Трудно назвать в современной Америке другие столь яркие фигуры политиков и идеологов внешней политики, как Генри Киссинджер, связанный с республиканцами, и Збигнев Бжезинский, работавший в администрации при демократах. Их след в политике США минувших десятилетий заметен, а интеллектуальное долголетие вызывает зависть более молодых коллег. Тем более интересно, с учётом их громадного опыта, обратить внимание на их оценки нынешнего состояния американо-российских отношений.
Что касается поляка (по происхождению) Бжезинского, то его непримиримый взгляд на Россию не изменился, но Бжезинский хорошо сознаёт, что меняется расклад сил в мире. И Америке, скорее, следует искать точки соприкосновения с Москвой, чем продолжать бесконечную вражду. Киссинджер высказывается в том же духе, но ещё более определённо. В последнее время к этому добавляются опасения, что шансы, предоставляемые историей, могут быть упущены. Оба ветерана служат Америке, только делают это более рассудительно, чем многие их младшие коллеги, занимающие государственные посты.
Так, в самый момент февральского (2014) государственного переворота в Киеве Бжезинский заявил, что Вашингтону следовало бы обещать Москве добиться от «подлинно независимой и территориально целостной Украины» проведения нейтрального курса, подобного тому, какой проводит Финляндия (статья Russia needs a ‘Finland option’ for Ukraine в Financial Times 23 февраля 2014 года). По Бжезинскому, такая модель могла бы означать «взаимоуважительное соседство, широкий спектр экономических отношений [Украины] с Россией и ЕС; неприсоединение к любым военным альянсам, которые Москва считает направленными против неё». Это вполне прагматичное соображение не избавило, правда, Бжезинского от его старых фобий, и в июне того же 2014 года, выступая на конференции «Взаимная безопасность под вопросом? Россия, Запад и архитектура европейской безопасности» в Центре Вильсона в Вашингтоне, он призвал к противостоянию с «квазимистическим русским шовинизмом». Тем не менее предложенная им линия состояла в том, чтобы «обсудить с россиянами формулу окончательного компромисса». В этой формуле, как видится Бжезинскому, процесс сближения Киева с Евросоюзом должен быть длительным, «по типу Турции», чтобы не создавать особых проблем России. США, полагает бывший советник президента Картера по национальной безопасности, должны убедить Россию в том, что Украина не станет членом НАТО; что Украина не будет также членом ЕС, но она может заключить отдельное торговое соглашение с Россией, принимая во внимание, что «некоторые формы обмена и торговли между ними являются взаимовыгодными».
Киссинджер видит дальше. Запад должен уяснить, говорит он, что «для России Украина никогда не будет просто одной из зарубежных стран» (на Западе, действительно, плохо понимают это коренное обстоятельство). В то же время Киссинджеру не хочется, чтобы США, так сказать, уступили Украину Москве: компромисс, представляется ему, должен состоять в том, что Украина станет «мостом между Востоком и Западом, а не форпостом одного из этих противников в противостоянии с другим». И Киссинджер вполне трезво замечает: «Любая попытка одного "крыла" Украины господствовать над другим в итоге выльется в гражданскую войну или распад страны».
Рецепт «окончательного решения» украинского вопроса, по Киссинджеру, совпадает с тем, что предлагает Бжезинский: Украина должна иметь возможность развивать отношения и с Европой, и с Россией, но в НАТО не входить. «Сотрудничать с Западом, но не враждовать с Россией».
Многие эксперты полагают, что Киссинджер играет немалую роль в деле налаживания диалога между Вашингтоном и Москвой, имея хорошие личные отношения и с Д. Трампом, и с В. Путиным. Возможно, эти эксперты не ошибаются. Как пишет корреспондент итальянской La Stampa в Нью-Йорке Паоло Мастролилли, Киссинджер был бы счастлив войти в историю человеком, «предотвратившим новую холодную войну».
В конце марта сего года Генри Киссинджер выступил в Вашингтоне на ежегодной встрече Трёхсторонней комиссии (её воспринимают порой как «мировое теневое правительство») и заявил, что в мире существует глубокое недопонимание России. «Путин не является двойником Гитлера, он не намерен вести политику завоеваний. Его цель состоит в том, чтобы восстановить достоинство своей страны, от Санкт-Петербурга до Владивостока, в том виде, в каком она была всегда… Изображать Путина глобальным суперзлодеем — это ошибка как в перспективе, так и по существу».
Альтернативой диалога с Россией, полагает Киссинджер, было бы возникновение пагубного для всех противостояния. Правда, «торговаться» в данном случае он предлагает своеобразно: настаивая на «нейтралитете» Украины, Киссинджер допускает, что «судьба Крыма может стать предметом обсуждения», но после этого, говорит он, Москве «нужно предельно четко дать понять, что Россия не имеет права оставаться на Ближнем Востоке». Легко узнаётся фирменный американский стиль – получить нечто осязаемое, пообещав «в обмен» то, чего у тебя никогда не было и нет. Однако ход мысли сам по себе примечательный, и знатоки искусства дипломатии это отметят.
После прихода Дональда Трампа в Белый дом Збигнев Бжезинский не примкнул к тем, кто осудил промелькнувший у нового президента настрой на улучшение отношений с Россией. В интервью своей дочери Мике Бжезинский заявил, что «в целом это весьма желательно»: дескать, Россия больше не коммунистическое государство. «Однако, - заметил он, - там по-прежнему неопределенность. И много обиды, в том числе на нас [американцев]». Россия, уверяет Бжезинский, в стадии перехода, поэтому если Америка поведёт себя умно, то она, возможно, поможет России «совершить этот переход и стать конструктивным, важным членом мирового сообщества». Такие речи звучали из Америки и в 90-е годы, но интересно, что Бжезинский не только повторяется: например, он ясно поддержал возможность установления хороших личных отношений между Трампом и Путиным. Более того, довольно неожиданно Бжезинский высказал идею формирования своеобразного «триумвирата» – широкой международной коалиции для решения глобальных проблем, ведущую роль в которой «могли бы играть Америка, Китай – и меняющаяся Россия!».
О «тройственном формате» размышляет и Киссинджер. За этим угадывается главный пункт, в котором два корифея американской внешнеполитической мысли, заговорив о нормализации отношений с Россией, совпали: опасение тесного китайско-российского сближения, которое сделало бы новый расклад сил в мире невыгодным для Америки. «Тройственное партнёрство» видится (не только двум ветеранам) способом избежать подобного расклада. Впрочем, данная тема заслуживает отдельного рассмотрения.
Вообще, взгляды Бжезинского и Киссинджера на важнейшие международные проблемы чаще расходятся. И когда их подходы в чём-то совпадают, это симптом. Или, если угодно, диагноз. Прислушаются ли к диагнозу «пациенты»?
