В ряду намеченных к празднованию Верховной радой Украины в текущем году «памятных дат и юбилеев» несомненным перлом является это: «400 лет со времени похода гетмана Петра Конашевича-Сагайдачного на Москву» (1618). Кем же он был, этот гетман Сагайдачный, что это был за «поход» и насколько он годится, чтобы праздновать его?
Дореволюционные источники сообщают о нём скупо: «Конашевич – Пётр, по прозванию Сагайдачный, гетман запорожский, с 1606 г.; удачно боролся с Турциею, Крымским ханом; помогал королю Владиславу польскому (королевичу на самом деле; королём был Сигизмунд III Ваза. – П.С.) в войне с Москвою; много поработал над внутр. устройством запорожского войска» (словарь Ф. Павленкова, 1913). Краткость справки вкупе с глаголом «помогал» как-то сразу сдвигает Сагайдачного из первого по крайней мере во второй ряд исторических персонажей. Как это? Ведь Сагайдачный – культовая фигура современного украинского пантеона, его имя носит флагман украинского флота, ему установлены памятники в Хотине, Киеве, Харькове, Севастополе, посёлке Мангуш под Мариуполем… Памятник под стенами Хотинской крепости, к примеру, где закончил свой витиеватый жизненный путь этот гетман, изображает его «постать» под католическим крестом: номинально православный «герой Украины» служил королю-католику, врагу православия.
Памятники Петру Сагайдачному в Хотине (слева) и в Харькове
Памятник в Севастополе («танцующий гетман») сразу после присоединения Крыма к России был демонтирован как не имеющий исторической ценности и передан в Харьков по просьбе тамошних городских властей. Харьковские власти просьбу обосновали так: «Открытие памятника Сагайдачному глубоко символично, это ещё раз говорит о том, что Харьков – украинский город. Многие люди не знают, какая связь между Харьковом и гетманом [так нет никакой связи, вот и не знают. – П.С.]. Но именно благодаря политику и воину Сагайдачному зародился Харьков, ведь как раз в те времена казаки его войска начали осваивать земли Слобожанщины». А вот это, как говорил незабываемый Коровьев-Фагот, – яркий случай так называемого вранья: Харьков – русский город, и если в нём и были поселенцы с Правобережья, то это были беглецы от польского гнёта, которым давил людей в том числе и гетман Сагайдачный.
Коленопреклонённый украинский казачий генерал вручает свою саблю американскому послу. А кому протягивает саблю гетман (памятник Сагайдачному в Мангуше)?
Последней по времени была установка корявого изделия, изображающего печального гетмана Сагайдачного, протягивающего свою «шаблю» неведомо кому – что сразу вызывает воспоминание о вручении сабли украинским генералом бывшему американскому послу на Украине Джону Теффту.
Украинский церемониальный жест скопирован с польского
Установлено сие изделие в посёлке Мангуш под Мелитополем. Установлено там, где данный персонаж тоже никогда не бывал и о коих местах, вероятно, и слыхом не слыхивал.
Родом гетман Сагайдачный приблизительно из тех же мест, что и Бандера, Шухевич, Коновалец, то есть галичанин: якобы из мелкого села Кульчицы на Львовщине. На момент его рождения это было Русское воеводство Речи Посполитой. Гора, возвышающаяся над Карпатами, называлась не Говерлой, как сейчас, а тоже Русской. Однако процесс, как говорится, уже пошёл…
Никакой он, естественно, не шляхтич. Галичанский писатель Андрей Чайковский прямо заявляет: «Сагайдачний навіть шляхетського назвища не зраджував, то очевидно, що такого назвища він не мав і шляхтичем не був». Права шляхетства и герб он получил от польского короля Сигизмунда III: в навершии герба изображён пёс с ошейником и на поводке – случай в геральдике редчайший.
Гербы гетманов Ходкевича, Сагайдачного, Хмельницкого (слева направо)
Вся деятельность «славного гетьмана Сагайдачного» полностью укладывается в рамки правления короля Сигизмунда III («Жигмонта») Вазы, пытавшегося захватить корону русских царей и организовавшего в 1605-1612 годах нашествия на Русь аж трёх Лжедмитриев, «чудом уцелевших детей Ивана Грозного». А когда все эти авантюры с треском провалились, дополнительно устроил московский поход 1618 года с целью посадить на русский престол своего сына, королевича Владислава.
