь, Данков, Скопин, Ряжск и другие города. Поход этот, и в частности «Ливенское разорение», нашёл отражение во многих исторических источниках. В Бельской летописи, к примеру, сказано: «А пришол он, пан Саадачной, с черкасы под украинной город под Ливны, и Ливны приступом взял, и многую кровь християнскую пролил, много православных крестьян и з женами и з детьми посек неповинно, и много православных християн поруганья учинил и храмы Божия осквернил и разорил и домы все християнские пограбил и многих жен и детей в плен поимал». За разорение земель Русского царства запорожские казаки получили тогда от польского короля истинно иудину плату - 20 тысяч золотых и 7 тысяч штук сукна - по одному злотому, то есть по 30 сребреников-грошей «на рыло» (так делился в то время польский «злотый»).
Послов Сагайдачного приняли 26 февраля 1620 года в Посольском приказе. Царь выдал по такому случаю особый указ, в котором говорилось, что «черкасам руки подавать» (бояр, ведших переговоры и не желавших этого делать, вполне можно понять). Сам государь к посольству не вышел: сказано было, что в пост приёмов не бывает. В вежливых тонах их, послов, поблагодарили за желание служить, пожаловали «лехкое жалованье» 300 рублей и пообещали в будущем дать больше. Пока же, как объяснялось в царском письме, Россия находилась в мире с крымскими татарами, и службы от казаков не требовалось.
Источники просто пестрят сообщениями и о иных приходах воровских черкас на Слобожанщину: к примеру, под 1643 годом (когда татары трижды приходили в окрестности Чугуева и далее, опустошая всё вплоть до Курска) сюда же наведывался из Миргородка и атаман Грыцько Торский с 500 человеками, для того, чтобы «громить государеву казну, которая будет отправлена из Валуйки в Крым» (то есть отнять деньги, собираемые по копеечке для выкупа православных, угнанных на продажу в Кафу и другие центры работорговли). Другой вор, «атаман Абакумка», отправился в это время «разбивать на Донце государевых людей, приходивших туда для рыбной ловли». А около Святых Гор ходил атаман Безперстой с 70 человеками, чтобы «разбивать царских и крымских послов».
«Видим мы воровских черкас и на р. Нетриус, и против Борисова городища», - добавляет, в частности, Д.И. Багалей. А то ещё и «… к Коломаку приходили каневские черкасы и громили сторожей». И прочих, подобных им, было «без числа».
В то же время нет смысла всех чохом малороссиян записывать в разбойники: «довольно много», как считают исследователи, на Дону и Северском Донце было казаков, пришедших сюда ещё в царствование Иоанна IV Васильевича и объявивших себя «верными», прямо противопоставляя себя «воровским». Золотыми буквами вписаны в историю Слобожанщины действия отрядов «черкасских атаманов Гаврила Слепецкого и Семена Высоцкого», которые в 1580-е годы сражались против крымских татар со стороны Оскола и Северского Донца, громили много раз крымские улусы после московской рати. Эти военные мероприятия оказались настолько успешными, что довели татар до ужасной паники. «С тех пор как водворился крымский юрт на Таврическом полуострове, - говорит летописец, - русская сабля впервые обагрялась кровью поганых в жилищах самих неверных».
Резко же ситуация в лучшую сторону начинает меняться только после смерти Сагайдачного (1622 год). Положение казаков на родине стало заметно ухудшаться. Поляки щемили их со страшной силой. И к 1625 году относится любопытная их челобитная к Московскому государю о принятии в подданство, одна из первых. Тогда же от киевского митрополита Иова Борецкого приезжал в Москву луцкий епископ Исаакий и ходатайствовал о том, чтобы государь взял Малороссию под свою высокую руку. В документе содержится просьба, чтобы «… государь их пожаловал бы отринуть не велел, а им, кроме государя, деться негде».
В этом же году вспыхивает на южной Киевщине восстание Марка Жмайла, далее – выступление под Корсунем и под Переяславом Тараса Трясила, Павлюка в Юго-Западной Руси и наконец Якова Острянина-Дмитрия Гуни на Левобережном Приднепровье. В итоге на Слобожанщину перемещается с Правобережной Украины порядка 20 тысяч человек - казаков бывших заднепровских полков (Чигиринского, Красницкого, Паволоцкого, Браславскаго, Могилевскаго, Белоцерковского, Каневского, Черкасского, Уманского и Тарговицкого). Наблюдается исход сюда же, на Слобожанщину, и с Левобережья (пришли гетман Яков Острянин, войсковой есаул Иван Гордеев, войсковой подъячий, то есть писарь, Филонко Юрьев, с сотниками Михаилом Переяславцем, Богданом Матюшенко, Мокейком Володимеровым, Разсохой, пятидесятники и десятники и 865 рядовых казаков). Кроме них, из Азова пришли атаман Михаил Карпов с 43 казаками, а из литовских городов - атаман Васильев с 43 человеками. Они-то и основали город Чугуев. Новых прибывающих размещали здесь и далее на восток, где вскоре возникнет крепость Острогожск, а также в Белгородском и Воронежском краях.
