Гражданская война, развязанная киевским режимом на юго-востоке Украины, крайне обострила проблему беженцев. Начиная с рубежа 1940-1950-х годов, Европа не знала перемещения таких больших людских масс. По последним данным ООН, места своего постоянного проживания на Украине к 31 июля с. г. покинули более 2,3 млн. человек. При этом Киев готов помогать только той части населения Донбасса, которая бежала от бомбёжек и обстрелов на территорию, подконтрольную украинским властям.
Аналогично ведёт себя и Вашингтон, где в конце мая заявили о выделении 61 млн. долл. в качестве материальной помощи внутренне перемещенным лицам, то есть только тем, кто выехал из Донбасса в районы, находящиеся под контролем Киева.
Истоки такого отношения американцев к людям, терпящим невзгоды, прослеживаются в подходе США к проблеме репатриации, то есть возвращения на родину военнопленных и гражданских лиц, оказавшихся за пределами своей страны в результате Второй мировой войны. Ещё в ходе завершающих сражений с нацистской Германией западные державы стали не только вынашивать в отношении своего советского союзника планы войны, но и саботировать согласованные на уровне руководителей «Большой тройки» меры по взаимной репатриации граждан своих государств.
Принципиальные вопросы возвращения перемещённых лиц к месту постоянного проживания были решены на Ялтинской конференции и получили отражение в двусторонних соглашениях СССР, США и Великобритании, подписанных 11 февраля 1945 г. В соответствии с ними обязательной репатриации в соответствующую страну подлежали все перемещённые лица, бывшие её гражданами. Три союзные государства (позднее к ним подключилась Франция) брали на себя следующие обязательства: независимо от того, на какой освобожденной союзниками территории оказывались их граждане, все они после освобождения должны незамедлительно отделяться от вражеских военнопленных и содержаться отдельно в лагерях или на сборных пунктах до момента передачи их в руки представителей тех государств, гражданами которых они являлись. Союзные военные власти обязывались предпринимать все необходимые меры для защиты лагерей и сборных пунктов от вражеских и артиллерийских обстрелов (проблема репатриации встала еще в 1944 г. с переходом Красной армии государственной границы и высадкой англо-американских войск в Нормандии), обеспечивать перемещенных лиц питанием, одеждой, жилищами, медицинской помощью. Особо оговаривалось запрещение в лагерях враждебной пропаганды, направленной против договаривающихся сторон или против Объединенных Наций.
В обязательной репатриации всех выходцев из СССР была заинтересована не только Москва, но и её партнеры по коалиции, стремившиеся сразу после окончания войны скорее избавиться от груза забот по обеспечению, охране и перевозке миллионов людей. Достаточно сказать, что к 20 августа 1945 г. советскими представителями на демаркационной линии было принято от союзников более 1,5 млн. репатриантов, а к 1 марта 1946 г. – почти 2,4 млн. К весне 1946 г. поток репатриантов с запада практически иссяк, и за последующие семь лет в их число вошли всего около 250 тыс. человек.
Разумеется, когда предстояло в короткий срок выявить, сосредоточить в лагерях для перемещенных лиц и перебросить на сотни и тысячи километров миллионы человек (этот процесс охватил более 10,5 млн. человек, из них около 5,5 млн. советских граждан), да при этом обеспечить их крышей над головой, транспортом, всеми видами довольствия, то трудности возникали на каждом шагу. При доброй воле всех заинтересованных сторон они преодолевались, другое дело, что такую волю западные союзники проявляли чаще всего под давлением обстоятельств, либо когда находили в этом для себя выгоду. Во всех остальных случаях они трактовали согласованные ранее решения произвольно либо вообще отказывались их выполнять.
Чем дальше, тем больше при репатриации граждан СССР западные державы ориентировались не на принцип обязательности, а на добровольность. Так, они отказывались признавать советское гражданство у тех, кто проживал на территории Прибалтики, Западной Украины и Белоруссии, вошедших в состав СССР после 1 сентября 1939 г.
Администрация союзников нередко содержала советских граждан вместе с военнопленными вражеских государств. Перебрасывала их из одного лагеря в другой без оповещения советских представителей. Отказывалась допускать в сборные лагеря и пункты размещения советских уполномоченных по репатриации. Ставила во главе лагерей лиц из белоэмигрантов и коллаборационистов. Военнослужащих Красной армии, попавших в плен, запугивали всевозможными карами по возвращении в СССР. Цель была двойная: максимально пополнить лагерь антисоветской эмиграции и сформировать резерв дешёвой рабочей силы для стран Запада.
Тем не менее большинство советских людей (по подсчетам историка В.Н. Земскова, около 70% от общего числа репатриантов), несмотря ни на что, желали вернуться домой.
В западной да и постсоветской литературе популярен тезис о том, что будь репатриация добровольной, «большинство россиян остались бы на Западе». Однако кто бы им позволил там остаться? Нельзя не согласиться с доводами доктора исторических наук Ю.Н. Арзамаскина о том, что не только 4,5 млн. бывших граждан Советского Союза, прошедшим через лагеря для перемёщенных лиц, но даже тем 450 тысячам, которые в конце 1940-х годов ещё оставались в лагерях, негде было устроить свою жизнь. Их отказывались принять даже те страны (Канада, Аргентина, Австралия и др.), которые имели свободные земли для расселения.
Запад принимал лишь тех, кто готов был вести антисоветскую работу либо соглашался на тяжелый малоквалифицированный труд на плантациях и в рудниках. Как только такие «вакансии» заполнялись, от бывших советских граждан избавлялись любой ценой. Отношение к ним на Западе было в лучшем случае равнодушным, в худшем – бесчеловечным.
Не станем утверждать, что позиция советских властей по проблемам репатриации была в политическом и моральном отношении безупречной. Так, переброске на территорию СССР подверглись многие лица, которые никогда не имели советского гражданства (например, эмигранты первой волны) и на которых репатриация не должна была распространяться. Не принимались во внимания межнациональные браки, что вело либо к разрыву семей, либо к насильственной репатриации неграждан СССР. Борясь против антисоветской пропаганды в лагерях союзников, власти СССР в лице органов НКВД, администрации проверочно-фильтрационных пунктов и лагерей нередко обрушивали на оказавшихся в их распоряжении лиц, особенно освобождённых из вражеского плена военнослужащих, тяжёлую и незаслуженную кару.
Однако в чём нельзя упрекнуть советское руководство, так это в том, что оно хоть в малейшей степени отступило от согласованных с союзниками мер по репатриации на родину граждан западных стран, освобождённых Красной армией.