В итоге Польша расплатилась за авантюры. Шведы отомстили полякам, устроив в 1655-1660 годах, в правление младшего сына Сигизмунда III Яна II Казимира, пятилетний «кровавый потоп», причинивший государству огромный урон. Россия никак не мстила; претензии Польши на русскую корону отпали в 1634 году. Но главное, что к моменту начала «шведского потопа» Малороссия уже полностью отпала от Польши, соединившись с единоверной Русью, а на гербе гетмана Богдана Хмельницкого надпись «Гетман его королевской милости войска Запорожского» (как у Сагайдачного) сменилась на «Гетман его царского величества войска Запорожского»: Запорожская Сечь, Левобережье Днепра, а также Киев своею волею окончательно отложились от Речи Посполитой и вошли в состав единого Русского государства.
Хозяева гетмана Сагайдачного польские короли Сигизмунд III, Владислав IV и султан Турции Ахмед I
В народной памяти Сагайдачный увековечен скупо, в фольклоре упоминается лишь единожды: в песне «Ой, на горі та женці жнуть». В ней сказитель прямо пеняет Сагайдачному, что он «променял жену на табак и трубку», называет «необачним» («опрометчивым») и прямо призывает вернуться, отдать трубку и табак и взять жену обратно. Исследователи (Мицик, Яворницкий и др.) полагают, что на Сечи будущий гетман оказался из-за неурядиц в семье: с женой у него не ладилось. Трубка – один из символов казачьей вольницы, а табак – намёк на Крым и Турцию, откуда он шёл в Малороссию и на Правобережье. Автор песни иносказательно призывает Сагайдачного отказаться от набегов на Турцию и Крым, которые трагически отразились ответными мерами крымчаков и османов: совокупное количество захваченных невольников только на территории Поднепровья, Подолья, Волыни и Галиции оценивается историком Брайаном Л. Дэвисом («Война, государство и общество в Черноморской Степи») в «более чем миллион человек» за полтора столетия. Турецкие «ответы» за набеги казаков на Перекоп и Очаков, Килию и Белгород, Измаил и Синоп были очень чувствительны для тамошних жителей. Турки воздействовали на казацкую орду и по дипломатическим каналам; по их жалобам Сагайдачный многократно лишался гетманской булавы, но потом был вновь ласкаем поляками и призываем на службу.
Татары ведут полон
Во время московского похода 1617-1618 гг. всё, что Польша смогла выставить для экспансии Владислава на Русь, не превышало 11 тысяч человек. Отправляясь в эту экспедицию, королевич (католик) отстоял обедню в униатской церкви в Луцке. Далее путь его пролёг на Смоленск, Дорогобуж, Мещовск, Козельск, Можайск. Войско шло, грабя и разрушая всё на своём пути. А с наступлением морозов, потеряв от холода много людей и узнав, что из Москвы вышел к ним навстречу отряд князя Лыкова в 6 тысяч человек, Владислав отступил к Вязьме, затем обосновался в сожжённом и брошенном русскими войсками Борисове.
Война эта могла окончиться ещё в 1617 году, но тут король и сейм вспомнили о Сагайдачном, которого незадолго до этого загнали в очень узкие рамки, позволив иметь лишь тысячу «реестровых» и отобрав на всякий случай гетманскую булаву (как это уже случалось в 1610-м, после набегов Сагайдачного на Килию, Белгород и Измаил, вызвавших возмущение султана Ахмеда I, которому король Сигизмунд III не осмеливался перечить). Для московского похода поляки разрешили Сагайдачному увеличить реестр в 20 раз и прислали в его войско булаву, бунчук, печать и флаг.