«Полками» продолжали приходить и впредь: есть мнение, что именно значительная часть ушедшего на Слобожанщину какого-то заднепровского полка под командованием Якова Черниговца стала основой для создания Балаклейского слободского казачьего полка; другой «полк черкасов» был поселен близ Воронежа, где вышедшие с ним из Гетманщины монахи основали около 1650 года Дивногорский в честь Успения Пресвятой Богородицы православный пещерный монастырь; черкасский Черниговский полк в 1000 человек (численность одних мужчин, без семей) во главе с полковником Иваном Николаевичем Дзиньковским и со всей полковой и сотенной старшиной был поселен на пустынных берегах Тихой Сосны и Острогощи, став основой для формирования одноименного (Острогожского) слободского казачьего полка.
Полки переходили, понятное дело, не с пустыми руками, а именно «конно, людно и оружно». От казны российской шли денежные средства, артиллерия, пороха и другое «материально-техническое снабжение», необходимое для оборудования крепостей. Но переход именно целыми воинскими подразделениями, пожалуй, и подсказал русскому правительству новую форму организации казачества на этих землях – сведение их в Слободские казацкие полки, коих было учреждено семь: Ахтырский (появился между 1655 и 1658 годами, первый полковник Иван Гладкий), Сумской (между 1651 и 1655 годами, полковник-основатель Герасим Герасимович Кондратьев; затем полковниками здесь последовательно были его сын, внук, правнук и праправнук), Харьковский (между 1651 и 1659 годами, первые полковники неизвестны, а в 1660-х годах его возглавлял запорожский кошевой атаман Иван Дмитриевич Сирко, который поднял в 1668 году мятеж и «воевал украинные города», но полк, что примечательно, за спятившим командиром не пошёл), Острогожский (в 1651-м или 1652 году, полковник Иван Николаевич Дзиньковский, или Дзинковский, Дзиковский, Зеньковский и даже Дзик – в разных документах встречается по-разному), Чугуевский (1749 год), Изюмский (1688 год, Григорий Ерофеевич Донец), Балаклейский (основан в 1670 году, упразднен в 1677-м, Яков Степанович Черниговец). Эти шесть устойчивых полков составили мощную, глубоко эшелонированную оборону России с юга и запада, откуда традиционно шла угроза набегов и вторжений. Что и ставилось изначально целью колонизации этих степных окраин (украин) Московского государства.
Карта слободских полков 1764 г.
Слободские казачьи полки по отношению к подобным малороссийским полкам имели свою особенность: в полковых городах непременно проживал воевода, представитель русской центральной власти. Он был обязан следить за состоянием крепости. Ему подчинялись российские служилые люди (в отличие от «черкас», которые не были в его ведении). Полковой воевода в свою очередь подчинялся воеводе Белгородского разряда, охватывавшего своей властью разрядные и слободские казачьи полки, располагавшиеся на территории современных Орловской, Курской, Белгородской, Сумской, Харьковской и Воронежской областей (до 18 декабря 1708 года).
Слободским казакам была предоставлена значительная автономия, правительство не находило необходимым регламентировать всех деталей и подробностей их жизни, считалось, что все должно было происходить по их «черкасским обыкностям». «Государство оставило за собою то, что было связано с государственными интересами в Слободской украине, а местные интересы предоставило самому обществу и отдельным его членам», - отмечает историк. То есть в известной мере тут веками действовал тот же принцип, что был заложен ещё в наказе Богдану Бельскому и Семену Алферьеву, относящемуся к 1599 - 1600 годам. Там было сказано: «...а когда они укрепятся и начнут строить город (Царёвоборисов), то пусть пригласят к себе атаманов и лучших казаков с р. Донца и Оскола и объявят им, что государь пожаловал их - велел отдать им эти реки, чтоб они жили там по своим юртам и владели всяческими угодьями безданно и безоброчно, только б служили государеву службу - проведывали о татарах и черкасах, присылали в Царевоборисов выезжих людей и пленников, побивали б воровских черкас и являлись на помощь Бельскому и Алферьеву в случае нападения на них татар; те, которые будут служить такую службу, получат сверх того денежное и хлебное жалованье».
Полковники (по крайней мере острогожский Иван Дзинковский, сумской Герасим Кондратьев и харьковский Григорий Донец) были в то же время осадчими, закликая на свободные земли вольных людей и щедро наделяя их землёй. «Вообще можно сказать, что при тогдашнем обилии земли недостаток ощущался всегда [только] в людях, - пишет историк. - К слободе Непокрытой, например, в которой было 100 дворов, принадлежало земли на 25 верст в окружности».
(Продолжение следует)