Гетман не подвёл: его 20-тысячная наспех собранная орда летом 1618 года двинулась через Ливны на Москву, захватив по пути Путивль, Рыльск, Курск, Валуйки, Елец, Лебедянь, Данков, Скопин, Ряжск. Бессмысленная жестокость «черкас», как называли тогда казаков, вошла в поговорку: они были как татарская орда, даже хуже орды. «Нравственному характеру малороссийского казачества» посвятил целую лекцию историк Василий Осипович Ключевский: малороссийское казачество тех лет он рисует как «сбродную и бродячую массу», в которой нет места «гражданскому чувству»; как людей «без отечества и, значит, без веры», которые «во время войн… обращались с русскими и их храмами нисколько не лучше, чем с татарами, и хуже, чем татары». А вот запись из Бельского летописца о тех годах: «А пришол он, пан Саадачной, с черкасы под украинной город под Ливны, и Ливны приступом взял, и многую кровь християнскую пролил, много православных крестьян и з женами и з детьми посек неповинно, и много православных християн поруганья учинил и храмы Божия осквернил и разорил и домы все християнские пограбил и многих жен и детей в плен поимал».
В зверствах и жестокости «ордынцы» Сагайдачного могли соперничать разве что с «лисовчиками» – иррегулярными формированиями добровольцев из мелкой шляхты и горожан ВКЛ, организованными «воровским паном» Александром Юзефом Лисовским и заслужившими печальную известность грабежами, насилиями и убийствами мирных жителей.
Московский поход Сагайдачного закончился Деулинским перемирием, подписанным 24 декабря 1618 года на 14,5 лет. Поляки по итогам наградили ватагу степных хищников из расчёта по злотому на «оселедец» (чуб). Подаяние было скудным. Разобрались с распухшим казачьим войском по Раставицкому соглашению 17 октября 1619 года, когда реестр был снова ужат до 3 тысяч сабель (а остальные, записанные «казаками» на протяжении предыдущих пяти лет, должны были вернуться в панское ярмо и принять наименование посполитых).
Новоявленные «казаки» не приняли данное соглашение и избрали своим гетманом Якова Адамовича Бородавку-Неродича – пока Сагайдачный в надежде поживиться ходил походом под Перекоп и устраивал на Хортице сторожевой форт для перехватывания самовольных походов запорожцев, сжигая казацкие лодки на Сечи, чтобы более никаких набегов на «крымщину» и «туреччину» не бывало. Кстати, гетманскую булаву у Сагайдачного поляки в 1620 г. вновь на всякий случай отобрали. Быть может, именно это обстоятельство и стало причиной посольства Петра Сагайдачного в феврале 1620 года в Москву, во главе которого был кошевой атаман Пётр Одинец; посольство выразило готовность запорожских казаков служить царю, «как они прежде служили его предшественникам». В приёме на службу казакам Сагайдачного вежливо, но твёрдо было отказано. Не этот ли, кстати говоря, момент увековечил скульптор на памятнике в Мангуше: Сагайдачный протягивает свою саблю русскому царю, а тот взять её отказывается; оттого-то гетман такой печальный…
Тем временем казаки гетмана Бородавки вскоре снова сумели совершить набег на Варну и Стамбул, что стало поводом для новой турецко-польской войны 1620-1621 гг. В самом начале её, в октябре 1620 года, турки нанесли Польше страшное поражение в битве под Цецорой. Казакам Сагайдачного опять были на время возвращены некоторые права, реестр снова расширен, гетману вверили командование – хотя булавы не вернули (он фигурирует под титулом «кошевой атаман»). Объединённым силам польских и казацких войск численностью около 80 тысяч человек удалось в сентябре 1621 года победить численностью вдвое-втрое превосходящую турецкую армию. Османская империя была вынуждена заключить с Польшей невыгодный для неё мир, но по Хотинскому договору поляки обязались обуздать своеволие казаков и не допускать их нападений на Турцию. «Степным рыцарям» вновь было приказано вернуться в стойло и вертеть волам хвосты. «Глубоко возмущённые условиями мира, казаки не позволили полякам себя обезоружить и организованно ушли из-под Хотина на Запорожье».
Смерть гетмана Сагайдачного. Художник В. Луи (предположительно)
Лично Сагайдачному это уже ничего не дало. С гноящейся раной от отравленной турецкой стрелы он был отправлен в Киев, где 20 марта (или 20 апреля, пишут по-разному) 1622 года умер. «Погребли его в Богоявленской церкви Киевского братства. Но место могилы напрасно будет искать ныне ценитель древностей, краевед. Во время перестройки церкви в начале XVIII столетия она оказалась под зданием новой стены и исчезла с глаз потомков», – сообщает историк Владимир Антонович. Сохранением памяти мятежного гетмана эти потомки были не очень-то и озабочены.
